Страница 9 из 11
Я нередко отправлялся в ночной дозор к дому старика с одним из своих солдат. Обычно все проходило тихо и без происшествий. Но вот однажды, поздно ночью, как нам показалось, к нему кто-то пришел. Во всяком случае, мы оба отчетливо услышали скрип двери. Наш наблюдательный пункт находился на достаточно далеком расстоянии для того, чтобы мы могли рассмотреть этого ночного гостя, хотя небо было звездное. Вглядываясь в темноту, мы напрягли свой слух, пытаясь уловить малейший шорох. Неожиданно мой солдат громко закричал. Я в испуге и негодовании уставился на него, не понимая, что происходит. Через несколько мгновений солдат опять пронзительно крикнул, но самым странным было то, что губы его совсем не шевелились. Ведь это, казалось бы, невозможно – так громко кричать, не открывая рта… Но крик опять повторился, только уже с большей силой.
И тут я открыл глаза. Оглядевшись, понял, что по-прежнему нахожусь у входа в расщелину, ведущую в город Мертвых. Пронзительный крик не умолкал. Пытаясь определить источник звука, я посмотрел на вечернее небо и увидел, как две белые птицы пытаются отбить своего птенца у небольшого пестрого ястреба, но сразу стало понятно, что шансов у них не было. Этот печальный зов бедных родителей и ворвался вихрем в мои воспоминания. Ястреб, сделав крутую петлю, улетел, а птицы, видимо, смирившись с утратой, с жалобным криком полетели в сторону гнезда защищать своих оставшихся птенцов. И тут я вспомнил, что во время поисков Серого плаща мне тоже попался ястреб, клевавший пойманную змею. Там ястреб, здесь ястреб – может, это Плутон таким образом посылает мне знак?!
Приближалась ночь. Любопытной ящерицы нигде не было видно, видимо, вечерняя прохлада прогнала ее под один из многочисленных здешних камней. Вот и мне придется в очередной раз спать под открытым небом, укрывшись своим плащом. Идти на ночь глядя в город Мертвых, где в темноте можно наткнуться на этих белых чудовищ, конечно, было верхом безрассудства. Тем более, по рассказам ведьмы – это как раз их время суток.
Нет, надо дождаться рассвета здесь. Еще неизвестно, как меня встретят эти так называемые поселенцы. У меня зубы начинали стучать от страха, когда я представлял, что меня может там ждать. Права была старуха, когда увидела в моих глазах ужас перед грядущими испытаниями. Она во всем была права. Зачем мои солдаты сбросили этого эфиопа в бездонный колодец, наполненный страданиями безвинно загубленных душ… До меня доходили слухи, что иноверцы и людей нередко приносили в жертву своим идолам. А мы, что, лучше поступили? Убитого в бою воина отправили, как говорит старуха, прямо в пекло, будто обычный мешок с землей. Не случись этого, может, и не надо было бы сейчас искать эту пещеру цхетов. Но что сделано, то сделано. Обратно уже ничего не вернуть… Похоже, цепь предыдущих событий и привела меня сюда. Сейчас нет никаких сомнений в том, что все началось именно с Иссохшей Лапы. Видимо, так было угодно богам – отправить меня в дальнюю дорогу испытаний. Но в чем же я провинился перед ними?!
Положив под голову поудобнее свой походный ранец, я постарался заснуть, одновременно пытаясь вспомнить, на чем оборвались мои воспоминания. Так… Цезарь…
Гай Юлий Цезарь! Это был самый почитаемый мной римский военачальник. На уроках истории я бесконечно мог слушать о его завоевательных походах. Особенно меня впечатлила битва при Вогезах:
«Римская империя захотела подчинить себе Галлию, заручившись поддержкой союзников. Племена эдуев согласились принять участие в этом завоевательном походе. Однако не все галльские племена собирались подчиниться Риму и вступили во временный союз с германцами, вождем которых был Ариовист. Последний наращивал свое войско и стал прямой угрозой как для эдуев, так и для римлян. В начале Цезарь решил обхитрить Ариовиста лестью и деньгами, предложив ему статус «друга и союзника Великого Рима», но вождь германцев не повелся на эту уловку, так как был безразличен к громким титулам и вел аскетичный образ жизни. И вскоре Ариовист открыто выступил против Римской империи. Решающим в этом противостоянии стало сражение близ гор Вагезы, недалеко от столицы секванов Безансона. Двадцать одну тысячу римлян поддержали четыре тысячи галльских конников, а также было набрано несколько тысяч воинов из других племен. Ариовист же сумел собрать колоссальную армию. По скромным оценкам, не меньше ста двадцати тысяч пеших и конных. В первую очередь вождь германцев отрезал римлянам и их союзникам пути доставки продовольствия и подкрепления. Но, тем не менее, наступать не спешил, помня о прекрасной выучке римских легионеров. Он решил также переиграть Цезаря, изматывая его войска ожиданием битвы, хотя Цезарь не раз предлагал ему начать сражение. Сам же римский главнокомандующий не мог с такой численностью своих войск броситься в атаку, так как слишком велика была разница в количестве солдат.
