Страница 22 из 71
«Не угрожаю». «Предупреждаю».
– Значит… – тут страшная догадка осенила Ганина. – Значит…
«Да». «Их всех убила я». «И ее убью». «Ты – мой создатель». «Ты – мой художник». «Никому не отдам». «Взгляни».
В этот момент золотое кольцо на пальце девушке загорелось ярко-желтым огнем.
– Я не давал тебе никаких обещаний! – истерически закричал Ганин. – Я даже не помню этого кольца! Я не помню!..
Но в этот момент какая-то сила заставила его посмотреть вниз. Как раз в этот момент последний луч заходящей луны упал на правую руку Ганина и он отчетливо увидел, как на его безымянном пальце начинает проступать контур призрачного, абсолютно неощутимого золотого кольца, ярко блеснувшего при лунном свете.
А потом Ганин поднял глаза на Портрет и увидел торжествующий блеск в его глазах.
– Я тебе не верю, ведьма! Я тебе не верю! Я ненавижу тебя! – закричал Ганин в бешенстве и, размахнувшись, ударил кулаком прямо в холст… Но вместо того, чтобы порвать хрупкое полотно, рука Ганина встретила лишь пустоту – все равно как если бы он со всей силы ударил в раскрытое настежь окно, а оттуда, изнутри, кто-то прикоснулся к его руке, чья-то горячая ладонь, покрытая нежной на ощупь кожей, и Ганин почувствовал, что в его сознание вторгается чуждый, невероятно могущественный разум, и этот разум – не земной, не человеческий, необъятный, для которого человек – не больше насекомого – начинает властно повелевать ему. В его голове замерцали, как узоры в калейдоскопе, тысячи тысяч образов, картин, картинок – лиц, обрывков пейзажей, каких-то неведомых звезд и планет –, наконец, этот калейдоскоп разорвался на миллионы и миллионы разноцветных осколков.
А потом, падая на пол и теряя сознание, Ганин краем уха услышал бой настенных часов – они пробили ЧЕТЫРЕ утра.