Встречный бой

Лейтенант Смолин, сам комбат — никто из них ни разу не говорил мне ничего подобного. Чаще называли меня не по фамилии, а по имени…

— О нашем инциденте и з

Крепкий лоб, лицо грубоватое — с прямым носом, твердыми губами и крепким раздвоенным подбородком, из–под четко обозначенных, темных бровей взгляд всегда разный, но никогда не злой, не ехидным лишь на мгновение задерживающийся, а и того доволыю чтоб он успел пойти в душу, — взгляд серых, с голубинкой, глаз — всегда прямой и открытый.

Высокая и ладная — крепкая и постоянно "а пру ж и пенная стать; хромовые сапоги и подогнанная по фигуре офицерская обмундировка, фуражечка с лакированным козырьком, шинель и в слякоть, и в стужу офицерская, с длинными, как у кавалеристов, полами.

V Кадровый офицер, с детства мечтавший о службе в аомейском строю, счастливо поймавшим мечту и I за крылья; глядючи на него, нельзя было Думать иначе.

Может, он таким нам казался, потому что мы люби–ли еГ(р

Я знал, что до войны он играл в футбол; сначала в подростковой, а потом в первой команде ‘^ано–вец», — центр нападения. Иногда нельзя было не поду мать, что он и на войне продолжает играть: ни одной минуты покоя и — постоянно всю батарею за собой на при цепе; оглянуться некогда, успевай воздух хватать дыр в hocv не хватает. Все перемены в нем вегог^ зах, на его лице, в его стремительных движениях и ничего за душой, для себя: все свое со всеми в батарее поровну, до последней чуточхи.

Наш комбат.

Мы, старички батареи, тихо гордились им, сравни вая его с другими комбатами, в тайне друг от друга старались подражать ему. Его способности всегда быт* красивым, его умению лихо, но и с предельным ра том воевать, его откровению без остатка. И — отношению по чести к товарищу по войне.

На двух новеньких тягачах — «студебеккерах» с двумя новенькими минометами на прицепе комбат прилетел откуда–то из тыла скоро, — пропылил завихрениям и сне га позади себя, не остановившись в ACPf "а 0 N‘“;

нуту: затормозил лишь в конце пролеска, где стояло челеннс тяги нашей батареи. Через десять минут там

были уже почти псе старички–батареНцы — огневики

и управленцы; за исключением дежуривших иа НП и на огневых Как же, новый конь в хозяйство — всем инте ресно. Там же комбата настиг и гваРдн»/™/е,'а"Те^“о жаныГг представился, как положено, тут же 33 доложил и про то, что влепил мне три иаряда в^ очере–дн… другого, более подходящего места и сл>ча пе, То найти для этого будто. А человек новый в батарее, к тому же лейтенант; гвардейского знака не видно под шинелькой, — интересно не меньше, чем новенькие «студебеккеры» и минометы: не успел. появиться в батарее, взвод принять, уже три наряда вне очереди. И кому! Комбат тоже во все глаза на него от удивления.

— Стаею Горемыкину!.. За что?!

Как если бы рядом с ним никого не было, кроме комбата, Кожаный доложил про «инцидент» — как и чтс получилось в батарейной хатке. По–своему рассказал, понятно; суть осталась та же. И получилось: никто, крс

ме нас двоих с ним, не знал, что он «гвар^очтГчто ещё и «зануда», — сам взял и выложил перед почти что всей батареей. Перед старичками. Представился называется. Да ещё такой… розовощекий недомерок…

Комбат, как потом пересказывали во взводе, вовремя почувствовал, что надо оборвать доклад гвардиилейтенанта об «инциденте», да любопытство, Долж! ю ы. подкузьмило и его — пропустил момент, когда следова ло бы отойти с Кожаным в сторонку, — а спохватмся уже было поздно. Командир первого огневого взвода же и старший на огневых батареи, потомок даурско. о казака лейтенант Шрам подавился чем–то и, смертельно закашлявшись, поспешил, косолапо загребая глубоким снег за кузов новенького тягача; за ним увязался, сразу опередив его. Мишка Автондилов; Вася Корюшкин и Юрка Псрелюбов взялись угощать друг друга махорочным крошевом из карманов и прямо в нос. зачихались,

