Птичка в клетке

— Госпожа моя… Я не уверен, что мне под силу сделать то, что было бы легко сделать тебе. Я могу, по твоему желанию, просить Повелителя отдать мне еще одного из твоих спутников, но… Это то же самое, что просить отдать мне одного из врагов. Как это возможно? Если бы хоть кто-то согласился забыть вражду, препятствий бы не было, но ты не хочешь так поступать, и другие тоже.

Март вдруг отчетливо понял, что не может простить эльфам-воинам, что ни один из них не прикрыл свою спутницу. А раз так — то пусть они получают, что заслужили.

Линаэвэн услышала в словах Марта не только сочувствие и мягкий отказ, но и новый упрек в том, что она не делает ничего ради своих спутников. Собравшись с духом, и видя перед глазами лица товарищей, любого из которых сейчас могли пытать, тэлэрэ ответила:

— Я не могу помочь им, — взгляд девы стал тверже. — И значит, тогда я должна разделить их участь, быть с ними. Это единственный путь, — Линаэвэн считала, что только в этом случае ей будет не за что корить себя; и что в этом случае не будет сомнений и метаний: верно ли она поступает? Но тэлэрэ не могла уйти прямо сейчас: сейчас она пыталась помочь беорингу; как можно было бросить его, даже не пытаясь вытащить из-под власти Саурона? Тем более, что им дали так мало времени. — Я не ухожу сейчас, но ты слышал слова своего господина: через три дня я должна оставить тебя.

— Ты никому не поможешь, если отправишься вниз, — рассерженно ответил Март. — Ты боишься выдать что-то за беседой, так почему ты думаешь, что не расскажешь все, что знаешь, под пыткой? Ты думаешь, ты тверже камня? Если тебе есть, что скрывать, то ты всеми силами должна стараться избежать допросов, а не стремиться к ним.

— Твои слова разумны, но у меня есть три причины, Март. Первая: я думаю, что всех пленных не будут допрашивать одновременно. Моих товарищей не будут трогать в то же самое время, что и меня. Вторая… и на ужине, и после меня справедливо упрекали, что я принимаю ванну, трапезу, покой в то время, как мои товарищи остаются в подземельях. Это был не мой выбор, но так сложилось, и теперь упреки справедливы. Я не знаю, что уже претерпели мои товарищи, но знаю, что кто-то, вначале отказавшийся идти в гости, после согласился… И это произошло в том числе из-за меня. Моих спутников не допрашивали, но они страдали, тогда как я оставалась и остаюсь в тепле и покое. Я не должна была принимать это, но должна была разделить общую участь. И если я и приняла лучшие условия, то временно, а не насовсем. Третью причину объяснить сложнее, и прежде я спрошу тебя… Как думаешь ты сам, зачем твой повелитель так хочет, чтобы мы пришли к нему в гости, что даже готов не допрашивать нас ради этого?

В душе Марта поднималось возмущение, но он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.

— Я не понимаю тебя, Линаэвэн. С одной стороны, ты говоришь, что не можешь быть гостьей Повелителя и защитить хотя бы одного товарища, потому что боишься выдать что-то о тайне. С другой стороны, ты говоришь, что должна разделить судьбу своих спутников, быть может, отвлечь внимание от них на время, пока пытают тебя, и притом готова поставить под угрозу раскрытие всех своих тайн. Разве это разумно? — Март знал, что никуда эта девушка теперь не уйдет, он не даст ей, не позволит. Новое чувство, что он может теперь решать за другого, позволять или нет, всколыхнуло в атане что-то доселе неизвестное, но все же беоринг предпочел бы, чтобы Линаэвэн осталась с ним по доброй воле. А последний вопрос тэлэрэ вовсе привел Марта в недоумение. — И я ведь уже говорил тебе о том, почему Маирон призывает вас быть его гостями. Повелитель хочет преодолеть вражду и закончить эту войну. Он предпочитает видеть вас гостями, не пленниками.

