Птичка в клетке

— Я говорю о себе то, что является немаловажным, и «рассказать о себе» не значит рассказать все. — Слова умаиа не зацепили Вэйанэра и не заставили задуматься. Нолдо скорее негодовал от того, что с ним поступли несправедливо, требуя рассказать больше, чем он дал. — Но я отвечу… Родился я в Тирионе, в тысяча триста девяносто шестом году*(4), раз тебе это интересно. Мои жена и дочь в Амане, — он сам же и уговорил их повернуть назад, ради их безопасности…*(5) — родители и брат в Мандосе. — «Не дотянешься ты до них, Саурон».

— Ну, не переживай, — ободрил Волк «гостя». — Кто знает, быть может они скоро покинут Мандос? Выйдут из его залов в светлый Аман, и будет все у них хорошо. — Как обстоят дела в Амане, конечно же, Волка интересовало. Ведь однажды Среднеземье падет к ногам Мэлькора, и тогда придет пора Земель Богов. Но всему свое время, иначе информация может и устареть.

«Соболезнования» погибшим в Охта Вэрканаро (Дагор Браголлах) коробили. Вэрйанэр вновь спросил себя — зачем Саурон это говорит? И решил, что из злобы, потому, что тоже знает — не дотянется.

— Все у них будет хорошо, — согласился нолдо. Однажды будет. Несмотря на смерть и Рок. По крайней мере, их миновала участь оказаться в плену… — А у тебя есть брат, сестра, супруга? Ведь у аинур тоже бывают родичи…

— У меня был брат, но он не разделил мое величие, и я уже давно ничего о нем не слышал, — пара фраз вместо истории в ответ на пару фраз. Обед подходил к концу.

Умаиа оставил пустую тарелку. Остался договор, и пора расходиться.

— Если я тебе рассказываю о себе и не пытаюсь отделаться мелочами вроде любимых книг и блюд, а ты после этого все равно будешь мучить Лаирсулэ, это не будет честным, — Вэрйанэр понимал, что умаиа мог просто посмеяться над словами пленника. Но, с другой стороны, Саурон согласился на это условие, можно сказать, заключил договор, и не может не знать, что прямое нарушение договора не останется для него безнаказанным по сложным законам, что действуют в Арде. При этом Вэрйанэр не помнил, сколько раз он сам нарушал договор, считая себя честным и чистым, и полагая, что на него законы Арды не падут.

— Лаирсулэ не тронут, — подтвердил Волк. — Даже если он сам напросится на наказание, его не тронут. При условии, что ты честно исполнишь свою часть сделки.

Некоторое время назад, зная, что целителя не тронут, Вэрйанэр почувствовал бы себя свободным, только… грозить-то умаиа мог не одному Лаирсулэ.

Волк вновь наполнил кубки себе и гостю:

— Так что с тобой было после? Ты шел в Исход последним и опоздал к битве в Альквалондэ. Как твоя судьба сложилась дальше? — Вообще-то умаиа было плевать на историю жизни этого эльфа, но важным было то, что нолдо соглашался на все новые и новые уступки, по капле приучая себя сдавать рубежи. Где начинается куча? Одно зерно еще не куча, и два, и семь. А десять? Пятнадцать? Сорок? После какого одного зерна не куча станет кучей? После какой очередной уступки эльф поймет, что ему больше не за что держаться? Зачем бы Волку могло быть нужно жизнеописание этого эльфа? Но Вэрйанэр не задавал себе такие вопросы, зато рассказать о себе любил каждый воплощенный, и, конечно же, считал это важной информацией, выдать которую было большим шагом.

— Обыкновенно сложилась, — опять начал наглеть эльф. — Путь на север, проклятье, Льды, восход Ариэн… О том, что было в Средиземье, пожалуй, не буду рассказывать. — Можно было сказать еще, например о том, чего он, Вэрйанэр, терпеть не может или боится, на такое Саурон наверняка клюнет. Но, быть может, за такой рассказ эльф сможет выручить кого-то еще. А сейчас… сейчас он может помочь Хэлйанвэ… Ради его безопасности воин должен согласиться служить при кухне? Однако это… не было неприемлемым. И Вэрйанэр произнес: — И… я согласен приготовить еду взамен на то, что мой товарищ будет избавлен от пытки, — даже разговоры об утке в меду и то не были безопасны… — Только хотел бы прежде знать, что при этом ждет Линаэвэн. — Ведь сейчас готовила она. Что означало условие Саурона? Они будут вместе на кухне или ее отправят на допросы?