У каждого, кто оказался близко возле комбата и Кожаного, нашлось какое–то дело; «О–ольо–о-о» Сережка Дерябин и тот отбежал, сел в снег и взялся зачем–то переобуваться. чертыхаясь на старшину и «его портянки». Комбат, спохватившись, заорал благим матом:

— Ждёте, когда «рама» прилетит и сфотографирует, а потом под бомбёжкой — «мамочка»?! Минометы — на огневые! Тягачи — в укрытие! Разведчики и связисты — по своим местам!.. Замести следы иа снегу! о вашем наказании я лично доложу командиру батареи, — пообещал Кожаный и ушел, забыв козырнуть рукавом; на этот раз ушел безвозвратно.

Смешное всегда нравится людям. Особенно на войне, где часто только в смешном и возможно отмочить в боях пересохшую душу. Тем более в таких, с какими нам пришлось пройти от Ворожбы, через Днепр — до Радомыш–ля. Смешинка для фронтовика, что та же слезинка для пережившей обиду девчоночки; про каких любил рассказывать Вася Корюшкнн — Золотой человек. Смешное, помимо всего, почему–то и запоминается… кому для потехи, кому на горе.

В первый же день появления в нашей батарее, уже к вечеру, гвардии лейтенант Кожаный стал для всех старичков батареи не иначе как «Гвардии Кожаным».

Мне не хотелось смеяться.

4

Ещё в запасном полку, под Москвой; в сосновом лесу с блохами на песке… Интересно. Сосна, песок. Надо под сосну, на песок бросить горсть древесных опилок и помочиться на них, на второй день приходи — миллионы блох на опилках, — не успеешь отбежать подальше, съедят. Ладно.

Наша батарея — будущих разведчиков; его батарея — будущих младших командиров, — мы были в одном запасном полку будущих артиллеристов и минометчиков. Сошлись в летней душной тени под деревьями, двумя компаниями человек по двадцать, рядышком. Обычные армейские россказни, для души, на перекуре. Я рассказывал про своего земляка из Анжеро—Судженска — про Семку–барсолова. Руки и ноги — спички; грудь ямой, на шее кадык фигой, мышиный лоб, а нос — ведра вешать можно, как на коромысло. Семка в общем. Прихватил где–то и как–то лицензию «на отлов 1 (один) снежного барса…». Не бурундука, не козы, а барса! Лицензия не на отстрел, а на отлов! Так этого Семку из–за его этого барса не только парни, шахтеры, железнодорожники, а и мужики — кто увидит, сразу; «Покажи… Правда?..» Семке не жалко: вынимал из бокового кармана затёртый блокнотик, доставал из него аккуратно сложенную вдвое узкую полоску, отрезанную ножницами от листка ученической тетрадки в косую линию, разворачивал. Текст напечатан на машинке, третий то ли четвертый экземпляр из–под копирки; в пропусках, обо–эначенных точками, чернилами выведение точно Сечкина фамилия, номер его паспорта, … снежного барса п районе Высокогорного Литая» Асам — барсук сожрет «без сопротивления», попадется Семка емуде–то в нашей тайге. Однако ему а не кому другому разрешается «отлов 1 снежного барсаего этого Семку, за его эту лицензию не только парни, шахтеры и железнодорожники, а и мужики Кругаы год поили бесплатно, только чтоб посидеть с ним ря дом — чтоб все видели, кто рядом с ним. Поили, пока Сечкина лицензия нс ослепла, так её залапали и затёр

ли в руках, разглядывая; под увеличительным стеклом уже было не разглядеть, кому и зачем она дадеиа — а сам Семка уже надоел всем. Год прожил, однако, как пельмень в маУсле и с уксусом, едва не стал алкоголиком Семка хотя и был парень безобидный, свойский…

Так вот. Рассказывая про Семку–барсолова, я взял

и нарочито перевернул, для смеха;

___ Малый — свой до костей с мозгами, а гляди ты…

От сосны с компанией будущих сержантов тут же прилетел, не дал мне досказать, старающийся басить

голос;

— До мозга костей. Грамотеи!

За каким лядом ему было соваться в нашу компанию? Я лягнулся:

— Какая разница, кто как дразнится? Выли оы в костях мозги, собака найдется — не пробежит мимо,