Блики пламени

Не запомнил, как и оказались в метро. В вагоне метро, к явному её сожалению, толпы не было, вагон был полупустой, Я подумал, что, пожалуй, тоже не отказался бы и сейчас от утренних обжималок-прижималок, поймав у неё во взгляде явное разочарование отсутствием толчеи. Она повернулась ко мне, заглянув в лицо:

– Хорошо было утром? – пытливо всматривалась в глаза. Я понял, что тут, слова типа: удовлетворительно, или даже хорошо, не проканает:

– Не то слово.

– Повторим? – засветилась лукаво. Я оглядел вагон:

– Не поймут-с.

– А наплевать.

– Катерина… – протянул угрожающе, но она, обхватив моё лицо, уже присосалась. Я приобнял её, чтобы не подумала, что сопротивляюсь, а потом легонечко отвёл. Глянул в глаза, она опять пребывала в каких-то загадочных глубинах. Как это у неё получалось?

– Катерина, нам выходить. – попытался строгостью вывести её из этого загадочного состоянии.

Она вздрогнула, с какой-то непонятной растерянностью посмотрела мне в глаза.

Ох, уж эта Катька, доведёт до греха, думал, сопровождая её на платформу. Что-то в ней ненормальное, шальное. Я её только сутки знаю, а она уже такое вытворяет, причём, я ведь и повода особого не давал.

Глянул на неё, уцепившись за мою руку, но она шла уже в глубокой печали.

– Ты что это, Катя? – наклонился к ней, она отклонилась, отвернула голову:

– Ни чего.

Явно прозвучали слёзы. Ну вот, ещё не хватало. Начались сюси-пуси в стиле женских любовных романов? Такие резкие перемены настроения…

В вагоне электрички сидели друг, напротив друга, я с интересом наблюдал за ней. А она вся в какой-то беспричинной печали, смотрела в темноту окна и водила пальцем по оконному стеклу.

– Катерина. – протянул я, делая попытку вывести её из этого настроения. Она закусила нижнюю губу и глянула, исподлобья, мне в глаза. Решила поиграть в гляделки? Я ели сдерживал смех, она в ответ тихонько хихикнула и пересела ко мне.

– Здравствуйте девушка. – начал я прикалываться: – Чего загрустили. Давайте познакомимся, и я вас начну развлекать, начнём с обжималок-зажималок.

Она обхватила мою руку и подхватила:

– Не приставайте к порядочной девушке, она развлекается обжималками- зажималками, только со своим парнем. – подыгрывала, но во взгляде не было никакого веселья.

– Дык, парень ваш не стена и подвинуться может.

– Нет! Не подвинется. – и взглянула на меня со страхом и надеждой. Я обнял её:

– Экий он у вас несговорчивый, не бойся, любит очень. – завёл я привычный трёп. Но не тут-то было.

– Любит? – заглянула мне в глаза, и опять я не мог разгадать, что скрывается у неё в глазах.

– А куда денется? – с ума сойти, за сутки знакомства, а я уже признался в любви. Правда, для меня это особого труда не составляло. Я на курсе уже почти всем дивицам, признавался, шутя, конечно, и всё сожалел, что забыл дома паспорт, а то бы сразу и расписались. Так что, кому только не признавался, но, почему-то, в данном, конкретном случае, уже была не совсем шутка.

– Поцелуй меня – попросила, так жалобно. Ну, нам это не трудно, я очень легко прикоснулся к её губам, своими. Но она обхватила меня за шею и крепко таки прижалась:

– Катька, нам скоро выходить! – строго приказал.

– Не выйду и тебя, не выпущу, мне и здесь хорошо! – заявила категорично. С ней явно происходило что-то непонятное. Что задумала?

Но, прохрипел голос в динамике, и я потащил её за руку на выход. Пока шли по переулкам на Массив, она подозрительно молчала. Я попытался заглянуть ей в глаза, он она уклонилась. Что-то задумала? Опять перепады, ох, уж эти мне дивицы, кто или что управляет их настроением? Она вдруг повернула в сторону моего подъезда.

– Куда? – тормознулся я

– К тебе хочу.

Я хмыкну, так даже знает, где живу. Однако, ну и капризы: – Зачем?

– А вот хочу.

