Птичка в клетке

— Иди отсюда, дальше без тебя справятся, — проворчал Больдог. Цепи втянулись внутрь, фиксируя Ароквэна, бесчувственное тело Акаса унесли к Лаирсулэ. — Ты молодец, Ароквэн. Скоро ты освоишь многие премудрости. Ты говоришь, я хуже орка? Ты сам станешь хуже орка.

— Ты не только мерзок, ты и труслив, как орк! — ненависть в Ароквэне смешивалась с чувством вины.

Больдог не стал отвечать пленнику.

— Отдохни пока. Скоро тебе приведут еще дружка.

Ароквэн, один из младших Лордов Наркосторондо понимал, что это все будет повторяться снова и снова, его будут принуждать ломать пальцы всем его спутник, одному за другим… Это было нестерпимо. И в этот момент в камеру ввели с трудом идущего, хотя и внешне невредимого, Нэльдора.

— Погоди, Больдог. Возможно, ты останешься без развлечения, — целитель привычно кривил губы. Он улыбался так, когда смеялся над могучими соплеменниками при троне Владыки, он улыбался так, когда его длинные пальцы проникали в плоть того, кого он лечил, пока пленник изгибался от нестерпимой муки; он улыбался так всегда. Почти без эмоций, сдержанный, тихий и опасный Эвег. — Ларкатал хочет что-то сказать Нэльдору, подведи-ка мальчишку к креслу. И заткни Ароквэна.

Воля стегнула плетью по лорду Наркосторондо, пока умаиа сноровисто вставлял ему в рот веревку-кляп, а Нэльдора поставили перед креслом Ларкатала.

— Нэльдор, знаю, что ты держался, как мог, что оказался крепче бука, — произнес Ларкатал. — Но теперь… прости, я сказал Темным, что тебе почти ничего не известно, кроме самой дороги. Скажи о ней, о том, что тебе известно о задании, и тебя больше не будут ни допрашивать, ни принуждать видеть пытки других. Мне обещали, что твои слова… никому всерьез не повредят. Скажи не ради себя, но ради нас.

Нэльдор понял, что может избавиться от кошмара, что этот ужас закончится — и что это не повредит никому. Он верил Ларкаталу. И не знал, что товарищу обещали несколько другое.

— Я… — лучший из них просил его рассказать все, что Нэльдор знал. Ларкатал мог наверняка перенести больше, чем сам Нэльдор, но не мог перенести его пытки… — Они обещали тебе, а ты обещай мне. Что сам не скажешь о задании и о Наркосторондо… что бы с кем ни делали. — Нэльдор, получая конец мучений для себя, считал, что вправе требовать стоять до конца от других.

— Обещаю, что по своей воле не скажу, — серьезно произнес Ларкатал, и тогда юноша заговорил:

— Я не знаю, с каким заданием шли в Фалассэ Линаэвэн и остальные. Знаю только, кто шел и какой дорогой. От того места, где нас схватили, мы должны были идти на запад, в Фалассэ: до Нэнниона (Нэннинга) и дальше вниз по реке, пока нас не встретят.

— Ты больше ничего не знаешь? — уточнил целитель. — Например, почему в посольстве были Верные всех Лордов Наркосторондо? Или еще что-то? Отвечай честно.

— Потому, что Король так решил, — ответил Нэльдор. — Знаю еще, что у Линаэвэн было письмо, но это вы и так знаете. Что еще знаю… Считали, что дорога наверняка будет безопасна…

— Видишь, как просто, — мягко улыбнулся Эвег. — Скажи ты это все сразу, и вчерашнего кошмара не было бы. Ты сам себя мучил.

Нэльдор закусил губу, а после вскинул голову.

— Тогда о том же спрашивали бы других. — Сейчас, когда кошмар закончился, оказалось, что он во многом помогал забыть то, о чем юноша не мог не думать постоянно до начала допросов: о том, что он выдал, откуда они все.

— Ведите его в башню, — распорядился Больдог. — Пусть там сидит, на солнышко да звезды смотрит. Никто его больше не тронет.

