Птичка в клетке

Услышав последние слова, Хэлйанвэ отшатнулся, его глаза полыхнули.

— За кого ты меня принимаешь, Смертный? Если бы меня под пыткой принудили бить кнутом, и то я не знал бы, как друзьям в глаза смотреть! — оскорбленный нолдо вскинул голову. Нет, напасть сейчас на этого атана было нельзя… Чего доброго, воспримет как наказание, и не ответит, а падет ниц, как орк перед господином… Вместе с тем, как с орком с беорингом тоже не поступишь, ведь орки не придут просить прощения и кары… Хэлйанвэ сумел взять себя в руки, выровнять дыхание и нашел, что ответить: — Если ты ищешь наказания, то я хотел бы, чтобы ты лишился права пользоваться кнутом и любыми орудиями пыток до тех пор, пока Больдог не вернется из ссылки. Для тебя же это почесть и отличие, не позор…

С точки зрения Марта, эльф повел себя странно — дернулся, начал говорить какую-то несуразность… И тут беоринг, как ему показалось, все понял, и глубокое сожаление отразилось на его лице: этот эльф запрещал себе даже кричать на допросе, но его разум не выдержал боли и помутился. Или… что, если его разум помутился от вида пытки товарища? Тогда эта вина лежит на Больдоге и Марте. Какой кошмар! Зато все слова о Линаэвэн — лишь бред поврежденного разума, ну конечно! Иначе и быть не может! Со скорбью, осторожно, не делая резких движений, Март отошел к выходу.

— Мы не гордимся пытками, для нас это тяжелая необходимость. И делая это сам, я оберегаю от тяжкого бремени Фуинора или Повелителя, или любого другого. Отдыхай сейчас, я попрошу Маирона о заслуженном наказании. — Хэлйанвэ ничего не ответил. и Март решил, что безумный эльф после вспышки гнева впал в прострацию, и вышел.

***

Кириона принесли к Эвегу, в этот раз даже не привязывали — что он, калека, сможет?

— Не бойся, я все поправлю, — теплые и сухие ладони целителя снимали боль, пока Энгватар осматривал повреждения. — Пока они не решат, что ты ни на что не годен, тебя не будут непоправимо калечить: это лишь угрозы. Пленника пытаются заставить говорить, а если не выходит, заставляют стать рабом. Если кого-то калечат безвозвратно, так, что даже я не могу исправить… обычно после этого недолго оставляют жить.

Слова целителя принесли облегчение Кириону. А как горько было бы сейчас узнать, что страх был напрасен, если бы они с Хэлйанвэ поддались на угрозы и заговорили!

— Спасибо тебе, Эвег, это настоящее утешение, и едва ли кто-то иной здесь мог бы дать его. — Но казалось, благодарности Кириона приносят Энгватару лишь печаль. Маиа долго молчал, а потом вновь заговорил:

— Сейчас они или одного из вас, или обоих, держат ранеными, но настанет момент, когда вы оба будете исцелены, а новая пытка еще не случится. Я достану для вас оружие, и в этот день мы бежим. Или погибнем. Ты согласен? Я не знаю, как долго я еще смогу притворяться одним из них.

— Я согласен, — ответил Кирион, чуть помедлив: он не сомневался, но предложение было неожиданным.

— Только помни, я не смогу ни с кем сражаться, — предупредил Эвег. — И все же смогу задержать кого-то из врагов. Шансов выбраться мало, но хотя бы вы сможете погибнуть не здесь, не так… и я с вами.

— Да, мы сможем пасть в бою, и ты… тоже. А быть может, хоть одному из троих посчастливится, — слова Эвэга изменили что-то важное: из тайного помощника среди врагов он стал… одним из своих. Невзирая на то, что он творил прежде. Их теперь оставалось четверо в плену, желающих побега… Четверо, а бежать могли трое. — Ты знаешь, что Линаэвэн бежать не сможет? Или есть возможность попытаться нам всем?

— Я подумаю, как помочь бежать Линаэвэн, — ответил Энгватар.

