Зараза

— Полежи чуток, — похлопала его по руке. — Скоро вновь прибудут силы. А мы скоро на выезд? — обратила ко мне взгляд.

— Как позавтракаем, дождемся еще ребят, так и поедем.

— Что это за воины? — кивнула на дверь.

— Из отряда по охране спец зоны. Это тот, что охранял перемещенных людей с улиц и домов. Потом их сортировали. Больше там содержались с непонятными симптомами. Вот как Симеон.

— И что теперь? Они уходят? — ахнула она. — А как же больные?

— Я знаю, что их распустили. Боятся, что банда расстреляет всех подряд. А так если и умрут, то и так умрут. Другие же, не заразившиеся, могут и спастись. Нет уже порядка в городе. Они последние, кто сдерживает их и нам приказано убираться срочно. Вот патруль нас и сопроводит. Правда, недолго. Да хоть так. Дальше уже сами.

В это время послышались шум и голоса. Это прибыли ребята. Я вышла в коридор. Они выглядели не очень, были испуганы и несколько пришиблены. Как потом рассказали, растерялись и не сразу поняли, хотя и готовы к поездке. На вопрос голодны ли, ответили, что не успели, но выпили бы только кофе. Воин ушел вниз и понес первые коробки, за ним начали передавать вещи внизу стоящим ребятам. К ним присоединился Эйтан и потом Симеон. Пока они выносили под моим руководством коробки и сумки, Людмила с Ольгой сворачивали одеяла и подушки, завязывая их в тюки, а Елена кормила полусонных детей и животных на кухне. Потом отправила их в комнату, а Танюшка кинулась к отцу, как только услышала, что он здесь. Она сидела рядом с ним и радостно повествовала о своем новом друге Арелике, о толстом Юзике и славной йорке Ляле. Тех вскоре определили в переноски и тоже вынесли в машину. Возвращаясь, мужчины по очереди заходили в кухню и ели наскоро приготовленные бутерброды и пили чай-кофе. Лена вытаскивала из холодильника последние продукты и складывала в небольшую переносную сумку-холодильник, наливала в термос кипяток. Я с удовольствием, уже с самого приезда, передала ей все домашнее хозяйство, так как самой было некогда, а у нее хорошо получалось. Поела и я, быстро умяв бутерброд с кофе. Уже начали спускаться по одному к машине. Женщины спустились с детьми, Виктор шел уже самостоятельно, а я последняя. Оглядев квартиру и проверив отключение воды, газа и электричества, присела на дорожку.

— Может в последний раз, — вздохнула я. — Прощайте родные стены. — И быстро вышла, закрыв двери на все замки.

Спускаясь, обратила внимание, как приоткрывались некоторые двери соседей. Видимо любопытство было сильнее заразы. Забралась на переднее сидение рядом с Симеоном, который будет вести наш УАЗ. Еще вчера мы распределяли роли в предстоящей поездке. За рулем будут Симеон и Эйтан, как самые умелые водители, Елена по хозяйству, Людмила медицинскую часть взяла на себя, Ольгу определили смотреть за детьми и животными, ребят на разные подхваты, ну а я главный штурман и во всем первая ответчица. Сопровождавший воин приказал всем надеть бронники, что лежали уже приготовленные на сидении, респираторы. При выходе из машины, детей при случае тоже укутать бронежилетами. И еще четыре автомата и два пистолета с магазинами. А еще две рации. Одна с Николаем Ивановичем, другая, по приближению к цели, с отцом.

— На всякий случай. Так приказал майор, — улыбнулся солдат.

Симеон и Эйтан забрали автоматы, так как служили в армии, один пистолет отдала Людмиле и себе взяла автомат и пистолет. Умела стрелять из того и другого, спасибо отцу. Еще один автомат забрал Виктор, который учился в универе и там была военная кафедра. Бывал на сборах, как и все, кто был военнообязанным и знал оружие не понаслышке. И Людмила, как медик тоже умела стрелять.

— Ну, — громко сказала, поворачиваясь к сидящим сзади трем мужчинам, трем женщинам и двоим детям. — Господи, благослови! Вперед!