Умаиа приучал эльфа сдаваться шаг за шагом. И чем больше эльф пытался обмануть, тем больше ему самому приходилось сдаваться. Так же было и с приготовлением пищи. Волк говорил «готовить», а не «приготовить одну еду». Вэрйанэр решил схитрить и согласился на одну готовку, вот только не это было условием, и ему сейчас придется согласиться еще раз — уже на то, чтобы готовить долго. И чем больше Вэрйанэр будет уступать и соглашаться, тем вернее он привыкнет это делать, и однажды может стать рабом Владыки не только телом, но и душой.

— Во-первых, Вэрйанэр, я говорил «готовить», а не «приготовить». Фэаноринга не тронут так долго, как долго ты будешь послушным. Но любая выходка с твоей стороны теперь оставит глубокие следы на нем. — Волк вовсе не хотел, чтобы нолдо на кухне продолжил размахивать ножами, да еще и вертел взял. — Во-вторых, не беспокойся о Линаэвэн. Она гостья моего повара, я не думаю, что он захочет отпустить ее в подземелье. Видишь как получилось? Та, кто мне больше всех интересна, теперь для меня недосягаема, приглянулась моему же слуге. — В действительности Волк просто не торопился начинать потрошить жертву. Время, ожидание, невзгоды: все это плохо влияет на Линаэвэн. Нужно выждать, пока ее нервы будут на пределе, пока она поймет, что была орудием превращения Марта в чудовище, пока осознает, что все, что она до сих пор делала, несло лишь вред всем вокруг нее. И тогда немного боли или даже лишь устрашения — и эльдэ заговорит, расскажет все, что было в том проклятом письме. Ломать пленников это тоже было искусство.

Вэрйанэр не желал соглашаться служить на кухне, но ему приходилось — ради Хэлйанвэ. Не один раз, а так долго, как возможно, и Саурон будет звать его «послушным»… Зато Вэрйанэр, возможно, сможет увидеть Линаэвэн, поддержать ее, передать ей то, что узнал, спросить о том, что узнала она, посоветоваться… Подумав о деве, нолдо спросил себя: осуждает ли он тэлэрэ за ее согласие готовить? Нет. И тогда так ли уж важно, как Саурон ее зовет? Можно ли верить словам Саурона о Линаэвэн, Вэрйанэр не знал; но, во всяком случае, его согласие идти на кухню не означало, что тэлэрэ отправят на пытки. И все же Вэрйанэру совсем не нравилось собственное согласие. К тому же он не знал пока, не окажется ли это напрасным.

— «Любой выходкой» можно назвать… все, что тебе не понравится по какой-либо причине. Определи точнее.

— Ты помнишь, что ты гость, ты не нападаешь ни на кого в моем доме, ведешь себя настолько любезно, насколько возможно, не пытаешься бежать, выполняешь всю работу по кухне, что тебе скажут… Кажется, это все.

— Первоначально ты говорил «готовить», а не «выполнять любую работу по кухне, что скажут», — заметил Вэрйанэр. — А любезности, как я понимаю, ты ждешь в разговорах с тобой: я же не шел в гости к твоим оркам. Что ж… я буду готовить, а ты оставишь Хэлйанвэ.

— О, не волнуйся, — засмеялся Волк, — тебя никто не поставит драить котлы: ты слишком ценен для такой работы, ее могут выполнить и рабыни. Что до вежливости, ты прав, принимается. В остальном ты не возражаешь. Я со своей стороны подтверждаю, что Хэлйанвэ будет в безопасности, что бы он сам ни учинил. Договор заключен. — Волк не стал указывать Вэрйанэру на его промашку, эльф так радел за то, чтобы они сохранили свои имена в тайне, а сам сдал и свое имя, и имя фэаноринга. В общем-то… именно ради таких оговорок Вэрйанэр и здесь.