Страница 103 из 203
Волк не читал мыслей Ароквэна, но желание бежать приходило в голову многим, и умаиа лишь усмехнулся — отсюда не убежишь. На оскорбление Волк пока ничего не ответил, молча отошел от окна и сел на свое место.
— Удовлетвори мое любопытство. Зачем вы шли к Кириамо?
Вопрос поразил бы Арокаэна чуть раньше, но не теперь, когда он услышал о Наркосторондо, увидел дорогу… Нолдо уже понял, что окно не было выходом — выбравшись из него, можно было лишь сорваться и умереть, но не бежать. А что если напасть на Саурона? Ароквэн развернулся и сделал вид, что хочет уйти, пошел мимо умаиа к выходу, но неожиданно бросился вбок, желая выбить стул из-под умаиа и почти одновременно ударил Темного.
Волк щелкнул зубами от удовольствия — Арохир проявил себя настоящим витязем: отважным и глупым. И как только нолдо напал, печаль слетела с Маирона, вновь пробуждая вкус к крови. Стул лишь покачнулся, а начатый удар умаиа даже не дал довести до конца. Волк захохотал, перехватывая руку Ароквэна, заламывая ее и нанося свой удар Волей. Нолдо захлестнула боль.
Когда эльф немного пришел в себя, боль сменилась иной. Полубесчувственного нолдо вытряхнули из рубахи и повесили на потолочной балке за руки, едва давая связанным ногам касаться пола, но при этом закрепив их а кольцо в полу. Следующие два часа Волк был занят, утоляя свою звериную жажду, терзая Ароквэна — без вопросов, просто в свое удовольствие.
Ароквэну это казалось нескончаемым. Эльф старался крепиться, но получалось не всегда, и это было… пугающим. Сейчас он получал лишь кару за свою выходку, но вскоре должен был последовать и допрос, сможет ли он молчать и не молить палачей ни о чем?.. Когда Ароквэна наконец оставили в покое, лорд поймал себя на мысли: как хорошо, что здесь нет никого из его воинов и никто не может видеть его… почти позорное поведение.
***
Вторыми в застенок к Ларкаталу ввели Кириона и Нэльдора. Больдог был большой любитель пыток и издевательств, но, в отличие от настоящих орков, которым в радость была любая потеха, он особенно любил допросы. Чтобы у пленника была цель молчать, и можно было искать, как бы эту хитрую шкатулку открыть. Нэльдор и Кирион, как про себя решил Больдог, были слабаки: они быстро начнут кричать, они не умеют терпеть — но с ними все равно можно славно позабавиться. Ларкатал, небось, считал, что знает теперь все, что будет, но его ждал сюрприз.
Эльфов крепко привязали к массивным железным рамах напротив друг друга. На плечи Кириона надели сбрую из тонких кожаных ремней, чьи длинные концы заканчивались острыми крючьями. Кирион, сразу понявший, для чего именно их привели, обратился к Ларкаталу:
— Только не соглашайся.
Ларкатал видел, что и теперь муки одному пленнику будут причинять через другого, и задрожал всем телом. Он ненавидел Саурона и этих орков. Взглядом Кирион цеплялся за Ларкптала, словно за якорь, а тот мог поддержать товарищей лишь добрым словом.
Оставив Кириона, Больдог взял в руки крючья и подошел к Нэльдору. Глаза юноши расширились от боли, когда Больдог равнодушно и бесцеремонно начал проталкивать крючья не только через кожу, но и через мышцы пленника. Нэльдор не выдержал и закричал: от плечей до живота, шесть крюков глубоко вошли в его тело. Когда орк только подошел к Нэльдору, юноша сказал себе — это всего лишь раны. Раны бывают от копий, мечей, стрел, а эти будут от крюков. Но раны, полученные в пылу боя, было бы куда легче перенести, чем в плену, бессильным, неспособным ответить врагам, да еще сознавая, что он сейчас только орудие, чтобы добиться чего-то от Ларкатала.