Перекрестилась и услышала, как забормотали что-то мои женщины, да и ребята как-то встрепенулись. Сопровождающая нас патрульная машина начала движение, и мы двинулись за ней. Я выглянула из окна и посмотрела на окна дома. Кое-где уже зажегся свет. На часах было семь утра. Еще час до окончания комендантского часа.

Мы ехали по темным улицам, и уже не светили фонари. Их выключили сразу же, как последний отряд покинул покинул охраняемую зону, открыв ворота и объяснив находившимся там людям о новом положении в городе. Советовал всем разойтись по домам и стараться не выходить без надобности.

Город оставался один на один с бандитами и заразой.

— Что-то будет нехорошо, — вздохнула я и внимательно приглядывалась к картине за окном.

Когда-то освещенные проспекты фонарями и рекламами, огнями машин и окнами домов, сегодня были темны и молчаливы. Город замер и затих, в предчувствии грозящей неизвестной беды. Даже не слышались сигналы полицейских и санитарных машин, только иногда и очень далеко отзвуки пожарных, черные дымы и красноватые всполохи окрашивающие светлеющее осеннее небо. Вероятно, уже подступали к городу вооруженные отряды и что-то жгли по дороге.

Мы уходили в другую сторону, и наш путь не был обычным, по которому я всегда ездила к отцу. Теперь мы ехали по более извилистому, обходному, и мне мало известному. Карта лежала в старинном лётном планшете, еще советских времен, с плексигласовой вставкой. Под ней легко читался маршрут, и я внимательно приглядывалась к нему. Проехав около часа пути, патруль остановился. Из него вышел наш знакомый сопровождающий и поднял руку. Мы остановились и подошли с Симеоном.

— Мы уходим вправо, — сказал он, — вам же прямо и потом по маршруту. Связь держите по рации. Приказ майора. Если будут какие-то вопросы к нему тоже. Если сможем, то поможем. У меня всё. В добрый путь, — и улыбнулся, отдав честь. — Рад был знакомству.

Он повернулся, и я закричала ему в спину:

— А как вас зовут, солдат?

— Лейтенант Иванов, — потом помолчал. — Андреем меня зовут.

Взмахнул на прощанье рукой и побежал к машине. Вскоре она рванула с места и скрылась за поворотом.

Мы остались одни под сереющим осенним небом на основной трассе Москва — Владивосток. Теперь уходили в сторону, в сторону от города, от цивилизации.

От заразы!

Глава Четырнадцатая. "Степь да степь кругом, путь далек лежит…"

Мы уже час как ехали. В салоне было тепло и некоторые спали. Людмила, облокотившись на спинку моего сидения, тихонько переговаривалась со мной. Она сетовала, что не могла остаться с больными, и ее гложет совесть. Ведь давала клятву Гиппократа. Я успокаивала и пеняла ей, что нам без нее будет тяжело, а мы ведь живые и главное родные ей люди. Она соглашалась как-то вяло и вздыхала. Симеон, слушая ее сентенции, ухмылялся и вставлял свои подначки, чем расстраивал ее еще больше. Я била его по плечу и советовала придержать язык.

— Или потом зацелую, — шепнула, прислонившись к его плечу.

Он соглашался на такое наказание и подмигивал Людмиле. Сидевшие рядом с ней ребята и Ольга, фыркали и усмехались. Сзади них Виктор разговаривал потихоньку с Леной. На коленях у них спали дети, а Эйтан сидел рядом с матерью и смотрел с любопытством в окно. Он начинал знакомиться со своей родиной, землей его предков, где родился, но вырос и жил в другой стране и даже ее защищал, когда находился в армии.

А за окном тянулись поля с оставленным урожаем подсолнечника, пшеницы, проса. Некогда и некому было заниматься их уборкой. Все летело в тар-тарары, в связи с заражением. Осенний дождичек поливал отдельные небольшие стога сена, что еще были приготовлены с лета и иногда попадались брошенные тракторы на пустых полях, комбайны и грузовые машины.

— Видимо закончился бензин, — с грустью констатировала я. — Да и кому это теперь нужно, — тоскливо глядела на остановившуюся жизнь за окном. — И кто теперь нас будет кормить?

Посмотрев на карту, предупредила Симеона и всех в салоне, приготовиться к поселку, который будет у нас на пути. Дорога лежала сквозь него и мы, волей-неволей, должны по ней проехать.