Страница 11 из 25
Было очень туго. Спросил шепотом:
– Ты что, первый раз?
Кивнула. Я тогда перевернулся и закинул её, такую легенькую, на себя:
– Давай, сама управляйся. – прошептал ей на ушко.
Она прогнулась назад, пришлось удерживать, что бы не упала. Нажала. Сейчас мне всё сломает… Но раз, и туго, но пошло… Прижалась крепко, крепко. Откуда силы столько у такой малявки? И лежала совершенно неподвижно, только какие-то волны, мягко и медленно скользили вдоль её тела.
Я погрузился в какое-то оцепенение или транс, крепко ее, обхватив, ощущая нечто совершенно непонятное, как будто сверхчувствительный датчик попал в чужую вселенную, и считывал оттуда тончайшие нюансы ощущений. Наполняя меня какими-то вибрациями, непостижимыми прикосновениями… Ощущение абсолютного полного единства, я чувствовал её тело, как своё. Что-то начало происходить, где-то мягко прокатилась быстрая мягкая волна и застыла, как будто испугалась…
И вдруг, эта мягкие волны умножились, превратились с судорожные толчки…
И всё, мгновенье, и расслабилась до такой степени, словно кисель по мне растёкся. Сказать, что было хорошо, это ничего не сказать. За всё время она не сделала, ни одного движения бёдрами. Но ощущение были, такими… С чем можно сравнить? Что-то подобное ознобу, сотрясающему всё тело, пришла в голову аналогия, но только, как велосипед отличается от какого-то крутого Феррари, так и это отличалось от обычного озноба… И пусть, и велосипед, и Феррари – предназначены для передвижения, но различие между ними более чем существенное….
Я прямо чувствовал, как этот киселек на мне начинает опять оживать, как начинает уплотняться, собираться в объём… И опять началось с мягких волн, как-то медленно они протекали по её и теперь уже и моему телу. Мы уже были чем-то единым, я ощущал каждую клеточку её тела, даже чувственней чем своё тело:
– Я облачко. – прошептала, постанывая, таким тоном, что у меня… Просто нет слов, только никогда неиспытанные эмоции… Разве их можно передать словами?Всё равно, что слепому от рождения человеку, попытаться передать игру красок на закате.
И в тоже время, я видел всё, и её, и комнату, всю обстановку. Но всё это, воспринималось, настолько маленьким и было, как бы прозрачной, и, мизерной клеточкой, медленно плыло по бесконечному пространству, вмещающему, нечто, ни на что не похожее. Это нечто соприкасалось со мной, ожигая болью невыносимого удовольствия…
Опять по нам пробежали судорожные волны… И всё, опять растекается киселек у меня по груди.
Только волны и киселёк, раз за разом. Волшебное чередование, в океане бесконечного пространства тончайших нюансов ощущений.
Как это объяснить, когда простые прикосновение раскрываются в миллиардах их составляющих.
Подобно кирпичикам, которые соединившись, превращаются в архитектурный шедевр, так и, ощущения, составляли уже нечто, совершенно отличное от привычных ощущений. Так же, как отличается кирпичик, от огромного архитектурного шедевра, состоящего из миллионов примитивных кирпичиков…
И при этом мы, только судорожно дышали, бешеное сердцебиение, и её тихие стоны. Никакого движения, ни её, ни у меня.
А потом она как-то незаметно оказалась у меня подмышкой и тихонько дышала. Вырубилась окончательно? Я пытался понять, как это у неё получается? У нас с ней не было ни каких механических движений.Обычно, у меня, до сих пор, всё происходило традиционно, подёргались механически, получили, чего хотели и по домам…
Ощутил влагу на животе, прошёлся рукой и глянул, кровь. Вытер своими семейными и обтёр руку о них же.