Больдог тем временем неторопливо продолжал приготовления, накручивая каждый из ремней, идущих от крюков, на железные штыри, что одновременно были и грузами, и держали ремни внатяг. Стоит Кириону пошевелиться, как крюки сразу начнут натягивать плоть Нэльдора, грозя вырваться, раздирая мясо. Эвег же, пока ничего интересного не началось, встал, и словно невзначай облокотился на спинку кресла Ларкатала — на случай, если тот будет говорить много лишнего. В руке умаиа держал кляп из широкого куска черного шелка. Эвег был целитель и эстет.
Но вот Больдог отошел в сторону, и пленники поняли, что приготовления кончились. Тинда замер неподвижно. Он мог простоять так, не шевелясь, будто деревце без ветра, очень долго, но орки не собирались ждать, когда эльф устанет: Больдог снял со стены плеть.
— Начнем с нее, — ухмыльнулся умаиа и ударил Кириона по спине. Десять плетей: сможет ли Кирион не истерзать за это время товарища?
Кирион напрягся — только бы не дернуться от удара! И он держался сколько мог, четыре удара, только вскрикивая. Но последовал пятый, шестой… десятый, и тиндо кричал, а вместе с ним кричал и Нэльдор: каждый раз, как Кирион прогибался от удара, крючья рвали тело Нэльдора. И Ларкатал тоже глухо вскрикивал, глядя на родичей, и не замечая того: он предпочел бы сам получить все эти удары, но оставался только бессильным зрителем.
— Кирион, ты не виноват, эти ремни так устроены, — кричал Ларкатал, желая избавить тинда от чувства вины. — Ты сделал все, что мог! Помни, только в выборе есть вина!
И Кирион верил мудрости Ларкатала, но все равно терзался, в ужасе глядя на Нэльдора. Особенно, когда тот в промежутке между ударами невнятно попросил:
— Пере… — но оборвал сам себя, не закончил, хотя из его тела вырывали куски, и делали это через его товарища по отряду.
Усмехаясь происходящему, Эвег склонился к уху Ларкатала:
— Ты кричишь, тебе больно видеть, что с ними делают, но ты знаешь, что это целиком твоя вина. Повелитель не допрашивал тебя и не трогал ни одного из них. Но ты решил, что тебе больше нравится быть здесь, а твоим товарищам терпеть муки. Так чем ты недоволен? Все стало так, как ты сам выбрал.
Ларкатал не замечал своих вскриков, слыша и видя только Кириона и Нэльдора, и теперь нолдо побледнел от осознания: эта пытка происходит в самом деле из-за него. Только не так, как говорил умаиа. Когда нолдо согласился идти в гости, чтобы Кириона перестали растягивать… он показал врагам, чем можно на него воздействовать. И теперь, когда вскрикивал — тоже. Поэтому его товарищей мучают, и будут мучить дальше. Это было его тяжелой ошибкой, которую теперь нужно было как-то исправлять. Худшим же было то, что самый юный из отряда был почти готов просить Темных остановиться и нужно было поддержать его, а вскрики, которые Ларкаал не сдержал, отнюдь не были поддержкой… Нолдо собрался и, бросив на Эвега выразительный взгляд («Ты не понимаешь, и говорить с тобой я не буду»), обратился к родичу:
— Нэльдор, ты… — но умаиа не дал Лагорталу продолжать говорить, накинув шелковый кляп на рот пленника. Увы, теперь крики нолдо будут не так слышны, но зато и других он больше не сможет поддержать.
— Ты даже не представляешь, как будет весело, когда сюда притащат девчонку, — тихо добавил Эвег Ларкаталу.
Ларкатал вновь глянул на умаиа с ненавистью. Эльфа пробирала дрожь от мысли, что Нэльдор может не выдержать, а потом сюда приведут Линаэвэн и будут терзать ее… А он будет бессилен помочь, и будет только смотреть.
***