Посредник

Я снова открываю электронную таблицу Томаса, но мои мысли заняты не его расчетами. Они о Валентине. Не о том, что она делает в «Казанове»… Я не представляю губы Перона на ее губах, на ее шее, целующие ее трепещущий пульс. Я не представляю его руки, скользящие по ее изгибам, его пальцы, перебирающие бирюзовые пряди ее волос.

Нет, это точно не то, о чем я думаю.

Я думаю о хакере из Бергамо. Призраке.

Валентина может действовать с безрассудным пренебрежением к собственной безопасности, но она очень, очень хороша в своем деле. Сегодняшняя демонстрация послужила уроком всем, включая меня. Она и раньше предупреждала нас о том, что угроза безопасности есть всегда, но ее танцующая обезьянка наглядно продемонстрировала это.

По наитию я звоню своему информатору в организации Верратти. Джорджио Ачерби ― один из телохранителей Сальваторе. Его отец работал на отца Сальваторе, а дед ― на Массимо. Он был верным и преданным.

Потом ребенок Джорджио родился с пороком сердца, и Сальваторе решил сэкономить на медицинском обслуживании.

Нет никого отчаяннее, чем отец с ребенком, которому нужно лететь в США на дорогостоящую операцию. Я увидел возможность и заплатил за все.

Джорджио отвечает после первого звонка.

― Это ты, ― говорит он. ― Что тебе нужно?

Интересно. Обычно силовик не бывает таким резким.

― Список всех, кто работает на Сальваторе Верратти. Особенно тех, кого наняли за последние два года.

― Думаешь, это так просто? ― возмущается Джорджио. ― Тут не предусмотрен отдел кадров, куда я могу обратиться. Список сотрудников тщательно охраняется.

― Я плачу тебе не за то, чтобы ты исполнял легкие поручения, Джорджио, ― холодно отвечаю я. ― Как дела у маленькой Лилианы? Скоро пятая годовщина трансплантации, не так ли?

В ответ он покорно вздыхает.

― Я посмотрю, что можно сделать, ― говорит он. ― Но у меня плохое предчувствие. Все слишком тихо. Надвигается буря, Колонна, и она будет сильной.

Джорджио напуган. Его дочери шесть лет, ― моя совесть терзает меня раскаленной кочергой. Всего на три года младше Анжелики.

― Будь осторожен, ― говорю я ему. ― Не рискуй понапрасну. Я буду на связи.

Я завершаю звонок и смотрю вдаль. Затем кто-то опять стучит в дверь. Я поднимаю глаза, в дверном проеме появляется запыхавшийся Лео, он выглядит так, словно бежал.

― Валентина только что вышла из клуба, ― говорит он, вздымая грудь. ― Но есть большая проблема.

Глава 8

Валентина

― Чем мы тут занимаемся?

Мы с Энцо в баре «Казановы». Вокруг нас никого нет. Я пришла сюда со своей подругой Лучией, но потом появился Антонио Моретти, и они исчезли в отдельной комнате, оставив нас с Энцо смотреть друг на друга в неловком молчании.

― Что ты имеешь в виду? ― Я уклоняюсь от ответа, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит.

Он оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.

― Ты и я. Этот изощренный фарс. Когда ты перестанешь притворяться, Валентина?

Я делаю глоток вина, чтобы дать себе время подумать. Оно горькое на вкус. Два года назад Роза устроила мне свидание вслепую с Энцо. Я думала, что не против снова пойти на свидание, но в итоге у меня случился приступ паники возле ресторана.

Если бы я рассказала Розе, она бы забеспокоилась. Тогда я придумала, как мне казалось, идеальный план. Мы с Энцо встречались в «Казанове» раз в месяц, якобы для того, чтобы заняться горячим сексом в отдельной комнате, а друзьям я говорила, что у меня нет сил на что-то большее. По своим собственным причинам Энцо согласился на мое предложение и подыграл.

До текущего момента.

Выражение лица Энцо смягчается.

― Я думал, это временно, ― тихо говорит он. ― Тебе был нужен кто-то, чтобы друзья отвязались от тебя с идеями новых отношений, и я согласился помочь, потому что был рядом. Я понимал, через что ты проходишь. Но, Валентина, мы притворяемся уже два года. Я больше не считаю, что помогаю тебе. Ты используешь меня как костыль, когда должна идти сама.

