Страница 31 из 71
– Ну вот, – недовольно скривила губки Снежана. – Сбежал… Ну и ладно, сама выберу! Вот это, думаю, мне точно подойдет…
Снежана вытащила из темно-красного чрева шкафа еще одну модель купальника небесного цвета и тут же одела его на свое белоснежное – загорать-то некогда, все время работа да работа! – тело и кокетливо скорчила рожицу зеркалу. И… тут же застыла от удивления! Зеркало, вместо того, чтобы отразить ее лукавую гримасску, отразило ее собственное лицо, но с совершенно другим выражением на нем – спокойным, по-королевски величественным, смотрящим несколько свысока, как госпожа смотрит на свою служанку. Но самое удивительное было не в том, что выражение лица совершенно не совпадало с ее собственным, а глаза… От их взгляда у Снежаны по спине пробежал неприятный холодок. Сколько Снежана ни смотрелась на себя в зеркало, она никогда не замечала, что ее глаза могут быть ТАКИМИ… Веселыми, хитрыми, живыми – да, но здесь… Казалось, эти глаза были древнее самого неба, глубже самого глубокого океана, страшнее самой опасной трясины…
– Ой, да это же не я! – вскрикнула Снежана. – Кто ты? – и отражение ее лица в зеркале не отразило ни испуга, ни даже движения губ, словно это не зеркало было, а окно, по ту сторону которого стоял ее, Снежаны, двойник, сестра-близнец, полностью похожая на нее саму, но в то же время совершенно другое существо. Отражение ничего не ответило ей, только снова сделало приглашающий жест, куда-то в ведомое лишь ей Зазеркалье, и – улыбнулось, но в улыбке ее не было ни теплоты, ни искренности.
– …Снеж! Я устал уже тебя ждать! Давай ты пойдешь купаться в том, что ты уже надела, хорошо? Какая разница?! Ты же в воде будешь, а не на подиуме – все равно ничего видно не будет! – Ганин не удержался и все-таки пришел уже явным образом поторопить Снежану. – Что с тобой, Снежа? Ты побледнела…
– Да нет, все в порядке, Леш! Тут очень душно. Ты прав, пойдем искупаемся, а то я в такую жару точно в обморок бухнусь, как кисейная барышня… – натянуто хихикнула Снежана и, чмокнув Ганина в щеку, побежала к пруду в только что одетом купальнике, а Ганин побрел следом.
Вода в пруду действительно была в самый раз для такой жары. Прохладная, но не холодная, освежающая. Дно было ровным, покрытым мягким песком, без ям, которые могут быть в естественных водоемах, создавая угрозу для безопасности купающихся. В центре пруда было довольно глубоко, так что можно было преспокойно нырять, прямо как плававшие здесь же серые утки. Ганин оказался превосходным пловцом, так что они со Снежаной соревновались, кто быстрее доплывет до противоположной стороны пруда, который оказался довольно большим, метров 500 в диаметре, и кто глубже нырнет. Самое интересное, что лебеди и утки здесь были почти ручные и не боялись пловцов. Они только отплывали на противоположную сторону пруда, недовольно крякая, но не улетали и даже не пытались вылезти на берег. Снежана, звонко смеясь, окатила несколько серых уточек пару раз потоком прохладных брызг и с удовольствием наблюдала, как они, переваливаясь с одной стороны на другую, все-таки вылезли на берег и стали деловито ершиться и отряхивать воду со своих перышек. А потом молодые люди вылезли на берег и загорали в белых матерчатых шезлонгах. Снежана с удовольствием подставила лицо, грудь, живот и ноги под ласковые теплые солнечные лучи и блаженно закрыла спрятавшиеся за темно-зеркальными стеклами солнцезащитных очков глаза.
«Благодать! – подумала она, с наслаждением вытянув немного продрогшие ноги. – Чтоб мне так всю жизнь жить: купаться, загорать, одевать красивые шмотки… Эх, ну почему же богатых так мало, а? Нет, чтобы все так жили!» – Снежана сонно зевнула и целиком сосредоточилась на приятных ласковых прикосновениях солнечных лучей к своему телу. Наваждение у зеркала ушло куда-то на периферию сознания. «Ну, показалось и показалось, мало ли? В такую жару все что угодно померещиться может!»
– Слушай, Леш, ты не спишь там?
