Птичка в клетке

Ларкатал вернулся в кабинет Повелителя этого острова и передал ответ Вэрйанэра. Волк кивнул:

— Позже ему нужно будет повторить это все мне, — Волк встал и подошел к столу. — Взять эльфа, — бросил он оркам не оборачиваясь. После чего склонился над столом и что-то написал на листке бумаги. Подождал, пока чернила высохнут, свернул тонкий лист и сунул себе в голенище сапога.

Повинуясь Повелителю, орки крепко схватили Ларкатала, на всякий случай заломили тому руки — не то что не вырвешься, не дернешься. Когда Волк развернулся, лицо его было холодным и насмешливым.

— Ты хорошо послужил мне, Ларкатал. Теперь те, кто ничего важного не знают, больше не занимают мое время. Пришла пора заняться вами, что-то еще скрывающими. — Волк приподнял голову пленника за волосы и засмеялся тому в лицо. А потом наотмашь ударил Ларкатаа рукой по лицу. Кольцо умаиа порезало кожу нолдо, кровавой полосой пройдя через всю скулу. — В подземелье его. Ты очень кстати отменил эту часть обещания. Ароквэн не сможет мучить других, но зато в тебе переломает все косточки и не один раз.

Когда орки схватили Ларкатала и заломили руки, приятного в этом было мало, но эльф почувствовал облегчение. Однако после слов Саурона и удара нолдо дернулся от неожиданности, насколько позволяла орочья хватка, хотя сознавал — именно так все и должно происходить, если умаиа помогает ему втайне от остальных.

При этом Ларкатал видел, что… он действительно помог не только пленникам освободиться, но и Саурону узнать больше о Посольстве, а заодно выяснить, кого нужно допрашивать. И… все должно было происходить именно так, если Саурон обманул и использовал доверившегося ему эльфа.

***

Голуга потащили вниз, в подвал, в уже хорошо знакомый застенок. Только в этот раз эльфа не стали привязывать к креслу наблюдателя (в него, с холодной улыбкой, небрежно опустился Волк и начал полировать ногти). На шею пленника набросили веревку и придушили эльфа до темноты в глазах, но так, чтобы остроухий остался в сознании. Затем, с дезориентированного Ларкатала стащили тунику и рубаху, и, обнаженного по пояс, усадили уже в другое кресло — в пыточной раме. Орки продолжали забавляться с удавкой, и когда нолдо потерял концентрацию, его пальцы ловко уложили в страшный механизм.

— Ты наивный мечтатель, Ларкатал. Пришло время за это платить, — усмехнулся Волк. В камеру ввели Ароквэна.

Ларкатал задыхался, но потерять сознание ему не позволили. Он едва начинал восстанавливать дыхание, как орки вновь душили его. Затуманенным сознанием эльф видел Саурона в кресле и в голове нолдо мелькали вопросы… Если он прав, как Саурон устроит «поломку»? Или он сильно ошибся, ведь так тоже могло быть? Не послужило ли его согласие вернуться в гости, говорить с Сауроном, просить родичей открыть свое задание, в основном пользе Севера? И тогда — что будет с Ароквэном?.. Ларкатал не успевал даже ответить на эти вопросы себе, не то что заговорить — воздуха опять не хватало. Когда воин наконец смог отдышаться, его пальцы уже были уложены в механизм.

***

Когда Ароквэн вошел в камеру, он увидел Ларкатала приготовленным к пытке и внутренне похолодел. Его заставят ломать пальцы Ларкаталу?! Да, теперь Ароквэн знал, как можно поступить вместо того… как он поступал с Акасом. Но ломать пальцы родичу, снова…

— Все… будет хорошо. Несмотря на все это… — через силу проговорил Ларкатал.

— Ты еще и меня поддерживаешь… — пробормотал Ароквэн, мысленно повторяя про себя: «Ларкатал не может не выдержать». Хотя он не подумал бы, что и Акас выдаст тайны.