Девичьим капризам надо потакать. Зашли, из кухни выглянула мама, и углядев дивное создание в чудной голубенькой шубке, глянула с удивлением:

– Мама, это Катя, вот захотела к нам в гости зайти. – представил.

– Вот и славно, Катенька. Вы будите ужинать?

– Спасибо большое, я только что поела у бабушки.– во, новости, и когда успела. Врёт?

– Антон, а ты?

– Нет откажусь. – почти весь день ничего не ел: – А что там?

– Макароны по-флотски. Котлеты. – мама с интересом рассматривала, как я помогаю снять Кате шубку, она начала снимать и сапоги, но мама подошла:

– Не вздумайте. – но, эта упрямица, уже их стащила, осталось только предложить ей тапочки. Сойдут и Витькины, он всё равно сегодня на дежурстве. Ножка у неё оказалась, на мой взгляд, крошечной, в сравнении с Витькиными тапками.

– Вы учитесь вмести? – начала мама мягкий допрос. Из комнаты, оставив газету, подтянулся батя с интересом оглядывая гостью.

– Не…Она в медицинском. Твоя, папа, коллега.

– Здравствуйте коллега.

– Здравствуйте. Какая я коллега мне ещё учиться и учиться на врача. – пискнула она. Её решимость попасть ко мне в гости уже поколебалась, но она явно уже струсила, но ещё пыталась не сдаваться.

На махонькой кухоньке, мама, несмотря на её протесты, насыпала и ей макарошек, положила туда котлету, и вышла. Трём людям в нашей кухне не развернуться. Я принялся наворачивать макарошки, ложкой отрезая от котлеты куски. Кивнул в сторону её нетронутой тарелки:

– Будешь?

– Нет.

Как она умеет так смотреть, что совершенно не поймёшь, что там прячется под мелкими кудряшками.

– Категорически отказываешься?

Кивнула головой.

– Ну, вольному воля. А мне ДП (дополнительное питание, можно сказать и двойная порция) – не церемонясь, взял её тарелку и вывернул всё в свою.

– Раз так, помой. – безропотно встала и помыла у раковины. Экая, исполнительная. Я поел и принялся за чай:

– Глотнёшь? – в глазах у неё, появился непонятный азарт. Я шутливо начал прятать чашку, а потом протянул ей. Обхватила ладошками, пила мелкими глоточками, глядя на меня поверх кружки.

– Алло. Не наглеть, что-то и мене оставь.

Она тут же протянула кружку.

–Шутю.– пробасил притворно– Пейте, мамзеля, сколько угодно.– хотел добавить, лишь бы не уписалась, но воздержался, не настолько близкое у нас знакомство, что бы так фамильярничать. Я поел и встал, приглашая её на выход, мол, пора и честь знать…

В коридоре, спросила:

– А где твоя комната?

Я толкнул дверь, пропустил и включил свет:

– Наша с Витьком.

– Это, твоя? – присела на мою койку. Я кивнул, угадала. Она встала, выключила свет. Прижалась и начала стягивать с меня свитер. Я и сам обычно в квартире его не ношу, но сейчас, предполагалось её проводить. Не ожидал такого развития… Но, она уже и за футболку принялась.

Тут я растерялся, никак не ожидал от её такой прыти. Стянув, с моей вялой помощью, футболку, принялась теребить брючной ремень, но справиться не смогла и начала быстренько раздеваться сама. У меня дыхание перехватило от такой…. Или такого…

Осталась в одном кружевном сиреневом нижнем белье, одним своим видом, вводящим в соблазн. Юркнула под одеяло. Прикрылась до подбородка, и со страхом выглядывала оттуда. Я стоял, как кувалдой прибитый.

Из окна в комнату, как обычно, падал свет уличных фонарей, поэтому было довольно светло. Деваться не куда, и, чертовски, хотелось к ней, под одеяло, уже ноги ватно подгибались. Щёлкнул тумблером магнитофона. Чуток громче, чем нужно, зазвучала музыка. И к ней, под одеяло, на лету стягивая семейки…

Обхватила ногами меня и затихла, я осторожно повернулся и навис сверху, вглядываясь в её лицо. Глаза закрыты, прикусила нижнюю губу. Внезапно, открыла глаза и, быстро провела кончиком языка по губе, со всей силы прижалась.