Птичка в клетке

***

Волк вернулся к себе в кабинет и вызвал туда же Вэрйанэра. В комнате кругом стояло три кресла, меж ними столик с тремя кубками и вином. Умаиа сидел в одном кресле, Вэрйанэра пригласил сесть в другое.

Третье кресло так и осталось не занято.

— Ты ведь немного знаешь, не так ли? — начал разговор Маирон. — Расскажи это, и ты сможешь уйти, а твое место займет другой и возьмет на себя заботу о твоих товарищах. Согласен?

Вэрйанэр сел и отпил вина.

— Во-первых, другой может и не согласиться. Во-вторых… я же сам знаю, что эти гости небезопасны. Что можно что-то выдать невольно, даже будучи осторожным. И прятаться от этого за спиной другого не самое благородное из решений, — эльф хмыкнул. — В-третьих, неплохое вино, хотя я предпочитаю более легкие…

Услышав последний довод про вино, умаиа рассмеялся.

— В дальнем углу погреба нашелся бочонок яблочного вина с изображением золотистых яблок по бочонку. Быть может, оно придется тебе по вкусу? Надо сказать, вино легкое, но отменное. Не знаешь, для кого оно было припасено? Бочонок маленький, видимо, этот гость бывал тут нечасто, — Волк удобнее устроился в кресле. — Что же до других твоих причин, это очень благородно. Пусть так и будет. Ты, Лаирсулэ и Хэлйанвэ можете жить в моей крепости хоть столетиями. Я не против. Единственное… когда, если, твои друзья придут осаждать Волчий Остров, на это время, боюсь, тебя придется посадить под замок в башню.

— Любопытно, — ответил Вэрйанэр. Саурон и так догадывался, что однажды нолдор придут возвращать Минас-Тирит, а теперь не мог не понять… Очень жаль, что товарищи заговорили. Хоть и хорошо, что уйдут отсюда. — Но для кого тот бочонок, не знаю, ведь тех, кому по душе легкие вина, немало. Тем более из золотистых яблок и отменного вкуса.

Волк болтал с Вэрйанэром ни о чем почти до самого ужина и думал… что в этом определенно есть своя прелесть.

— Но стоит мне отпустить Лаирсурэ и Хэлйанвэ, ты тоже уйдешь… — вздохнул Волк, когда они вставали.

— Если тебе нужно, чтобы я остался в обмен на свободу для Лаирсулэ — я, конечно, останусь, — осторожно сказал Вэрйанэр, зная, что Саурон наверняка потребует большего. Ему же и сейчас нужны были не беседы о вине и погоде, а сведения… правда, сейчас Саурон получил их иным путем.

Маирон пристально посмотрел на Вэрйанэра. Потом кивнул.

— Я поговорю с Лаирсулэ, — и если все получится… уже двое эльфов будут с ним добровольно. Собрать свою стаю из эльфов… Волк улыбался, спускаясь по лестнице в подземелье.

Вэрйанэр же, очень удивился. Саурону так нужно, чтобы он остался? Но ведь он и так остается, его держат, как на крючке, угрозой пыток других…

Саурон ушел, а дозорный остался один. Сам налил себе еще вина, поднял кубок, будучи мыслью с другими эльдар, и одновременно ожидая: неужто Лаирсулэ отпустят?

***

Когда Вэрйанэр только пришел в кабинет Саурона, на лестнице появился Март. Приближалось время ужина, и горец постучав в дверь комнаты Линаэвэн, повел ее с собой на кухню. Линаэвэн шла и думала: «Лучше сказать самой, чем скажет Фуинор…»

— Фуинор передал мне, что теперь Морнахэнду будет освобожден, и я благодарна ему за помощь… — в голосе девы слышались отголоски изумления и недоверчивой радости, какая бывает, когда в новость боятся поверить… — И еще предложил снова петь вместе с ним, завтра. Поэтому… я не уйду после завершения этого дня, как намеревалась.

— Это удивительная новость, — качнул головой Март. — Повелитель дает свободу своему врагу… Это очень щедро, но все же… разумно ли? Но главное, что ты останешься, я очень рад этому.

Вэрйанэра в кухне не было, и они стали готовить, не дожидаясь нолдо.