***

На кухне Линаэвэн была тихой тенью, и Март тоже мало обращал на нее внимания. Но что-то случилось с Лэннадир — она смотрела на Марта широко раскрытыми глазами и не сопротивлялась, когда ее обнимали, но сама ничего не делала. Ее подруги были удивлены такой переменой, но все молчали.

После подземелья тэлэрэ много думала — о себе, об Хэлйанвэ, о Кирионе. И все же она тоже обратила внимание, как изменилась возлюбленная Марта. Пока Линаэвэн видела слишком стремительные, слишком откровенные, странные, но отношения влюбленных, она не желала вмешиваться ни словом, ни жестом. Но сейчас атанэ казалась ошеломленной напором Марта, и от того неприятный холодок пробегал по спине эльдэ. Вечером Линаэвэн незаметно подошла к Лэннадир и тихо спросила:

— Что случилось? Март… он не обидел тебя ничем? Ты можешь сказать мне, если хочешь, — еще недавно Линаэвэн не подумала бы так о поваре… но тогда она считала Марта неспособным на пытки: на разговоры о них, на их оправдание, но не на участие.

Лэннадир посмотрела на Линаэвэн испуганно и загнанно:

— Я не понимаю, что происходит. Я последние дни была как во сне, а сегодня… — девушка расплакалась. Через всхлипы Линаэвэн удалось узнать, что сегодня атанэ пришла в себя и поняла, что лежит совсем голая в одной постели с Мартом, и что лежит с ним, как с мужем, но Лэннадир ничего не помнит, а теперь уже поздно что-либо менять, и она должна быть с Мартом… если он ее только не бросит.

Но договорить они не смогли: в кухню зашли орки и вновь увели Линаэвэн в ее комнату.

Тэлэрэ поняла, что несчастная Лэннадир была околдована. Что за ужас — принуждать к браку колдовством! Но что теперь делать? Снять колдовство? Оно уже было снято… и несомненно, не случайно — как сами чары, так и их развеивание отвечали целям Темных. Рассказать Марту? Возможно, но так, чтобы он не оставил в ужасе Лэннадир, ведь для нее это будет еще хуже, а напротив — осознал, что он теперь в ответе за нее.

***

Беоринг тем временем просил у Повелителя наказания для себя. Но Волк воспротивился. И долго еще в комнате Маирона горел свет, и умаиа словами и чарами успокаивал Марта.

— Нет твоей вины. А Больдог делал лишь то, что мог. Тебя же ждет красивая женщина, лучшая из всех в крепости, о чем тебе печалиться?

И Март, спокойный и безмятежный, вернулся к себе в комнату и даже не заметил, что его страстная подруга стала робкой и стеснительной.

***

Следующий день был такой же как все предыдущие: Хэлйанвэ набирался сил для вечера, Кирион поправлялся, Линаэвэн работала на кухне.

Всю ночь эльдэ обдумывала, как поступить… Лэннадир принудили к браку чарами, но теперь она опасалась, что Март может бросить ее. Значит, брак именно с ним, хотя и не был желанным, не вызывал сильного отторжения? Но при том скромная и робкая атанэ словно вдруг проснулась супругой Марта и была ошеломлена этим… Как недоставало сейчас Вэрйанэра, куда лучше знавшего людей! Линаэвэн могла снова ошибиться; как с Мартом, которого тэлэрэ лишь оттолкнула от эльдар. После этого случая тэлэрэ охватывало чувство, что прежде посещало ее очень редко — опасение сделать хуже. И все же тэлэрэ решила попытаться помочь Лэннадир. Утром на кухне Линаэвэн подошла к беорингу.

— Март… быть может, ты сочтешь, что я вмешиваюсь в то, что касается лишь двоих, — «И не сказать ему прямо: не поверит», — но я хотела поговорить с тобой о Лэннадир. Не знаю, заметил ли ты ее смятение и боязнь в последнее время… — Казалось, вовсе нет… — Ведь за немногие дни вы стали держать себя, как супруги. Прости мой вопрос, но желал бы ты заключить с Лэннадир помолвку? Даже если сейчас нет возможности исполнить все традиции, Лэннадир это принесло бы уверенность, что ты не оставишь ее, что ты принимаешь заботу и ответственность.