Крестные дети

Чарли не хотелось покидать Гонконг, но он понимал, что его карьера замерла на месте. Если бы Маркус постоянно был там, все сложилось бы иначе. Но он руководил тихоокеанским подразделением через кучку занудных бюрократов, которые не считали необходимым помогать крестному сыну начальника продвигаться вверх по служебной лестнице с достойной его славного имени скоростью. У Чарли не сложились отношения с новым главным исполнительным директором по Шотландии Келумом Маккеем, который был родом не откуда-то, а из Пейсли и раньше работал на «Шелл». У Маккея было особое мнение о Чарли: он считал его ленивым и нечестным. Их отношения не стали более дружественными после того, как Чарли на открытии нового порта назвал Келума посредственностью. Вскоре после этого памятного события Чарли сообщили, что его переводят в сеульский офис, и он поспешил уволиться. Он отправил краткое извинительное письмо в Лондон Маркусу, но, к огромному разочарованию, не получил никакого ответа.

Чарли мечтал рассказать Маркусу, в чем конкретно заключались его просчеты в ТТКБ: выскочки вроде Келума Маккея просто не способны понять менталитет китайцев.

С другой стороны, он был рад снова оказаться в Лондоне. Даже несмотря на многообещающее начало его светской жизни в Гонконге, большинство хозяев не оценило манеру Чарли не отвечать на приглашения и не устраивать ответных приемов, и Крифа вскоре перестали приглашать. Все реже и реже ему доводилось поплавать или поиграть в теннис с начальниками. А после того, как стало очевидно, что Чарли плоховато разбирается в своей работе, его постоянные упоминания о крестном отце Маркусе Брэнде утратили значительную часть былой силы.

На деньги из семейного фонда он купил квартиру в Найтсбридже на Эннисмор-мьюз. Этот фонд, который когда-то был частью достояния прадеда Молли Аброта, разочаровал Чарли своими размерами. Но он смог позволить себе каморку с двумя спальнями и быстро обставил ее в китайском стиле, использовав часть мебели из Арднейсага.

Чарли очень нравилась его новая работа. Он с радостью выяснил, что может неплохо справляться с ней. Будучи младшим продавцом акций, он имел дело с несколькими клиентами, а в обеденный перерыв выпивал вместе с их младшими финансовыми консультантами в каком-нибудь из многочисленных пабов или винных баров, располагавшихся неподалеку от Грешам-стрит. Врожденная самоуверенность помогала ему с умным видом говорить об акциях, кроме этого, он очень хорошо слышал все, что имело отношение к ситуации на рынке. В те дни обязанности Чарли распространялись и на участие в корпоративных банкетах и выездах за город, где умасливались клиенты. Однажды в туалете он подслушал, как двое финансовых воротил обсуждают возможность выдачи кредита Томасу Тиллингу одной из компаний Маркуса. и на следующее утро, еще до официального извещения, приобрел для своих клиентов акций больше чем на четверть миллиона фунтов.

Он наблюдал за черно-белыми экранами, на которых бежали строчки с котировками ведущих компаний, но никогда не опускался до анализа поступавшей информации. В отделе аналитики работали серые мужчины и серые женщины, которым никогда не дали бы отдельную кабинку в «Сити Пайп». Чарли считал себя знатоком человеческой природы и хитроумным дельцом. Пусть все остальные занимаются ерундой: отправляют подтверждения по факсу, потеют над годовыми отчетами и прогнозами — Чарли всегда чувствовал процессы, влиявшие на цены акций. Ему ежеквартально выплачивались премии, которые вскоре вдвое превысили официальную зарплату. Он начал приглашать собственных клиентов и тратил свое обеденное время уже на них.

У Чарли была мечта: он надеялся, что в один прекрасный день Маркус станет его частным клиентом. Конечно, он слышал все скверные истории о своем крестном отце и вполне осознавал опасность оказаться в одном ряду с Робертом Максвеллом и Джимми Гольдсмитом, которые вели дела Маркуса и были признаны недостойными работать с голубыми фишками «Крукшанка и Уиллиса»; но в то же время Чарли чувствовал, что если сможет вернуть великого магната под сень своей конторы, то это существенно упрочит его собственные позиции. Маркус был настоящим профессионалом, и Чарли знал это; Брэнд играл финансовыми рынками так же, как судьбами людей: беспощадно, действуя по ситуации — тонкими намеками или мощным натиском. Чарли понимал, что ему нужна невероятно заманчивая идея, чтобы добиться внимания Маркуса, — что-то, что по-настоящему увлечет крестного.

