Птичка в клетке

Нолдо сжал зубы от досады — у него не вышло выкрутиться. Эльф настаивал на том, чтобы именно готовить, не только потому, что от него могли бы потребовать еще и уборки или мытья посуды, но и потому, что Саурон или другой умаиа могли явиться на кухню и велеть исполнить любую службу, какую можно исполнить на месте… а отказ счесть нарушением договора. Но выбора у Вэрйанэра не было. А еще после слов Саурона нолдо понял, что проговорился об имени товарища.

Обед был завершен; нолдо отставил кубок и поднялся из-за стола, глядя на Саурона мрачнее, чем когда входил. В прошлый раз проигрыш был куда меньше. Ничего страшного, если рассказать о любимой еде… Нашел кого слушать, умаиа! Книги, язык — это куда безопасней. Вэрйанэр считал, что все сложилось так как сложилось потому, что он послушался Темного и начал говорить о еде. Вообще от согласия готовить с Сауроном Вэрйанэр чувствовал себя скверно. Еще тогда, когда он решился идти в гости ради Лаирсулэ, он по сути согласился не пытаться сражаться с врагами, не пытаться бежать, или хотя бы не клясть Саурона — «гость» оказывался большим пленником, чем тот, кто оставался в подземелье. Ради Хэлйанвэ эльф нарушил свое обещание (при этом не думая, что будет наказан по законам Арды), и теперь ради него же отправлялся на кухню (слова Саурона о «думать больше, чем на ход вперед», нолдор, разумеется, не обдумал, ведь эти слова были сказаны врагом). Что он будет делать, если Саурон еще кого-то сюда приведет?

— Тебя проводят в твои покои, а к ужину отведут на кухню, — Умаиа тоже поднялся из-за стола. Теперь Вэрйанэр еще раз обещал, что не будет пытаться бежать. Он и так бы далеко не убежал с Острова Волков, это не Ангамандо, где даже Властелин не знает всех ходов, нор и туннелей. И все же данное обещание будет угнетать пленника, а мнимая свобода будет недоступна.

— Ах да, совсем забыл, — произнес Вэрйанэр… настолько любезно, насколько был способен. — Получай, дарю. — Он снял с себя рубаху и передал ее Саурону.

***

Тем временем к фэанорингу привели его старшего друга, и так же, как и раньше, растянули на стене. Пусть пленники думают, что все повторяется, тогда они меньше смогут подготовиться к тому, что их ждет.

— Меня водили к Саурону, но не на допрос. Якобы в гости, но насильно, с помощью умаиа в обличье орка, — кратко пересказал события Хэлйанвэ, ведь Акас не знал, что было с товарищем.

В этот раз эльфов не стали оставлять одних: трое орков привалились к стенам камеры и таращились на пленников; орки что-то принесли с собой, но пока не спешили доставать. Говорить при них нолдор не хотелось, хотя никто им не мешал общаться: такого приказа не было, пусть языки чешут.

— Как тебе во второй раз пялиться на товарища? Попривык уже? — поинтересовался вожак у Хэлйанвэ. Нолдо промолчал. А орки развернули и бросили на пол знамя Первого Дома, один из штандартов, что попал к Повелителю Волков после Охта Вэрканаро: не на поле боя, а найденный среди добычи.

Эльфы напряженно смотрели на свое знамя, а вожак принялся расписывать, что можно сделать с такой расшитой тряпкой: и ноги вытереть, и нос, и зад. Можно сказать, предмет первой необходимости.

Хэлйанвэ, слушая, как орк будет глумиться над стягом Дома, пытался порвать ремни; Акас на стене в ярости рычал и силился освободиться, пока на это хватало сил. Что говорить — орки вдоволь позабавились, глядя, как пленники пытаются вывернуться из пут ради какой-то тряпки.

— Младший голуг знает, что надо сделать, чтобы прекратить это, — бросил вожак.

