Птичка в клетке

— Нет, я не могу ничего сказать Нэльдору. Я прошу вас пощадить его, он шел только защищать нас и даже не знает о сути того, с чем мы шли…

— Нет, — отрезал целитель. — Или Нэльдор расскажет все, что ему известно, раз тайн в этом нет, или его будут допрашивать, пока не сломают или не замучают до смерти. И ты будешь свидетелем всему.

***

Ларкатала вернули в камеру, вставили ему кляп и скоро в застенок ввели Ароквэна и Акаса. Первый снова стоял в раме, второй сидел в кресле, и пальцы его были в механизме. Больдог решил проверить, что в этот раз решит Ароквэн.

Акас с Ароквэном впервые видели друг друга с тех пор, как их взяли, и пытались что-нибудь сообщить друг другу. Ароквэн знал теперь, что пытку будут вести до конца, но пленника не сделают калекой. И либо он будет держать руки, и с Акасом будет то же, что было с Химйамакилем. Либо самому нужно участвовать в пытке, но облегчить ее для товарища… Или попросить, чтобы все это прервали, как попросил Химйамакиль. Но на просьбы, даже ради товарищей, гордый нолдо готов не был. Перед его внутренним взором предстало все, что должно случится: медленно разрываемые ткани, медленно переламываемые кости, крик Химйамакиля и потом просьба… — и Ароквэн не смог поступить как в прошлый раз. Он опустил руки, внутренне кляня себя.

Больдог засмеялся и хлопнул Ароквэна по плечу:

— Видишь, как все просто и быстро? А предыдущего-то ты как долго мурыжил. Или дело в том, что тот не был фэанорингом? Этого не так жалко?

Левую руку Акаса не стали вынимать из дробилки, но правую уложили в такой же механизм.

— Закрепи свой успех, Ароквэн.

Все повторялось снова — уже в третий раз.

Руки Ларкатала сильно дрожали. Темные не только пытали эльфов, но заставляли их делать такой выбор, как сейчас… Нужно было найти иной выход, не то, чего хотели Темные.

— Они потом восстановят руку! — крикнул Ароквэн Акасу.

— Если Саурон меня в рудники прочит, а ты покалечишь, тебе, палач, тоже достанется, — тяжело дыша бросил Акас Больдогу, пока его вторую руку укладывали в такой же механизм.

Ароквэн остротами и оскорблениями пытался разозлить Больдога, но это ни к чем не привело, его руки снова были подняты и закреплены, а правая рука Акаса вложена в механизм, и… Ароквэн вновь опустил руку… «Прости меня, если сможешь».

Слова эльфов Больдога не цепляли — пусть бранятся, если это их так тешит.

— Молодец, Ароквэн! Что бы твой язык не болтал, руки-то делают все верно. И раз ты обещал товарищу, что его руки вылечат, то теперь иди и собери кости вместе.

Цепи со звоном вытянулись из креплений, удлиняясь.

— Ты прав, что я больше, чем орк, — осклабился Больдог Ларкаталу, и его воля заскользила по Ароквэну. Если эльф откроется, чтобы начать лечить фэаноринга, ослабить его боль, умаиа был готов проскользнуть в брешь в аванирэ.

Цепь удлинилась, позволяя Ароквэну высвободить руки. Позволяя идти. А тварь, что принудила его к этому выбору, продолжала развлекаться. Стиснув зубы, Ароквэн подошел к Акасу и начал собирать кости фэаноринга, стараясь помочь, но не смея ослабить боль, и окровавленные пальцы запихивали торчащие кости обратно, пока фэаноринг не потерял сознание от боли. Ощущение Воли этого… орка было для Ароквэна отвратительным и мешало сосредоточиться на лечении.

Когда Акас отключился, на дальнейшее смотреть было неинтересно, и Эвег, наклонившись к Ларкаталу негромко сказал:

— Следующим будет Нэльдор. Ты можешь его вообще избавить от пыток.