Подходящий момент наступил спустя шесть недель. Вечер рабочего дня застал Чарли в «Ямайском винном доме» в компании двух бутылок пива «Бекс». Чарли планировал слегка подзаправиться в «Ямайке», а затем перебраться в другой паб под названием «Адмирал Кодрингтон», располагавшийся на Моссоп-стрит, — там всегда можно было подцепить пару симпатичных девчонок, готовых отдаться в обмен на ужин. Он собирался повторить свой заказ, когда случайно уловил чрезвычайно заинтересовавшую его новость: воротила из Сити Джеймс Хэнсон планировал купить «Лондон-Брик».

На рассвете следующего дня Чарли набрал номер дома на Пэлл-Мэлл и попросил к телефону Маркуса Брэнда. Его переключили на Барбару Майлс.

— Привет, Чарли! — обрадовалась она. После Нассау, когда Чарли удачно подлизался к ней, миссис Майлс души в нем не чаяла. — Я соединю вас с мистером Брэндом. Он будет рад. Он так расстроился, когда вы решили оставить его корпорацию.

Чарли был крайне удивлен и обрадован этим неожиданным признанием.

Через несколько секунд он услышал голос Маркуса:

— Чарли? Зачем звонишь? Хочешь, чтобы я взял тебя назад?

Криф рассказал, что теперь работает в «Крукшанк и Уиллис», где занимается игрой на бирже, и предложил Маркусу вложить средства в «Лондон-Брик».

— Для меня будет большая честь представлять ваши интересы.

Маркус, казалось, задумался:

— Я сейчас просматриваю сегодняшние котировки, — сказал он. Повисла продолжительная пауза. — Хорошо. Чарли, я дам тебе этот шанс. Звони мне каждое утро перед открытием рынков, и мы вместе будем обсуждать ситуацию.

Миллион акций — это была огромная сделка. Чарли моментально подсчитал, какой будет его премия.

— Спасибо вам огромное, Маркус! Я так счастлив.

— Не подведи меня, — сказал Маркус и сразу же положил трубку, не дав ему сказать ни слова.

К концу той недели, когда цены за акцию «Лондон-Брик» выросли на два фунта и семьдесят пенсов, Чарли заработал три четверти миллиона чистой прибыли для своего крестного отца и пятнадцать тысяч для себя.

Когда один из главных партнеров лично поздравил Чарли с успехом — Маркус Брэнд отныне размещал через их контору не меньше половины своих заказов, — тот уже понимал, что его карьера наконец-то сдвинулась с мертвой точки. Он отпраздновал это событие, заказав себе третий костюм, на сей раз из красного шелка «Дракула».

Клара Белинда Гор появилась на свет за три недели до Рождества. Когда акушерка впервые протянула матери новорожденную девочку, Мэри с волнением разглядывала ее лицо, пытаясь найти в нем черты, которые напомнили бы ей Криспина. Она рассматривала полуприкрытые глазки, необычно плоский нос, крохотный рот и губы, но, к своему разочарованию, не обнаружила никакого сходства.

На крохотной головке Клары торчали во все стороны черные волосы. Массивная челюсть, которая пыталась покрепче уцепиться за торчащий сосок Мэри, также напомнила ей о Маркусе. Кормя младенца, Мэри жалела, что не произвела на свет божий тихую рыженькую малютку.

Роды утомили ее, они продолжались почти шестнадцать часов. Ей предлагали сделать спинномозговую анестезию, но она отказалась от всего, даже от газовоздушной смеси, — она боялась, что под воздействием наркоза не сможет сохранить в тайне свои сомнения относительно отцовства Маркуса. Мэри подсознательно стремилась к страданиям, наивно полагая, что только так можно искупить вину перед Криспином, и надеялась, что естественные роды и сопровождающая их боль помогут ей очиститься от греха.