— Преодолеть вражду… — произнесла Линаэвэн. У Марта сложилось ощущение, что его вообще не слушают, потому что другие слова тэлэрэ проигнорировала. — Тогда Гортхаур мог бы согласиться на то, чтобы мы не вели беседы, по крайней мере, постоянно? Чтобы у нас не было причины опасаться выдать тайну в разговоре? — Сомнение пробежало по лицу Линаэвэн, и она сосредоточенно задумалась. Дева полагала, что не сможет сейчас говорить с Сауроном хотя бы так же, как в прошлый раз, и ее поведение наверняка будет сочтено нарушением условий. Саурон был врагом, и не следовало принимать его игры. Ни из страха не выдержать допроса, ни из желания сделать, как лучше. — Ты можешь просить Гортхаура за моего товарища, хотя я и думаю, что он не согласится? Нет, все-таки нет. Слишком важное было открыто в беседе с ним: так Гортхаур узнал, что мы из Наркосторондо, так узнал и о части границ, даже до того, как я заключила пари, где сказала о южной… Я не думаю, что сейчас окажусь умнее Гортхаура; но я так же не знаю, насколько окажусь стойкой. И если страшно и то, и другое, и последствия неизвестны, то лучше избрать то, что велит сердце, то, за что оно не осудит.

— Не принимай скоропалительных решений, — покачал головой Март. Терзания и метания девы начали раздражать его. Теперь, когда не было нужды уговаривать ее, можно было просто сообщить ей свою волю; но беоринг скрывал свои чувства. — У нас еще есть время, и, я надеюсь, ты передумаешь, — и тут в голову Марта пришла хорошая идея. — И, к тому же, если бы ты была здесь с товарищем, вам вдвоем, наверное, было бы легче меня убедить? — Март лукавил, но кто мог бы его поймать на этом?

Правда, Линаэвэн показалось, что в тоне и лице Марта что-то изменилось, но она не была уверена. За вопрос беоринга она ухватилась как за соломинку, с надеждой произнесла:

— Ведь у Гортхаура сейчас нет других гостей… Так ты готов просить за одного из моих товарищей, как прежде за меня? Благодарю тебя, — и тут только Линаэвэн заметила нечто странное в самой фразе: «Вам было бы легче убедить меня». Но Март никогда не желал, чтобы его убедили, и не склонился в последнее время к ней, напротив… Или все же увиденное в подземелье повлияло на него, и теперь он не так уверен в правоте Саурона? Эльдэ внимательно смотрела в глаза атана, но ничего особенного не заметила. Линаэвэн считала, что если бы беоринг сумел поступить так, как она просила, это помогло бы атану пусть не освободиться от пут Тени, но сделать важный шаг к тому. Каждый поступок, каждый выбор что-то менял, и быть может, больше, чем могли бы самые мудрые слова, найди их эльдэ; каждое доброе дело не проходило бесследно для того, кто его совершал. Если бы сострадание или потрясение, или просто веление сердца побудили Марта избавить кого-то от страданий… Но для атана просить о таком Саурона, в самом деле, должно быть было риском и жертвой. Могла ли она настаивать? Тем более, что сама Линаэвэн действительно не рисковала ничем… до поры.

Однако время не ждало, и нужно было вставать и разносить обед.

— Увы, сегодня нет времени петь, — торопил эльдэ Март. — Мы здорово задержались.

Они принялись доставать еду из печей, нарезать хлеб, собирать миски, переливать суп в супницы.

— Возможно, я смогу уговорить Повелителя, — продолжил Март, — но мне не нравится твое стремление: загребать жар чужими руками. Ты хочешь, чтобы кто-то из твоих друзей оказался с тобой, к тому же, ты хочешь, чтобы ты вместе со своим другом лишила меня преданности, показала мне некую правду. Но при этом ты хочешь, чтобы я сам же и заточил топор для своей шеи. Ты хочешь, чтобы здесь был твой товарищ и притом ты не хочешь ничего для этого делать сама. И если так себя ведут эльфы, то Тьма благороднее.