Страница 3 из 43
Заметно упала температура воды. Возможно, из-за подводного течения здесь на этой глубине. Становилось в гидрокостюме холодновато, хотя прорезиненный костюм покойного Дэниела был из довольно толстой ткани, толще, чем тот мой в котором я сюда плавал. Но, все, же температура. Ее сильное падение здесь хорошо чувствовалось. Надо было как можно быстрее все сделать.
Та плетеная тугая тонкая веревка привязанная к разматывающейся из крепкого и прочного нейлона. На большой крутящейся бобине, которую, мы с Дэниелом нашли в носовом техническом водолазном трюме «Арабеллы». Была нами привязана к якорной цепи левого якоря яхты. Я точно не знал, какой она вообще длины, но надеялся, что ее все, же мне хватит, по крайней мере, до хвоста погибшего Боинга. Помню, как та бобина крутилась у меня на поясе и мешала передвижению. Но, была необходима. И вот эта веревка была тут проложена нами не напрасно. Я видел ее на самом дне и следовал четко по ней в темноту черной ночной воды.
Я все равно, боялся, что в полной такой вот ночной подводной темноте, вообще не найду дорогу к дому. Я рассчитывал, вообще, если веревка не будет оборвана, ее хватит на обратный путь. Сначала к обломкам. Потом обратно домой. И таким образом, мне не понадобиться даже фонарик. Я буду, просто плыть назад, против течения, с каждым черным ящиком держась за этот туг о натянутый прочный нейлоновый хоть и тонкий шнур.
Течение имеет свойство, сносить в какую-нибудь сторону. И ночью это было чревато трагическими последствиями, под водой. Особенно на такой глубине.
Жаль не нашлось в трюме карабина. А то, можно было бы вообще, пристегнуться. И тогда, руками держаться не пришлось за эту прочную из нейлона плетеную веревку. Просто, смело грести ластами по ее направлению в темноте до самой нашей яхты. До якоря в песке и якорной цепи. А там, и плетеная мелкоячеистыми клетками сеть. Жаль, что не было ни одного карабина.
***
Я все же добрался до этого лежащего на дне подводного плато самолетного хвоста. Помню, как высветил фонариком вертикальную хвостовую лопасть с цифрами 747.
Я был на месте. И надо было проверить положение черных ящиков оставленных мною лично здесь под одной из лежащих рулевых лопастей среди ветвей горгонариевых кораллов.
Место было то, что надо, куда их можно было пристроить на время.
Здесь они так и лежали, как я их до трагедии с Дэниелом положил.
Никто их не нашел. Вероятно, те, кто гнался за мной, их даже не искали. Они подумали, что они ушли на дно пропасти вместе с кабиной пилотов, вместе с их золотом. Если они не видели, как я их сюда таскал, конечно.
Ящики были на месте. Я посветил фонариком и осмотрел их. Все было в том же состоянии, как и тогда как их сюда пристроил.
Я взял оба. Было неловко их тащить. Они были большими. И весили. Я привязал их к свинцовому поясному противовесу от акваланга, взятому в нашем техническом трюме. Связав сначала веревкой отрезанной от бобины, подводным ножом.
В этот раз я взял с собой нож. Большой длинный подводный нож. Именно сейчас. И в этот раз я взял его, и он мне позднее тоже пригодился.
Я обмотал ящики той веревкой и поясом, чтобы волочить по песку. Но, перед этим привязал нейлоновую длинную к себе практически километровую веревку. Отвязав от крыльевой большой рулевой лопасти хвоста лайнера. К ней же примотал и свинцовый противовес пояс. Если они оборвутся, то пояс все же, как я думал тогда, удержит их на дне, как якорь, цепляясь за каменистое с белым коралловым песком дно. Да и как дополнительный вес удержат у самого дна.
Не знаю, как я так думал еще, но все же думал в полной ночной водной темноте и на более, чем стометровой глубине.
Веревки хватало. И, даже с лихвой. Веревка была тонкая, но очень прочная. И могла быть разрезана, только ножом или еще, чем-нибудь острым. Но, порвать ее было делом нелегким. Это был у Дэниела целый запас, видимо на черный день или для ремонта оснастки яхты. Такая же была веревка и на той малой лебедке, с той сетью лежащей на дне второго плато под «Арабеллой».
Интересно, какой она могла выдержать вес при натяжении? Но, так или иначе, эта веревка была моим единственным спасением в этой полной
ночной темноте, даже с фонариком.
Время оставалось только на возвращение. И я отправился в обратное ночное подводное плавание. Борясь с течением и таща эти чертовы ящики волоком за собой.
Я тащил аварийные самописцы борта 556, буквально по песку волоком на том свинцовом поясе. Течение постоянно стаскивало меня в сторону. Идти обратно в баллонах на двадцать четыре литра было делом нелегким. И этот обратный мой путь был просто кошмаром. Если бы не эта веревка, мне бы ни за что бы, не добраться было бы до нашей с Джейн яхты. Я усиленно работал ластами и дышал тяжело. И устало останавливаясь на какое-то энное время, стравливая отработанную смесь с фильтров акваланга.
Я посветил на подводные, на моей левой руке часы. По времени моей живительной смеси, почти уже не оставалось. И это подгоняло меня. На часах было почти четыре часа ночи.
Я уже прошел половину маршрута, это было понятно по белому чистому песку подо мной. Одному голому песку и ничего более.
И вдруг, акула!
Нянька лежала, прямо на моей дороге. И прямо, на веревке, прижимая ее ко дну своим тяжелым серым рыбьим телом. Эта акула, любительница прибрежных зон и коралловых рифов, просто спала. Это было видно по ее манере поведения. Она лежала на одном месте. И только слегка работала своей большой лопастью хвостового плавника. Поддерживая себя в течении на плаву и дыша ритмично своими рыбьими жабрами.
Она действительно, спала. И не реагировала на меня никак. Даже на яркий свет фонарика. Но, я и не настаивал. Мне просто, пришлось аккуратно обходить ее, лавируя в течении с этими чертовыми тяжелыми ящиками. Благо, они были достаточно тяжелыми и не сдвигались сами с места. Течение их не могло утащить. И я их, протащив полукругом вокруг спящей акулы, осторожно снова вцепился в веревку руками. Сжав с силой какая, только еще была и оставалась в моих мужских сильных пальцах. И продолжил свой тяжелый маршрут.
Я освещал дорогу своим подводным фонариком и плыл, медленно работая ластами. Тяжело дыша и пуская через фильтры отработанную кислородно-гелиевую смесь. Мне пришлось постоянно оглядываться, так на случай всякий. Мало ли чего. Вдруг я разбудил мою спящую акулу. И она захочет устроить ночной обед мною, так как вокруг шаром покати, никого больше не было. Но, все было по-прежнему, спокойно. И так я все, же доплыл до воткнувшегося глубоко в белый коралловый ил якоря. И левой якорной цепи «Арабеллы».