— Ты хорошего мнения о Ларкатале, — Волк потянулся. Орки разожгли жаровни и положили в них пруты: накаливаться. — Но видишь ли в чем дело… Кто из вас не выдержит первым, вот в чем вопрос? Сегодня ты сломаешь Ларкаталу не только пальцы, а столько костей, сколько он сможет пережить. И ты прав, он сильный и вынести сможет многое. Но думаешь, после этого он не заговорит, как Химйамакиль и Акас? Они тоже были уверены, что тверже камня. А ты сам? Как сильно ты готов искалечить Ларкатала прежде, чем заговоришь? Или ты уже мысленно с ним простился и теперь, как машина, будешь раз за разом крушить его кости, пока даже прочности аманэльда не хватит, чтобы выжить? — Волк помедлил, дав Ароквэну подумать над его словами, увидеть всю глубину того, что ждет их обоих.

От сказанного содрогнулся не только Ароквэн, но и Ларкатал. Это было… уже не тем, что он обговаривал и задумывал; и если все происходящее на самом деле очень жесткая и страшная помощь Ароквэну, где Эвэг, ради согласия которого он и убеждал Вэрйанэра? И как Ароквэн выдержит такое сейчас? Даже если это игра.

— Молчи, не выдавай ничего! — крикнул Ларкатал. — Делай только то, что считаешь верным, самым верным, что можешь придумать!

Волк улыбнулся.

— В начале ты будешь силен, Ароквэн, и сможешь долго держать руки. Но с каждым разом тебе будет все труднее и труднее, — Волк мягко поднялся, подошел к пленникам и изящными пальцами взял уголек из жаровни. — В этот раз все будет иначе. — Уголь прошелся по тонкой коже над ключицей Ларкатала, оставив за собой неровный и жуткий ожог; в воздухе запахло паленой кожей и раздался сдавленный стон. В этот момент в застенок зашел Эвег и в удивлении остановился на пороге. — Заходи, — усмехнулся Волк. — У нас несколько изменились планы, как ты видишь. И тебе скоро найдется чем заняться.

Эвег довольно и многообещающе улыбнулся эльфам.

— А ты, Ларкатал, ты мне ничего не хочешь сказать? — поинтересовался Волк, прилаживая механизм к рукам Ароквэна. — Любой из вас в любую минуту может остановить это. Вы знаете, что для этого нужно сделать.

— Нет, ничего не хочу, — произнес Ларкатал, переводя дыхание. О том, что все может оказаться исполнением замысла, уже… нельзя было думать. Просто потому, что когда начинаются пытки — а они уже начались — такие мысли только помешают. Надо исходить из того, что перед ним враг.

Ароквэн тоже ни о чем не просил, хотя и был в ужасе от обещанного, и сжимал челюсть. Он будет держать руки, сколько сможет, так, чтобы это не стало мукой для товарища, а потом… потом Ларкаталу все равно сломают пальцы. И после пальцев будут ломать кости выше, а сил у лорда будет уже меньше… И все равно он будет держать руки, сколько сможет? Да, все равно.

— Как ты будешь потом жить с тем, что до смерти замучил родича? — поинтересовался Волк. — Тем более Ларкатала. Вот ирония, он больше всего беспокоился о твоих переживаниях.

— Ты не убьешь его так просто, — ответил с ненавистью Ароквэн. От Ларкатала будут добиваться ответов, не просто убьют его на первой же пытке. Это было страшно. Ларкатала будут мучить долго и разными способами…

— И это с тебя снимает вину? — усмехнулся Волк. — Впрочем, ты прав, Ларкатал так легко не отделается. Но Химйамакиль уже не нужен. Следующим здесь окажется он, и у меня нет причин не дать тебе его раздавить.

Ароквэн побелел.

— Химйамакиль дал тебе ответы… — с болью начал было Ларкатал и тряхнул головой. В этих словах не было смысла, они ничего не могли изменить, но нужно было сказать Ароквэну обязательно, пока еще можно: — Только то, что ты сделал по своему выбору, может быть виной. Не то, что делают с тобой против твоей воли. Это пытка как для тебя, так и для меня, только способы разные. Мне достанется боль, тебе мука от моей боли и от того, что ее причинили через тебя. Через тебя, не ты, слышишь? И взамен на избавление, что от тебя, что от меня, требуют выдать тайны. Если выдашь важное, это будет твоя вина; но если даже меня убьют, пользуясь твоими руками против твоей воли, когда ты лишен возможности бороться, ты не будешь виноват.