— Это то, во что и мне трудно поверить, — согласилась Линаэвэн. — И в обмен на песни Фуинор обещал возможность помочь другому пленнику… Я пока не понимаю этого. Но это доброе дело. — Которое было… доводом в пользу Темных. — Но все же, я не знаю, как долго останусь здесь, — тихо произнесла тэлэрэ. Скорее всего, лишь на день дольше намеченного, но говорить о том Марту, наверное, не стоило. Возможно, что Саурон дальше запретит им общаться. — И… я давно хотела дать тебе совет, только не находила подходящего времени. Оно и сейчас, наверное, неподходящее, но послушай: ты не пожалеешь после о сделанном, если будешь учиться у других тому, что в них есть лучшего, самого доброго, и избегать того, что считают приемлемым или даже неизбежным злом.

Дева глубоко вздохнула, готовая к возражениям. Ей нужно было продолжать готовить, но она должна была сказать. И теперь, если Март останется с Сауроном и Больдогом, служа Темным, пусть хотя бы останется лучше других. Быть может, однажды совесть скажет ему то, что не смогла донести она.

— Увы, Линаэвэн, — возразил беоринг. — Мы все вынуждены делать меньшее зло. Без этого невозможно.

— Порой мы считаем, что иначе было невозможно… — вздохнула эльдэ, — а проходит время, мы обдумываем все заново и выясняем, что это не так. И остаются лишь горькие сожаления о том, чего не исправить, — она сама уже сожалела о многом, что делала и говорила в плену. И о своем пари с Сауроном, и о том, что не извинилась и не просила о других прежде, и о том, как общалась с Мартом в начале…

— Вынужденное зло необходимо, — снова покачал головой Март. — Например, мы едим животных.

— Я не считаю это злым поступком, — ответила Линаэвэн. — А ты считаешь? Тебя или знакомых тебе людей когда-нибудь мучила совесть за то, что они съели рыбу или птицу, случалось, что раскаивались в этом?

— Многие совершают необходимое зло и также не чувствуют за него вину. Но я запомню твои слова, по крайней мере так, как их понял я: добро или зло я совершаю, но я не должен идти против своей совести.

Линаэвэн подумала, что если Март и впрямь будет следовать такому — это будет хорошо. Вот только, можно ли сравнить значимость для атана ее совета и воспитания Саурона?

Когда пищу осталось лишь поставить в печь, Линаэвэн снова пела над ней песни чар, чтобы ее плененным товарищам стало легче. На сей раз это была валариандская песня — о солнечном лете и воде чистых родников… Линаэвэн пела, и беоринг слушал ее. Слушал и улыбался — никуда она не уйдет. Он защитит ее, и она все также будет петь.

А после Линаэвэн спросила:

— Не знаешь ли ты, отчего Вэрйанэра не было?

— Нет, не знаю. Но после ужина он обещал прийти ко мне.

***

Пока слуги готовили, Эвег спустился в камеру Лаирсулэ. Двое орков уже привязали целителя к креслу, а умаиа закрепил спящего на столе Акаса.

— Слышал, ты не справляешься с лечением раненого, Лаирсулэ? — спросил Эвег. — Я пришел тебе помочь.

Акас пришел в себя от невозможной боли.

— Каждый раз, когда с лечением не будешь справляться ты, тебе буду помогать я, — сказал умаиа.

Лаирсулэ не видел еще, что такое лечение Эвэга. Он смотрел на происходящее в ужасе.

— Ты же целитель… — начал эльф и осекся: обращаться к Эвегу было так же глупо, как взывать к совести Саурона. А самому Лаирсулэ не дадут помогать раненым так, как он помог сегодня. Если он откажется вовсе, их будет лечить Эвэг. Если он продолжит, он будет помогать палачам готовить пленников для новой пытки. — Ведь ты мог бы лечить без боли, ты должен был учиться у Эстэ… — Лаирсулэ едва не попросил умаиа лечить пленных бережно, но… тот или посмеялся бы, или потребовал бы чего-то важного взамен. — Хотя о чем я? Ты предал ее, и тебе, должно быть, в радость мучить других. Как оркам.