Птичка в клетке

Линаэвэн же боялась за вновь схваченного фэаноринга. Все переживания этих дней, все мысли о страдающих в подземелье товарищах привели к тому, что тэлэрэ поступила так, как даже не думала прежде. Глубоко вдохнув, дева взяла хрупкую свечу и попыталась ударить ею Саурона по руке. Зачарованная еще эльфами свеча, из тех, что спокойно горела на ветру, не погасла от замаха, но при ударе о руку Саурона сломалась пополам, и все еще продолжая гореть, упала на плиты пола.

— Беги! - крикнула дева Хэлйанвэ, как и в первый день не думая куда именно бежать на Острове.

Но фэаноринг не смог бы бежать, даже будь куда: Волк и Фуинор вцепились в Хэлйанвэ, мертвой хваткой. Жест Вэрйанэра не отвлек их, Ларкатал не стеснял движений, свеча Линаэвэн — что может быть глупее, нападать на аину огня и металла, с огнем? — Волк даже не обратил внимание на выпад тэлэрэ, но вот выкрик «Беги!» подал умаиа идею. Крутанувшись всем телом вокруг своей оси, чтобы оказаться спиной к эльфам, Волк вытолкнул Хэлйанвэ из беседки на лестницу. В самом деле — пусть бежит! Там его и схватят, и уже не будут нежничать, как здесь.

— Сражайся! Или эти твари теперь твои приятели? — крикнул Хэлйанвэ Вэрйанэру прежде, чем броситься прочь из беседки. Юный нолдо бежал вниз по ступеням башни и вспоминал, что ему говорили о Вэрйанэре; и теперь нолдо своими глазами видел, что Вэрйанэр не вступил в бой даже после призыва. Похоже, уступая врагам, теперь он вовсе перестал им сопротивляться.

***

Энгватар останавливал кровь, текущую из разбитого носа, и в общий кавардак старался не соваться. Внизу Хэлйанвэ и правда было кому встретить.

Начавшаяся было потасовка стихла, Март висел на Ларкатале, мешая сражаться, а все остальные не-умаиар в замешательстве замерли.

Фуинор же был доволен. Вчера он намеренно договорился с Линаэвэн об этой ночи только ради того, чтобы в нужный час привести сюда Хэлйанвэ и показать ему идиллию: как его товарищи тепло общаются с врагами. И все прошло так, как было задумано. А когда фэаноринга вернут в подземелье, Больдог покажет эльфу контраст…

— Кажется, вечер закончен, — вздохнул Волк. — Мне жаль, что так вышло, но вряд ли теперь удастся продолжить песни и разговоры.

Вэрйанэр не подавал вида, как сильно задет не столько словами Хэлйанвэ, сколько тем, что ради его защиты связал себя обещанием и теперь… не мог действовать как воин. И тем, что оказался в такой ситуации. И он, и Линаэвэн, и Ларкатал не могли не думать — что теперь с Хэлйанвэ?

— Еще прежде, — сдержанно и отстраненно произнес Вэрйанэр, — когда я был в гостях у Гортхаура, пока мы сидели за столом, в комнату привели Хэлйанвэ. Не Лаирсулэ, который не ударил бы, не тебя, Линаэвэн. И когда Хэлйанвэ ожидаемо напал, меня еще ставили перед выбором, чтобы я сам велел его связать.

Ларкатал промолчал, услышав это; лишь перевел на Саурона пристальный взгляд, словно вопрошая. Волк посмотрел в глаза эльфа в ответ:

— А еще ранее в тот день я допрашивал Ароквэна и Нэльдора, — или эльф не знает, кто он, Волк, такой? Или Ларкатал получил с тех пор мало подтверждений, что теперь все иначе, или Волк недостаточно старался? Он не собирался оправдываться, говорить, что не виноват, что это Энгватар привел сюда фэаноринга… но что-то сказать все же было надо. — В подземелье осталось всего двое. Хэлйанвэ и Кирион. Полагаю, Эвег надеялся, что, глядя на своих старших товарищей, юный фэаноринг согласится покинуть тюрьму и больше не возвращаться к допросам. Ты свидетель, Ларкатал, я делаю, что могу. Но я не могу просто так отпустить пленников.