– Нет, – сонно ответил Ганин, накрыв лицо соломенной шляпой, сдвинутой на лоб.
– Слушай, а ты веришь в привидения? Знаешь, есть всякие истории про то, что в древних замках обитают призраки давно умерших владельцев, пугают там всех…
– Не знаю, не видел их никогда, – также сонно ответил Ганин. – А почему ты спрашиваешь?
– Да так… Просто мой шеф, Рогозин, черти бы его побрали, хи-хи, он просто помешан на всем этом. Я вообще числюсь на телеканале специалистом по освещению культурной жизни, а он, толстый черт, гоняет меня по всей области в поисках историй про НЛО, полтергейсты, призраков, русалок… Я ему – «какая ж это культура?», а он мне – «Снежаночка, это-то и есть самая что ни на есть культура – народный фольклор! На этом же сенсации делать и делать!»
– А-а-а… – лениво протянул сонный Ганин.
– А тут, понимаешь, имение князей Барятинских… Старина… Привидения-то тут и любят обитать… Старые тайны, нераскрытые преступления… Скелеты в сундуках, убитые жены в подвалах, висельники на чердаках… – Снежану мысль про призраков и привидений привела в такой восторг, что у нее напрочь пропал сон. Она крадучись, на цыпочках, подошла к шезлонгу Ганина и, шутливо схватив его за горло, закричала:
– А-а-а-а-а! Крови хочу, мя-я-я-я-яса!
Ганин судорожно дернулся и с испуганным криком вскочил, шезлонг перевернулся и он покатился прямо на мягкую коротко стриженную траву лужайки, а Снежана залилась мелодичным смехом и принялась его щекотать.
– Слушай, Леш, все, хватит спать. Ты мне, между прочим, еще дом собирался показать!
– А как же гольф, кони?
– Точно! Как это я забыла? Ну, давай гольф и коней, а дом посмотрим вечером!
Всю вторую половину дня Ганин и Снежана провели на свежем воздухе. Снежана оказалась неплохой наездницей, в отличие от Ганина, который напоминал в седле мешок с картошкой, который везли на грузовике по сельской ухабистой дороге. Несколько раз он чуть не свалился и до боли натер себе ноги.
– Ну, кто ж так ездит, Леш?! Ну, в самом деле! Ты ж себе так все отобьешь – детей не будет! – прыснула от смеха Снежана. – Ты постарайся поднимать таз и ноги одновременно с лошадью: лошадь вверх и ты вверх, лошадь вниз – и ты вниз. Понимаешь? Вот так, вот так…
– Слушай, Снеж… а… где… ты… так… на…уч…илась… – запыхался Ганин, готовый уже проклясть все на свете и, прежде всего, себя самого, что рассказал ей про лошадей.
– А я в кружок верховой езды ходила в школе. Мой первый парень обожал лошадей, ну и я заодно с ним пошла. А потом парень сплыл, а лошади остались… – Снежана опять весело рассмеялась. – В жизни, Леш, ничего просто так не бывает, даже первые парни, хи-хи!
– Ну, значит, и мы с тобой не зря пересеклись. Вроде бы на лошади я сидеть уже могу… Надеюсь только, что ты после того, как я научусь кататься как ты, никуда не сплывешь?..
А потом они почти до вечера играли в гольф. Здесь уже Ганин учил Снежану – и как держать клюшку, и как правильно бить. У Ганина оказался зоркий на удар глаз и отработанные движения, но Снежане эта наука была чересчур – ей больше понравилось гонять по полю на электромобиле.
– Блин, Ганин, всю жизнь мечтала погонять по такому полю! Давай наперегонки?!..
–…Фу, устала я совсем! – сказала, наконец, Снежана, когда они с Ганиным, еще раз искупавшись в пруду, шли к дому. – После такого отдыха надо еще на два дня брать отгул и отдыхать уже лежа на диване! – А потом с наслаждением легла в одной из зал на диванчик, прямо в купальнике.
– Все, Ганин, никуда больше не пойду! Придется тебе оставлять меня на ночь. Ты, надеюсь, не против? – она хитро посмотрела на Ганина, которому птиценогий и клювоносый дворецкий каркающим голосом сказал, что ужин будет готов через двадцать минут, а стол накрывать будут в Бильярдной.