Повелителю Волков было интересно узнать, что для фэанорингов проще: унизиться самим и по принуждению назвать свои имена, кто их Лорды и Верные ли они (мало кто из такого тайну делал, чаще нолдор сами всем в нос своим Лордом тыкали, да своей принадлежностью кичились); либо же эльфы промолчат и позволят унизить свои знамена. Вот об этом их Лордам тогда и правда стоит донести.

— Я Хэлйанвэ, Верный Лорда Тйэлкормо, довольны?! — выкрикнул юноша, сразу припомнивший слова Саурона. Разве можно было допустить, чтобы орки издевались над знаменем Дома?!..

— Ты забыл, о чем тебя спрашивал Повелитель, голуг? Назови и второго тоже, — потребовал вожак, поднимая знамя с пола.

— Я Акас, — опередил Хэлйанвэ старший товарищ.

— Верный Лорда Куруфинвэ, — продолжил бледный юноша, не отводя глаз от звезды Дома. И в сердцах выкрикнув: — Будь проклят Саурон!

Орки ржали — они были довольны.

— Брань на вороту не виснет, Хэланва, — смеялся вожак, коверкая имя под более привычное для себя произношение. А потом укрыл знаменем мальчишку, положив ткань голугу на колени. — Это тебе награда от Повелителя, за то, что не стал упрямиться попусту.

В действительности планы Маирона были куда коварнее. Укрытый знаменем фэаноринг должен был еще больше почувствовать гордость, желать еще больше противостоять Врагу. Как это смешно — даже их тряпки служили Северу. И теперь, когда Хэлйанвэ будет готов сопротивляться врагам до последнего вздоха, ему расскажут о Вэрйанэре и будут заставлять ненавидеть его. А самому Хэлйанвэ не нанесут ни единой раны, так что свою доблесть он проявить не сможет.

И верно, когда на колени Хэлйанвэ положили знамя Первого Дома, нолдо выпрямился. «Словно сделали меня хранителем стяга, и сами не понимают, что я теперь буду держаться еще крепче», — думал юноша.

— Ты видел Варанэра, голуг. Он живет припеваючи, и притом его напарника никто не пытает. Ты мог бы согласиться на то же.

— Мы не уступим, — произнес нолдо сначала с гневом, и, только увидев вопрос в глазах Акаса, подумал, что друг может подумать о Вэрйанэре много хуже, чем было на деле. Например, что он оплатил свой покой, выдав тайну. — Вэрйанэр согласился идти в гости к Саурону и обедал с ним за одним столом; Вэрйанэр развязал меня и пытался помочь, когда я напал на умаиа, но после уступил, рассказал о себе. Не тайное, но…

Ответ эльфа был ожидаем заранее, и потому к Акасу подошли палачи. Нет, их целью пока не были какие-то знания, просто страдания. Старшего фэаноринга покрывали неглубокими разрезами (о, конечно, он их даже не замечал, а что если в них когтем поскрести?), а потом рану прижигали. После пятой раны остановились, пленник был нужен в сознании. А Акас держался как мог, сжимал зубы и пытался сдержать крики.

— Ну что, Хэланва, не надумал спать мягко да Акаса защитить? — справился у фэаноринга вожак.

— Развяжите и узнаете, что я надумал!

Забава шла, как Повелитель Волков и предполагал — оба эльфа были готовы терпеть, но не сдаваться. Хотя старший уже тяжело дышал, и глаза его подернулись легкой дымкой — боль от ран и ожогов не отпускала его, хотя палачи и отошли.

— Странный ты эльф, Хэланва! — удивился вожак. — Перед Варанэром даже не мучали никого, а он согласился идти в верхние комнаты, живет теперь, как и мне с парнями не снилось, а вчера днем еще был тут же, в цепях да грязи. Эй, парни, дайте-ка Акасу еще пяток отметин. Ну что, голуг, согласишься променять ради товарища подземелье на мягкую постель? Можешь и товарища с собой взять.

— Не дождетесь, твари!.. — Акас с трудом дышал, а его продолжали мучить, и Хэлйанвэ в этот момент меньше всего думал о Вэрйанэре.