Целитель снял кляп с Ларкатала, и нолдо прикрыл глаза. Неужели никак нельзя избавиться от этого выбора? Устройство закрепляет руки — можно или держать их, или опустить… И то, и другое станет мукой для товарища.

— Нэльдор знает только о дороге, и я… — начал было Ларкатал, но замолчал. Их всех могут провести через эту пытку, и если он расскажет все, то здесь окажутся те фалатрим, что должны были их встречать. Или наркосторондцы. — Я… не могу.

— Не можешь? Подумай хорошенько. Те земли далеко от Севера, что мы там сейчас сделаем? А когда мы придем туда, то тропы нам будут уже без надобности.

— Ты лжешь: будь это так, вам и это знание было бы без надобности, а вы столько пытаете, чтобы его добиться. Если участь Нэльдора сколько-то зависит от тебя… Скажи, чего хочешь от меня ты?

— Что от тебя хочу я?! — прошипел умаиа. Но заставил взять себя в руки. — Ты ведь не дурак, Ларкатал. Ты же понимаешь, что само по себе это знание бесполезно. Но, да, важен сам факт, что Нэльдор ответит на вопрос, — Эвег решил говорить с Ларкаталом откровенно, ведь если выгорит, то опять получится, что он, целитель, смог добиться большего, чем палачи. — Это… удар по гордости, Повелитель это любит, но, по-хорошему… это ни на что не влияет. Особенно, если ты снимешь с него ответственность, сам велишь ему рассказать.

— Ведь ты не лжешь, наверное, — нолдо закусил губу. Это ослабит Нэльдора, но его больше не будут допрашивать. Хотя могут превратить в раба. Все это было так тяжело… — Если ты обещаешь, что сказанное тобой правда, что это действительно бесполезные сведения для вас, а Нэльдор будет избавлен и от пыток, и от того, чтобы видеть пытки… я скажу о дороге. О том, что знает Нэльдор, — Ларкатал смотрел на умаиа необычайно пристально и пронзительно. Взгляд его прошел через Незримое… И, несмотря на все, он тихо повторил: — Я не ошибся: ты другой.

Эвег с ненавистью смотрел на Ларкатала. Эти слова «ты другой» преследовали его с прихода нолдор в Валариандэ.

— Нет, я такой же. Я не изменился тогда, впервые узнав ваше тепло, не изменюсь и теперь. Вы все ошиблись. Но я сказал тебе правду: признание Нэльдора никому всерьез не повредит. Или я не вижу, как это может повредить. Но Нэльдор сам должен рассказать. Потому, что его потом спросят: «Ты знаешь еще что-то?» — и он должен будет честно ответить «Нет». После этого обещаю: его не будут ни допрашивать, ни заставлять смотреть на пытки, — Эвег ненавидел обещать что-то «таким» эльфам.

Ларкатал сжал зубы, опустил голову. Нужно сказать Нэльдору… Он предпочел бы нанести урон по своей гордости, а не по юноше. Но Темные могут нанести удар хуже, чем по гордости, они хотят принуждать Нэльдора к тому же, что и Ароквэна… — Я не Король, чтобы велеть. Но я… могу сказать Нэльдору. И я не знаю, изменился ли ты, я не видел тебя прежде. Но ты в Незримом мире… не такое темное чудовище, каким хочешь предстать. Много серых тонов, и ты чем-то сходен с людьми. Зачем ты так хочешь убедить меня, что ты такой же, как другие?

Эвег чуть не зашипел и не отпрыгнул, узнав о том, что он иначе выглядит в Незримом мире. Что это значит? Что ему нужно бежать! Бежать прочь, как можно дальше, пока Маирон сам не схватил его и не бросил в тюрьму. От таких мыслей целитель пришел в ужас и едва расслышал слова Ларкатала.

— Прекрасно! — прошипел Эвег, нездорово поблескивая глазами.

Тем временем Больдог продолжал заниматься своими подопечными. Фэаноринг потерял сознание, и умаиа решил не тянуть время.