Зараза

И тут мы увидели впереди мигающие огни и еще какие-то загородки. Симеон резко затормозил и выключил свет.

— Всё, — выдохнул он, — дорога перекрыта. Ехать некуда.

Я оцепенела от страха и потеряла дар речи. Поняла, что это точно конец. Нам не уйти. Выхватила рацию.

— Надежда вызывает Иванова. Прием.

Тишина. Только хрип и треск. И так несколько раз.

— Хватит, Надюша, — вытащил он рацию из моих холодных пальцев. — Он нас не слышит. Либо глушат, либо горный массив. Но он же сказал ждать. Будем надеяться. А сейчас предлагаю по одному выходить и прятаться, кто как сможет. Главное дети. Будем стараться их защитить. А теперь все внимательно смотрят на меня.

Он повернулся в салон.

— В связи с тем, что служили в армии только я и Эйтан, правда, в разных, но там и там принцип один — защита населения от врага, мы делимся на два отряда. Один возглавляет Эйтан и отводит свой в тыл. Мы же, я, Надя, Виктор и Людмила остаемся в прикрытии, если случится принять бой. Всем прятаться основательно, просто зарываться в землю. Найди балку, яму, щель, слышишь Эйтан, и прячь их там. Переговоры светом фонаря. Две вспышки подряд — враг рядом, три — это мы рядом, один с перерывом — все свободно, можно выходить. Запомнил?

— Запомнил, — кивнул Эйтан, и начали тихо выходить из машины.

Людмила прихватила сумку с медикаментами, а Елена с водой. Животных не оставили в машине, их выпустили на волю. Авось, не пропадут. По крайней мере, останутся в живых.

— Куда с собой! Будем надеяться, что их-то пощадят. Хотя, кто их знает. Но сейчас надо спасать людей, — думала я, двигаясь в полусогнутом виде за такими же спинами своих друзей.

Вскоре я возблагодарила небеса, что мы вовремя ушли, уже слышались возбужденные мужские голоса у нашей машины. Мы быстро двигались, пытаясь найти хоть какую-то расщелину, где спрятать детей. И тут услышали, что они начали нас искать, перекрикивая друг друга. Потом послышался голос через рупор.

— Внимание, внимание! Мы знаем, что вы покинули автомобиль и пытаетесь спрятаться. Выходите с поднятыми руками, и мы оставим вас в живых. Пощадите своих детей! Надеюсь на ваше благоразумие. Повторяю.

— Ты слышала? — проговорил в пол голоса Симеон. — Судя по всему, они многое знают и попытаются нас пленить, чтобы выторговать себе жизнь за наш счет. Видимо наши их здорово прижали где-то. И они слышали твои переговоры по рации. Сейчас пойдут на приступ. И я хочу тебе сказать, что я люблю тебя, моя хорошая, и буду любить даже тАм, — он прижал меня к себе.

Я приникла к его плечу и всхлипнула.

— Я тоже люблю тебя. И если мы останемся живы, то ты на мне женишься.

— Так и будет, обещаю, — и, повернув, впился в мои губы. Мы целовались просто отчаянно, понимая, что это может быть в последний раз.

— Ребята, — проговорил Симеон, чуть повышая голос, — здесь и примем бой. Спасибо за вашу дружбу.

— И тебе спасибо, — ответили все в разнобой.

— А сейчас, огонь! — вскрикнул он и нажал на гешетку автомата.

Я тоже начала стрелять короткими очередями, как и учил отец, и уже не думала, что за нами придут и нам помогут, я думала, что за нами дети и я их буду защищать до конца. Услышала, как ойкнул Виктор, видимо задело, как матерился и менял магазин Симеон. У меня тоже заканчивались патроны. Вытащила свой запас и, сменив, вновь стреляла и стреляла. Пули щелкали вокруг, и я меняла позиции, перекатываясь через себя и вновь стреляла. Сколько прошло времени, не знаю, но услышала взрывы и увидела огненные всполохи. Остановилась и прислушалась. Там, где-то, шел настоящий бой. А наш закончился. Больше здесь уже никто не стрелял. Я оглянулась. Симеона рядом не было. Вскочила резко.

— Симеон, — вскрикнула, — ты где?

Услышала стон. Включила фонарик и осветила его. Он лежал как-то боком и стонал. Подскочила и повернула его на спину.

— Что? — срываясь, выговорила. — Где ранен?

Он открыл глаза.

— А это ты, моя хорошая. Нет, я не ранен, если чуть зацепило. Бронник спас. Сильный удар в сердце, аж задохнулся. А где все? Живы? И что происходит?

— Где не знаю пока, живы ли тоже, что происходит непонятно. Ясно только одно, что нас оставили пока. Сможешь подняться? Надо найти своих.

Он поднимался тяжело, опираясь на меня, и мы двинулись вглубь балки, освещая путь фонариком. Уже было совсем темно. Я мигнула три раза, мне ответили. Подошли и увидели, что все живы и сидят под густыми кустами. Елена прижимает к себе детей, укутанных в жилеты, Виктор сидит рядом, сжимая автомат с перетянутой бинтом ногой, Ольга перевязывает Эйтану плечо, а вот Людмила сидит в стороне на коленях и тихо воет над кем-то. Этим кем-то был Митька, и он был мертв.

Я подошла и положила руку ей на плечо:

— Люсь, очнись, ты нам нужна, — потрясла ее.

Она смахнула мою руку и продолжала качаться и выть сквозь зубы. Я присела рядом.

— Расскажи, — взяла ее кисть и повернула к себе.

Она остановилась:

— Он спас мне жизнь, понимаешь, Надя. Он спас меня, — ее зубы стучали от озноба.

— Как?

— Я перевязывала Виктора, когда почувствовала, как он набросил на меня свою жилетку. Я свою отдала детям. У них же была всего одна на двоих. Во-от. А потом услышала автоматную очередь совсем рядом и его крик:

— Гады!

Я прикрыла Виктора, упав на него, а Митька вскоре упал рядом. Кинулась к нему, но было поздно. Очередь через всю грудь. Понимаешь! Он же прикрыл меня своим бронником, а сам…

И она зарыдала, закрыв ладонями лицо. Я погладила ее по руке.

— Что же делать, Люсь, на войне, как на войне. Тут тоже умирают и тебе ли не знать.

— А потом я наклонилась над ним, и он попросил меня, его поцеловать, — проложила она, всхлипывая. — Сказал, что ни разу не целовался с женщинами. Представляешь! Ни разу не целовался! Я его поцеловала, а он сказал, что в следующей жизни обязательно встретит меня и поцелует уже сам. И умер. У меня на руках. Надя, он умер на моих руках!

И она вновь зарыдала.

Я сидела рядом и молчала. Я думала, что вот они, эти странные ребята со странными желаниями, которых считали пропащими и даже сторонились их, оказались самыми настоящими мужиками, сильными духом и телом. Защитниками. Не даром говорится, что «не судите да не судимы будите».

И вот перед нами те, другие, что взяли в руки оружие против своих же земляков, в это страшное время, когда зараза косит людей направо и налево. Неужели, все человеческое в них погибло вместе с болезнью? Неужели осталась только жажда власти и звериная сущность?

Зло порождает зло, а за ней идет смерть. И только любовь спасает людей, она же спасет нас и от эпидемии.

Любовь, спасет мир!

И тут вновь зашипела, затрещала рация. Я отжала кнопку.

— Надежда у аппарата. Прием.

— Это я, папа. Вы живы? Прием.

— Да, папа, живы, но не все. Прием.

— Мы рядом. Выходите. Отбой.

Конец Первой книги