Тогда Цезарь пошел на хитрость. Он сменил лагерь, оставив в старом только четыре легиона, а остальные два легиона отвел на новые позиции. Причем постарался все перемещения провести скрытно, но вместе с тем так, чтобы противник об этом непременно узнал. Поговаривают, что для этих целей специально нашли «предателя» среди галлов, но это лишь предположение.
Когда об этом маневре римлян доложили Ариовисту, последний, недолго думая, отправил в атаку все свое войско, полагая, что быстро разделается с двумя легионами Цезаря. Римляне стойко выдержали удар превосходящего противника. И пока ночью германцы залечивали раны, намереваясь уничтожить эти два легиона на следующий день, Цезарь вывел из старого лагеря все четыре легиона и выстроил их в три линии. Сражение шло целый день, к его исходу левый фланг римлян стал ослабевать. Германцы почувствовали победу и усилили натиск на левый фланг.
И в это время Цезарь произвел решающий маневр, он бросил в бой третью линию своей армии, которой командовал Красс. Легионеры при поддержке галльской конницы неожиданно ударили по германцам. Противник не ожидал такого наступления почти поверженного врага и бросился в бега. Моральный дух превосходящей армии германцев был сломлен. Благодаря стратегии Цезаря придерживать свой резерв до критического момента стодвадцатитысячная армия Ариовиста была разбита. Цезарь рисковал всеми своими легионами, но, просчитав действия вождя германцев, победил. Так Рим избавился от опасного противника в борьбе за Галлию».
Прошло две недели, но ничего по-прежнему не происходило. Старик практически не отлучался из дома. У него был крайне ненасыщенный день: утром на базар – продавать овощи со своего огорода, а вечером, когда солнце клонилось к закату и все хозяйственные дела были переделаны – молиться, глядя на уходящее за горизонт светило. Меня уже начали посещать сомнения в целесообразности слежки за стариком. Я все больше склонялся к мнению, что это обычный человек, слегка помешанный на каком-нибудь древнем культе, которых великое множество в этой местности. А ночной визитер нам просто почудился. Мало ли, из-за чего скрипнула дверь… Может, все дело в обычном сквозняке, тем более что старик жил бедновато, и двери в его доме не отличались надежностью. Посовещавшись с отрядом, мы приняли решение через неделю прекратить слежку.
На последнее дежурство я отправился самолично, так сказать – закрывать это неудачное мероприятие. Взял с собой одного своего солдата. Устроившись на наблюдательном пункте, мы уже как-то по привычке всматривались в темноту, понимая, что все бесполезно. Вокруг стояла тишина, только изредка трещал неугомонный сверчок. Небо было звездное, и нам прекрасно была видна дверь в хижину старика. Это еще хорошо, что я не доложил начальству о куриной лапе с цветными коготками. Вот было бы смеху надо мной. Но ничего, сегодня последнее дежурство, и я благополучно забуду о существовании этого старца.
Скрип открывающейся двери прозвучал подобно удару плети, как рукой сняв утреннюю дремоту с наших лиц. Протирая глаза, мы вглядывались в темноту, боясь пропустить малейший шорох. А вдруг ночной визитер прибыл не один? Но, приглядевшись, мы убедились в обратном. Серый призрак в плаще с накинутым капюшоном быстро промелькнул в дверной проем лачуги старика. Тут мы оба уже не могли ошибиться и отчетливо увидели силуэт пришельца, хотя утренний туман мешал рассмотреть его более тщательно. Конечно, увидеть лицо нам все равно не позволил бы капюшон, но походку и фигуру посетителя мы могли бы изучить лучше. Что ж, пришлось наблюдать в тех обстоятельствах, которые нам были предоставлены.