Вот и конец тебе Тоха, дальше свадебное платье, фата,свадебный букетик, тортик… Я погладил её, ощутил твёрдую, вишенку её соска, прихватил его. Она испустила тихий жалобный стон и прогнулась. Так тебе и надо – соблазнительница. Ещё и ещё… И тут всё началось с начала, мягкие волны и… Дышала тяжело…
Когда в фильмах показывают бешенную страсть и такой же темперамент героев, сотрясающих стены и ломающие кровати… То, мне кажется, это не только дикость, а самое натуральное зверство! Как, на это избиение, соглашаются женщины? Мазохистки? Мне такой темперамент киногероев, казался обычным избиением беззащитной. Учитывая, насколько у девушек всё нежное и чувствительное… Это издевательство не вызывало у меня никакого эротического возбуждения.
На мой взгляд, большой глупостью является стремление к скорейшему завершению процесса. Я убедился, что главным в процессе является тончайшие нюансы ощущений от единения, информация от каждой клеточки чужой вселенной, а для этого необходимо застыть и напряжённо прислушаться… Забыть о времени, забыть обо всём, погрузившись в чувственность…
А то, что происходило, между нами, с Катей, можно уподобить возникновению канала связи между двумя суперкомпьютерами. Когда начинается обмен информацией. И поток чувственной информации от каждой клетки, друг друга, ещё не распознанный непонятный, сметает всякое соображение своей мощью. Причём информация эта содержит в себе множество сигналов, подобно тому, как ТВ сигнал несёт в себе видеосигнал, сигнал цветности, синхроимпульсы, звук. То, в обмене, между нами, оглушающее количество каналов… Я лежал потрясённый, в шоке. Это не секс, а что-то непостижимое…
Надо признать, сделал я для себя открытие, оказывается, кроме четырёх чувств у человека есть ещё и пятое – эротическое, совершенно отличное от привычных четырёх. Оно позволяло полностью ощутить партнёра и слиться в нечто единое.
Человек прошёл длинный эволюционный путь и от животного в нём осталось очень много, но он эти качества перевёл на качественно новый уровень. Так приём пищи, из пожирания сырого мяса, превратили в кулинарное искусство, нору превратили в комфортабельное жильё. Всё к чему прикоснулась рука и разум человека преобразовано им и поднято на качественно новый уровень… А вот размножение, сам процесс оплодотворения, дальше подёргивания и чисто животных судорог не пошёл… Во что должен человек преобразовать столь древний и важный акт? Искусственное оплодотворение? Но, а какой должна тогда стать близость между мужчиной и женщиной?
Лента в магнитофоне давно кончилась и теперь бобина быстро вертелась, и только шелестел кончик ленты.
– Катя. Катя… – пытался я осторожно вытянуть её из какой-то бездны, куда у неё получалось прятаться: – Катерина, возвращайся.
Крутанула недовольно головой, и чуть шелохнулись губы:
– Не хочу. – но, низвука... Догадался только по губам.
– А мама с папой, глаза выплакали, свою доцю ждут. А она понимаешь…– подначивал, я её, поглаживая. Она только досадливо кривила свои губы:
– Ещё минутку…– тянула жалобно.
– Да хоть и до утра. Только ж твои родаки меня возненавидят.
Она слабо оттолкнула меня рукой, мол, не мешай.
– Ты сон смотришь?
– Я облачко. Плыву себе во вселенной, а ты мешаешь.– в голосе столько недовольства. Наконец, открыла глаза.
– Облачко, а может скорее тучка, ты дождливая.Надо бы привести в порядок последствия твоего дождика. – начал я ей намекать на некоторые обстоятельства.
Она решительно откинула одеяло, наклонилась, откинула и мои семейные, которыми, я попытался защитить пододеяльник, рассматривая последствия у меня на животе. Прикоснулась пальцем и посмотрела на меня.
– И на простыне? – спросила испуганно. Я приподнялся, заглянул.
– Есть чуток.
Она опять упала мне под руку.
– Циклспровоцировали. – озабочено потянулась за сумочкой и продолжила:
– Я заберу простынь.
Про цикл я не понял, но уточнять не стал:
– Нет уж, тайное похищение чужого имущества. Статья восьмидесятая, пункт третий, приговор: пожизненное заключение в моих объятьях. – импровизировал я грозно, стараясь напугать.