Страница 82 из 203
Март не удивился, когда дева, чтобы обелить себя, стала обвинять своих врагов: «мы так не делаем, это они так делают» — известная песня, так же мальчишки себе ведут: «это не я обзывался, это он обзывался», хотя от древней эльдэ подобное было слышать грустно. Но Март знал, что Линаэвэн врет и в другом: ни на что она ради своих товарищей не соглашалась. Не она, а ее молодой друг принял приглашение о гостях, сама же Линаэвэн собиралась вернуться в камеру, но очень боялась, что там ее будут «мучить» (она постоянно повторяла это слово), и выбрала остаться с Мартом, обещавшим ее защитить, выбрала только ради себя. А теперь она спокойно ест и пьет, и не думает о том, что может получить «награду» через себя для них. Но атан обещал защиту, и потому Март промолчал, не сказав вслух ни одного обличающего слова, вместо этого произнеся:
— Быть может, ты предпочла бы говорить о более приятных вещах?
Но Фуинор фыркнул и не стал менять тему:
— Одни бывают щедры на похвалу, а ты, Линаэвэн, на обвинения. Ты не поинтересовалась, а, оказывается, это потому, что плохи мы. Вот так, Март, эльфы и создают свои сказочки о жестокой Тьме. «Наверное, мне не ответят… так я, на всякий случай, и не спрошу! О! Вы видите какие эти Темные жестокие, бессердечные и злые?!»
Больдог прыснул в кулак, а потом заметил:
— У нас, знаешь ли, есть дела помимо того, чтобы узнавать, что да как там с твоими товарищами. Но, специально для тебя, я схожу после ужина и все узнаю. Впрочем, Повелитель сказал, что пленных не тронут, пока у него есть гости, и, если у него нет больше гостей, то, думаю, пленников допрашивает. Что время-то терять?
— Я видел стражу в коридоре, — качнул головой Март. — Видимо, кто-то все же в гостях.
— А стража была у двери? — поинтересовался Фуинор.
— Нет, в конце коридора, — ответил Март.
— Значит, в гостях кто-то, кому Повелитель склонен доверять, — поднял бровь умаиа. — Надо же, похоже среди пленников нашлись достойные.
— Ну, так мне узнавать, нет? — буркнул грубоватый Больдог.
Эльдэ молча слушала насмешки — более того, вслушивалась в них, потому что речь шла о ее товарищах, о том, что с ними. Она знала, что Темные едва ли скажут правду, и все же… Некоторое время она боролась с собой, побледнев от напряжения и думая, что ответить Больдогу. «Нет» — и она ничего не узнает. «Да» — и она сама пошлет к товарищам умаиа, палача…
— Да, если при этом ты не причинишь им боли или вреда, — наконец ответила эльдэ: ничего лучшего она придумать не смогла. Дева ожидала новых насмешек, но, пожалуй когда смеялись открыто, а не пытались подловить, было проще. И еще дева обратила внимание, что Март, несмотря на свои убеждения, не присоединился к издевкам, а предложил сменить тему. — Я благодарю тебя, Март, за поддержку.
Но удивленный Март ничего не ответил. Он не считал, что оказал Линаэвэн поддержку, более того, он бы удивился узнать, что эльдэ воспринимает вопросы Темных как «насмешки».
— Кто ж мне позволит им боль и вред чинить? Да и мне самому это зачем? — тем временем обиделся Больдог. — Странное у тебя о нас мнение.
— Все меряют по себе, — заметил первый атан.
Линаэвэн вздохнула. Непонятно было, зачем атани вообще говорят с ней, если не верят ни единому ее слову. Уличи она сейчас Больдога во лжи, расскажи всем, как он гнал ее кнутом вместе с другими, как не давал никому из пленных есть и отдыхать, о провокации и боли, причиненной Ламмиону — атани не поверят ее словам, если вообще услышат, а умаиар найдут, что ответить. Так что… лучше всего говорить об эльдар…
— Ни я, и никто из эльдар никогда не применяли пытки, это для нас… ужасно; и я уверена, что никто из вас никогда не мог встретиться с подобным среди эльфов. Я хотела бы услышать от тебя прямой ответ, Больдог.
