Крестные дети

— Не будем об этом, Маркус. Мне действительно пора домой. — Она попробовала оттолкнуть Брэнда, но он продолжал массировать ее плечи и спину. Его волосы слегка пахли приятным цитрусовым одеколоном. Маркус был первым мужчиной, который прикоснулся к Мэри после смерти Криспина. Его пальцы медленно скользили по ее щекам, гладили лицо, шею. Он поцеловал ее лоб, ласкал ей волосы. Это все было ужасно неправильно, но Мэри постепенно слабела, она больше не могла противиться.

Словно небольшой астероид, она попала в поле притяжения огромной планеты.

— Не сопротивляйся, — прошептал Маркус, — я снова сделаю тебя счастливой. Верь мне, Мэри. Я знаю, что ты чувствуешь. Если ты позволишь мне, я помогу… — Он медленно приблизил ее лицо к своему, их губы встретились, и она сдалась. Силы окончательно оставили Мэри.

Брэнд подхватил ее на руки и отнес в спальню, ни на миг не прекращая ласки. Они опустились на широкую кровать. Очень медленно и нежно Маркус раздел ее, покрывая все ее тело поцелуями и лаская спину. К своему огромному смущению, Мэри чувствовала, как ее охватывает возбуждение.

— Ш-ш-ш-ш, — Маркус успокаивал и гладил ее, как конюх испуганного жеребенка. Его ладони беспрепятственно скользили по ее телу, лаская грудь, ягодицы, лобок. Когда он нежно раздвинул ее ноги, она задрожала от наслаждения. Прилив чувства вины совпал с ее первым оргазмом. Это было переживание необыкновенной силы, прорвавшееся наружу, словно мощный поток, разрушивший плотину.

Маркус быстро разделся. Он прекрасно выглядел для своих пятидесяти лет — у него не было ни грамма лишнего жирка.

— Раздвинь колени ровно на полметра, — приказал он, — а теперь очень мед ленно подними их к моей груди.

— Вы всегда командуете? — спросила Мэри. — Или только со мной?

— Боюсь, это моя дурная привычка, — ответил он, входя в нее на такую глубину, о которой она никогда и не помышляла. — Я привык говорить другим людям, что им делать.

Кончив во второй раз, она подумала, что теперь все завершится, но Маркус продолжал, пока она, к своему изумлению и впервые в жизни, не испытала третий оргазм подряд. С Криспином у них никогда не получалось продолжать больше десяти минут, и он никогда не целовал ее там, куда теперь направился Маркус.

Закончив, он надел шелковый халат и сказал:

— Мне очень понравилось, Мэри. Думаю, теперь тебе пора домой. Одевайся, а я пока попрошу Мейкписа подать машину к подъезду.

После такого прохладного прощания Мэри собрала свои вещи и отправилась в ванную. Одеваясь, она старалась не смотреть на свое отражение в зеркалах.

То, что она получила незабываемое наслаждение и Маркус понял это, только усилило ее отвращение к самой себе.

Проснувшись, Мэри почувствовала, что ее тошнит, через несколько минут ее вырвало. Она не сразу вспомнила, что произошло прошлым вечером. Это было ужасно, постыдно… Вспоминая подробности вчерашнего визита к Маркусу, она мрачнела все больше. Ей было стыдно, как никогда. Она не могла пошевелиться и лежала в постели, проклиная себя. Разумеется, Маркус проявил свои худшие качества, но ей следовало дать ему решительный отпор. Она могла бы попросту уйти. Но зачем она вообще поехала к нему, если не собиралась закончить вечер в его постели? Чего она добивалась?

Мэри спустилась вниз и заварила кофе. Проходя через гостиную, она краем глаза взглянула на свадебные фотографии.

Она молилась, чтобы Криспин не смотрел на нее с небес вчера, чтобы никто ничего не узнал. Больше часа Мэри провела в ванной, с отвращением отмываясь от невидимой грязи, покрывавшей все ее тело. Маркус видел, как ей нравилось то, что он делал, — и это было хуже всего. Разумеется, она поклялась больше никогда в жизни не видеться с ним. Если крестный еще хоть раз попробует пригласить ее куда-нибудь, она твердо откажется. Ей было двадцать четыре года, и у нее не осталось никаких обязательств перед крестным отцом. Он увлек Мэри в ранее неведомую пучину стыда, и не было ему за это прощения. Она больше не собирается иметь с ним ничего общего.