***

Нэльдора увели в башню, и с этого времени он чаще всего стоял у окна, смотрел на свет, думал о своих товарищах и ждал. Чего, он не сказал бы и сам.

***

Когда Нэльдора увели, Эвег вновь обратился к Ларкаталу:

— Среди вас есть еще такие же, как Нэльдор? Если да, пусть и они скажут, что знают, и их не тронут.

— Ламмион и Лаирсулэ тоже должны знать очень мало, я думаю, — произнес Ларкатал, но он не был так уверен. — Все же… отчего ты так желал убедить меня, что ты такой же?

Вместо Эвега ответил Больдог:

— Лаирсулэ ваш целитель, а Ламмион — гость Повелителя. Так что их пока спрашивать не будем. Ароквэн, Ларкатал, похоже, для вас на сегодня тоже все закончилось. Отдыхайте до завтра.

Ароквэна увели. Он шел, подняв голову, с презрением глядя на Темных, но чувствовал, что после сделанного сегодня… он уже не будет прежним. А Эвег засмеялся над Ларкаталом:

— Я обманул тебя, нолдо. А ты доверчивый и глупый.

Ларкатал, услышав ответ целителя, сначала чуть побледнел (они все же выдали что-то важное для Темных, вопреки сказанному?), а потом произнес:

— Если ты нарушил обещание, то доверчив я, но глуп ты. Ты знаешь, что тебе этот обман навредит больше, чем нам. Может быть, потому и боишься. Хотя, скорее, по другой причине.

***

Разведя эльфов по камерам (Ароквэна вернули в прежнюю, но Химйамакиля там уже не было — после лечения Лаирсулэ, Химйамакиля засунули в деревянные клетки к остальным), Больдог и Эвег принялись за Морнахэнду. С ним собирались поступать так же, как и с Нэльдором: жестокие пытки будет сменять не менее жестокое лечение, за которым последует краткий отдых, и по новой.

Когда нолдо передали Эвегу, умаиа работал над ним без радости и удовольствия, как над предметом — не заботясь о том, что эльф чувствует, жестоко и беспощадно — но без удовольствия! И это злило Эвега, это выводило из себя, это пугало.

Но под руками беспощадного целителя истерзанный Морнахэнду понял, что после пыток его всегда теперь будет ждать такое лечение… Для чего, для новой пытки?

— Прошу тебя, дай мне отдых, ты же целитель, — взмолился нолдо. Он не знал, как выдержит муку без остановки, муку, разрываемую только воспоминаниями об ужасе, павшем на Тол Сирион, когда крепость осаждал Свурон. И о их бегстве из крепости. Воспоминаниями, к которым эльф запретил себе возвращаться и держался этого в крепости и при Сауроне. Но во время пытки и лечения, подобного новой пытке, не мог.

Эвег улыбнулся — он все же был лучше любого дознавателя, и не зря Владыка ценил его! Целитель вдруг со вновь проснувшимся удовольствием подцепил пальцем лоскут трепещущей плоти, потянул на себя, с улыбкой глядя, как Морнахэнду выгибается дугой.

— Ты знаешь, чего я хочу, — Эвег подчеркнул это «я», не «мы». Это он сейчас владел ситуацией, он добился покорности уже от третьего пленного. — Нэльдор уже рассказал все, что мог, теперь мы знаем и границы Наркосторондо, и дорогу до Кириамо, но, вот беда, Нэльдор очень мало знает. Меньше, чем ты, — и вновь чуткие и жесткие пальцы скользнули в рану и замерли в ней, молчаливым обещанием нового страдания. — Скажи все, и тебя больше не тронут. Ты будешь вместе с Нэльдором в башне. Скажи хоть что-нибудь, и ты получишь отдых.

Морнахэнду был в ужасе. Умаиа улыбался, услышав просьбу, и ответил тем, что причинил новую боль. А затем рассказал о Нэльдоре, о том, что он выдал. Юноша пытки не выдержал — выдержит ли он? И границы Наркосторондо уже известны…