Фуинор лишь смеялся про себя, слушая Вожака, а Эвег отвел взгляд. Он остро захотел, чтобы ему и правда было куда уйти…

— Да, я не мог бы ждать от тебя большего, чем ты делаешь, — ответил Ларкатал Саурону. Не того же, что умаиа полностью изменится в считанные дни*(2)? Плохо было другое… Ларкатал сейчас не мог помочь Хэлйанвэ, как должно. Ведь он не ударил Фуинора по-настоящему, пытался скорее остановить его, а не причинить вред. Хорошо ли внезапно напасть на тех, с кем только что пил вино, пел песни, кто доверяет тебе и делает многое ради тебя? …А когда придут нолдор отбивать крепость, будет то же?! — Нам нужно поговорить с тобой.

— Хорошо, Ларкатал. Тогда пойдем и поговорим, — Волк обвел взглядом собравшихся, ободряюще улыбнулся Марту. — А вам пора по комнатам.

Линаэвэн была взволнована и думала о Хэлйанвэ, однако, она не могла не заметить того, как Саурон обращался с Ларкаталом. Совсем не так, как с ней, Нэльдором, Ламмионом, или Вэрйанэром. Саурон не сказал ничего о действиях Ларкатала, зато ответил на безмолвный взгляд, и в этом ответе слышалось: «Сейчас все не так…» И ей, на ее выпад, не ответил угрозой наказания кого бы то ни было. Из-за Марта — или из-за Ларкатала? Деве совсем не нравилось это сопоставление.

— Я знала, что Гортхаур очень ценит Марта, — медленно заговорила Линаэвэн, обращаясь к Ларкаталу. — Теперь узнала, что он высоко ценит и тебя.

Нолдо ничего не ответил, но заговорил Вэрйанэр:

— Гортхаур, я испросил у тебя защиту для Хэлйанвэ, — фэаноринг не тронут, но трое суток, что были отпущены для Кириона, истекли… и теперь, очевидно, палачи полностью сосредоточатся на тинда. — А Кирион, его вы будете пытать? — эльф обвел взглядом собравшихся Темных. Любой из тех, с кем они сидели вместе под пледами, мог стать главным палачом или приказать оркам…

— Пленников будем допрашивать не мы, — ответил Фуинор. — Мы же будем делать все возможное для того, чтобы уговорить ваших спутников также обойтись без допросов, — Фуинор вовсе не разделял чувства Волка к Ларкаталу, но это было и не нужно: Фуинор просто шел за Вожаком.

***

Когда Хэлйанвэ сбежал вниз, то недалеко ушел. Как только эльф оказался вне видимости родичей, Больдог, скрываясь в тени, нанес удар Волей. Фэаноринг согнулся пополам, умаиа зажал тряпкой рот пленника и ждал, пока тот лишится чувств от боли.

Находящегося без сознания Хэлйанвэ втащили в знакомый ему застенок и закрепили в кресле. Эльфу было запрещено причинять физическую боль… но были и другие способы воздействия.

Когда нолдо очнулся, он понял, что, если его привязали к креслу, значит, мучить будут другого. Снова Акаса, несмотря на то, что он рассказал все, что знал, или — кого-то еще?!

— Я не буду говорить, даже если другие сдались, — с ненавистью сообщил фэаноринг пустой камере. Впрочем, кажущаяся пустота не обманывала эльфа.

Но пленнику ничего не ответили и никого не привели. Просто оставили нолдо одного: дали придти в себя, а заодно дали время разыграться воображению, пока эльф глядел на стену перед собой, покрытую засохшей кровью.

Прошло достаточно времени, прежде чем в камеру к нолдо вошел Фуинор.

— Я знаю, что ты горд и зол, Хэлйанвэ, но я пришел к тебе говорить, а не пытаться подчинить. Ты и Кирион, единственные два пленника, что остались в подземелье. Нет нужды держаться, мы знаем уже практически все. И твой родич, и Тардуинэ со своим другом, и Ароквэн, все они рассказали все, что знают и скоро будут на свободе. Тебе незачем упрямиться и молчать. Ты можешь уйти отсюда в любой момент.