В дверь позвонили. Накинув халат, Мэри спустилась вниз.

— Кто там?

— Это Мейкпис, миссис Гор. Мистер Брэнд попросил меня передать вам кое-что.

Мэри неохотно отворила дверь. Перед ее домом на Биллинг-роуд стоял «бентли» Маркуса, а Мейкпис протягивал ей плоскую квадратную посылку, обернутую коричневой бумагой.

Она забрала сверток и вернулась в дом. Внутри посылки оказалась небольшая картина и записка: «Твоему мужу очень повезло. Надеюсь, тебе понравится этот маленький Коро». На картине красным мелом была нарисована балерина.

Чувствуя себя оскорбленной до глубины души и не желая, чтобы что-то напоминало ей о Маркусе, Мэри швырнула картину за диван, где та пролежала два года.

Мэри все еще была дома, когда зазвонил телефон. Она не хотела отвечать, боясь, что это может быть Маркус, но звонила мать. По ее голосу Мэри сразу же поняла: что-то случилось.

— Дорогая, у меня ужасные новости. Только что мне с работы позвонил твой отец. Его сократили. Дерека позвали в отдел кадров и сказали, что он уволен.

У Мэри подкосились ноги.

— Я не моту поверить в это, мама. Маркус мне обещал… — но она уже поняла, что крестный обманул ее.

— Сейчас он пытается дозвониться до Маркуса, — продолжала Белинда, — но Маркусу, конечно же, плевать. Он и пальцем не пошевелит.

Вот уже несколько недель у Мэри по утрам кружилась голова и иногда возникала тошнота. Она полагала, что это были последствия ее переживаний, которые грозили перерасти в настоящую депрессию. Прошло еще несколько дней, и те же симптомы стали возникать уже в любое время суток: на работе, по дороге домой, но чаще всего когда она в одиночестве сидела перед телевизором. По выходным она ездила в Доркинг — ее маме требовалась помощь по дому. Дерек старался не показывать виду, но увольнение из «Группы компаний Брэнда» очень больно ударило по его самолюбию. Он до сих пор не смог найти себе новую работу. Мэри не могла слышать имени двуличного Маркуса без содрогания. Она видела его воплощением сил зла. То, что она не могла никому рассказать о произошедшем между ними тем вечером, еще больше усугубляло ее переживания. Тот эпизод каким-то странным образом бросил тень даже на их брак с Криспином. Получив приглашение провести выходные в Норфолке вместе с родителями и братьями Криспина, которые всегда были к ней так добры, она почувствовала себя ничтожным человеком — ведь она предала память о муже.

В журнале «На краю света» она увидела рекламу медицинского центра и однажды утром, почувствовав себя особенно слабой и вялой, позвонила туда и записалась на прием к врачу.

Мэри лежала на кушетке с животом, густо намазанным гелем…

— Вы беременны, и уже на приличном сроке, — сказал ей доктор. — Где-то от четырех до семи недель.

Это значило только одно: ребенок с равной вероятностью мог быть как от Криспина, так и от Маркуса.

Вытирая гель с живота, Мэри чувствовала, что силы вот-вот оставят ее.

— Спасибо. — сказала она. — Это несколько неожиданно, но все равно я благодарна вам.

Глядя на обручальное кольцо Мэри, доктор улыбнулся. Он не сомневался, что отец ребенка будет рад услышать новость о грядущем пополнении в семействе. и успокоил Мэри:

— Думаю, миссис Гор, вам стоит сейчас же позвонить мужу. Уверен, он будет на седьмом небе от счастья. Мои поздравления и наилучшие пожелания вам обоим.

Приехав из Гонконга, Чарли первым делом отправился к «Биллингу и Эдмондсу» и заказал у них пару заурядных двубортных костюмов из полосатой материи. После назначения на должность младшего брокера в «Крукшанк и Уиллис», одну из старейших брокерских контор Лондона, он решил полностью обновить свой гардероб.