— Ты дева, не воин, ты мало что знаешь о грязной стороне войны, — хрипло ответил орк. — И ты не знаешь о страшных пытках, которым ваши подвергают нашего брата. Но меня ты можешь не бояться, я узнаю о твоих товарищах и расскажу тебе. — О да, он расскажет. Только когда рядом не будет Марта. Парню некоторые вещи пока знать не стоит.
— Я дева, не воин, но я знаю природу эльдар, — теперь Линаэвэн поняла, чьи слова повторял Март. И ей было горько видеть атани, из Друзей эльфов, поверивших Темным, и забывших, что их родичи были убиты Севером или страдали в плену в Ангамандо… — Я не верю тебе, Больдог, как и вы не верите мне, но легко узнать, кто из нас прав. Ты утверждаешь, что ты как воин знаешь о страшных пытках, которые применяют эльдар? Просто поклянись, что говоришь правду, — люди могли искренне верить в то, что им рассказали другие; но умаиа не был наивен и обманут, а сам сеял ложь.
За столом повисла тяжелая пауза.
— Мне своими глазами доводилось видеть, во что превращали эльфы захваченных парней, — медленно и жестко ответил орк.
Март и Эвэг опустили взгляд, немногословный Ханор молча положил руку на плечо орка и сжал губы, Фуинор молча ворошил еду в своей тарелке. Аппетит у всех, похоже, пропал окончательно, но Ханор тряхнул головой и первый продолжил есть: ибо нужно.
Линаэвэн покачала головой. Умаиа сумел ответить на прямой вопрос так, что «подтвердил» людям, что говорит правду, хотя не дал клятвы, а четкую фразу о страшных пытках заменил на расплывчатое: «видел, во что превращали». Убитые стрелами или мечами — это тоже «во что превращали».
— Ты, небось, ненавидишь нас, Линаэвэн? — спросил Больдог.
— Наверное, вы не поверите, но нет, — ответила дева. — Я осуждаю вас, не доверяю вам, могу прийти в гнев из-за ваших действий, но ненависти к умаиар я не питаю; а атани скорее сострадаю: за что бы мне их ненавидеть?
— Почему же мы тебе не поверим, — возразил Фуинор. — Я рад, что ты так относишься к умаиар, оркам, людям, потому что мы относимся к вам точно так же. И, значит, не все еще потеряно, и мы можем не только убивать друг друга, но и разговаривать, и жить в мире. — Фуинор усмехался про себя: Линаэвэн в любом случае послужит Тьме, не информацией, так своими словами, тем, что еще больше убедит Марта и навсегда отдаст его душу Мэлькору.
А Линаэвэн размышляла, возможно ли жить в мире с тем же Больдогом? Ведь Тьма и Темные желают уничтожить Свет, но люди могли думать иначе… Линаэвэн не стала отвечать сразу и дала себе время подумать, вернувшись к еде.
— Да, если бы вы отказались от войны, разрушения, порабощения, хранили и украшали Арду, мы жили бы в мире, — подтвердила дева, думая какими эти умаиар были до падения. — В конце концов, в каждом есть Свет, и он не может быть уничтожен.
— Не мы начали эту войну, — заметил Фуинор. — И мы с радостью сложим оружие, как только нам не нужно будет защищаться. Но, боюсь, ты говоришь о мире, в котором наш дом разрушен, а мы подчиняемся Валар. Нашу свободу можно забрать у нас лишь силой, — и все собравшиеся за столом Темные согласно кивнули.
— Вы говорите, что только защищаете себя, свой дом и свою свободу. Верно ли я понимаю, что вы хотели бы жить подобно Эльвэ Тинголло, Государю Лэстанорэ (Дориата)? Не позволяя другим приходить в ваши пределы и действовать там против вашей воли. И вы готовы не вторгаться в чужие пределы, не вмешиваться в чужие дела, не покушаться на чужую свободу. Так?