― Я… ― Мой голос прерывается. Я не знаю, что ответить Энцо. Если я скажу ему, что со мной все в порядке, я солгу. Паника, охватившая меня, когда Роза пригласила меня на двойное свидание, ― тому доказательство. ― Ты встретил кого-то?

― Дело не во мне. Я беспокоюсь о тебе, Валентина. Ты травмирована отношениями с отцом Анжелики. Тебе следует пройти курс терапии.

― Я уже пробовала. Это не помогло.

― Попробуй еще раз, ― прямо говорит он. Он потягивает виски, на его лице появляется озабоченное выражение. ― То, что ты делаешь, неправильно.

― Почему? Кто это решил, что все должны быть в отношениях? ― Я делаю еще один глоток вина и ставлю бокал на стойку. ― Почему я не могу оставаться одинокой?

― Ты абсолютно точно можешь быть одинокой, если это твой осознанный выбор. Но ведь дело не в этом, верно? Ты боишься встречаться.

Я не этого боюсь. Меня пугает секс. Интимная близость. Снова быть обнаженной и уязвимой. В тот последний раз с Роберто… Я чувствую, как начинает болеть голова, и закрываю глаза.

― Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я буду работать над этим.

― Хочется тебе поверить, ― говорит Энцо. Он не повышает голос, но для меня это слишком громко. Музыка, щелканье хлыста на сцене ― все это слишком громко. ― Меня не будет здесь в следующем месяце.

― Хорошо. ― Я уже чувствовала тревожные признаки мигрени, но не обратила на них внимания, а теперь борюсь с волнами боли и тошноты. ― Я пойду.

― Ты в порядке?

― В порядке, ― отвечаю я, стараясь, чтобы меня не стошнило на дорогой ковер. ― Я в полном порядке.

Я едва успеваю пройти квартал, как на меня накатывает очередная волна тошноты, и я выплескиваю содержимое желудка на стену здания. Мысленно извинившись перед владельцем магазина за устроенный беспорядок, я, спотыкаясь, бреду домой, но головная боль становится невыносимой, а перед глазами все плывет. Я опускаюсь на скамейку, обхватив голову руками. Я встану, обещаю я себе. Я доберусь до дома, сделаю себе чашку чая, а потом свернусь калачиком на кровати и засну. Скоро. Как только пройдет эта волна боли.

Несколько минут спустя кто-то садится рядом со мной.

― Сильно болит? ― спрашивает Данте, протягивая мне бутылку воды. ― Ты видишь?

― Все расплывается. ― Мне слишком больно, чтобы спрашивать, что он здесь делает, поэтому я полощу рот прохладной водой, роюсь в сумочке в поисках лекарств и глотаю две таблетки. ― Если ты собираешься читать мне нотации о моем безответственном поведении, я разрыдаюсь и возненавижу тебя навсегда.

― Как насчет того, чтобы объявить перемирие, пока я не доставлю тебя домой? ― Он протягивает мне дорожную кружку. ― Выпей кофе. Кофеин поможет.

Вода и кофе? Я делаю глоток горячего напитка, а затем еще один.

― Откуда ты знаешь, что кофе помогает?

― Я очень умный, ― сухо говорит он. Он терпеливо ждет, пока я опустошу кружку, а затем говорит: ― Держись за меня. Можешь не открывать глаза, я не дам тебе упасть.

Почему ты так добр ко мне? Едва не спрашиваю я. Вместо этого я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Данте тут же оказывается рядом, поддерживая меня.

― Хочешь, я понесу тебя?

― Нет. ― Он словно скала, твердая и непоколебимая. ― Только не дай мне врезаться в фонарный столб.

Через десять минут мы подъезжаем к моему дому.

― Спасибо, ― бормочу я. ― Теперь я в порядке.

― Нет, не в порядке, ― отвечает он. ― Я поднимусь и приготовлю тебе суп. Я уйду, когда ты его съешь.

― Ты ешь суп или пьешь его? ― спрашиваю я вслух. ― Ты умеешь готовить?