Халява

— Ну как так, Сереженька? — продолжал сокрушаться бывший генерал. — Ну, разве ж я тебя не учил, что опасно поворачиваться спиной к врагу, пока не удостоверишься, что все бойцы действительно нейтрализованы? А?

— Учили, Федор Кузьмич, учили, — скрепя сердце, признало я правоту своего безопасника.

— Учили его! Как был неучем, так им и остался! — не прекращал ругаться Топорков. — Ну, если контрольного выстрела гнушаешься, то хотя ствол бы подбери! Что проще-то? И вообще, я не понимаю, как можно было так глупо влипнуть? Что, нельзя было свою колымагу на дороге развернуть, раз такое дело?

— Да не успел я, Федор Кузьмич, не сообразил сразу, что к чему! Когда из-за поворота выскочил и драндулеты ихние увидел, думал, что авария. Помочь хотел… А они меня в стволы… Плечо зацепили. Я едва из машины вывалиться успел, а то бы нашпиговали свинцом, как рождественского гуся яблоками!

— Молодец, что хоть это сделать сообразил! — снизошел до похвалы бывший генерал. — Видел я твое ведро, — усмехнувшись в седые усы, кивнул Топорков, — им, как говорил почтальон Печкин, теперь только вермишель отбрасывать… А скажи-ка мне, дорогой Сергей Вадимович, каким макаром ты умудрился с полигона гранатомет утянуть? Ведь если бы не он, одним «Штайром» ты от этих отморозков бы не отбился.

— У нас, женщин, свои секреты, — притворно потупившись, произнес я. Ну не говорить же, в самом деле, что я его из воздуха слепил? Ну, кто в такую чушь в трезвом рассудке поверит? Лучше промолчу — об этой моей особенности никто не знает.

— Ох, Вадимыч, Вадимыч, я с тобой скоро сам в реанимацию загремлю… Инсульт там, или инфаркт…

— А, не прибедняйся Федор Кузьмич! С твоим-то здоровьем! Мужики, а где я сейчас? В Москве?

— В Москве? С чего ты взял? — удивился Топорков. — Ты в Сибири, в областной клинической… Мы, вообще-то, с Прохором за твоим хладным телом сюда приехали! Нам же сообщили, что ты того, перешел в мир иной… Хотя Прошка до последнего не хотел в твою смерть верить! Живой, говорит, Серега, зуб даю!

Мы с Прохором понимающе переглянулись.

— И гляди-ка, ты, прав оказался! — закончил Федор Кузьмич.

— Кто еще об этом знает? — спросил я. — Ну, о моей смерти?

— Никто, — сообщил Топорков, — мы решили не афишировать… До выяснения, так сказать…

— Вот и здорово! — обрадовался я. — В прессу ничего не просочилось?

— Обижаешь, Сереженька! — фыркнул генерал. — Первым делом рты позатыкали: кого подмазали, кому пригрозили… Так что на трассе случилась банальная бандитская разборка между членами организованной бандитской группировки, занимающейся в этом районе разбоем и убийствами. Ты и ментам помог, вылечил головную боль — они за ними уже год как землю роют.

— Знаю, — кивнул я, — мне говорили, что здесь перегонщиков неоднократно мочили.

— Вот-вот, даже предупреждали тебя! — произнес Федор Кузьмич.

— А сюда меня кто приволок? — продолжал я восстанавливать цепочку событий после моей отключки.

— Там поселок недалеко — Нахаловка, пацаны-перегонщики тебя сначала туда отвезли в больничку, — просветил меня Прохор.

— А че с уродом стало, который меня подстрелил?

— Они же его и скрутили — патронов у отморозка больше не было, — продолжил Прохор. — Тебя в больничке осмотрели и признали мертвым…

— Ага, — перебил я Воронина, — врач сказал в морг, значит в морг!

— Примерно так и было, — согласно кивнул Прохор. — Документики твои когда в местной ментовке пробили, ужаснулись… Ну, так инфа и до нас с Федором Кузьмичем докатилась…

— Слава Богу, что сначала до вас, а не до прессы! — облегченно выдохнул я. — А как поняли, что я не умер?

— Есть в нахаловской ментовке летеха-гаишник один, они с напарником тебя на трассе останавливали…

— Семен Колобков и Шурка-сержант. — Вспомнил я имена гаишников.

— Они, — кивнул Прохор, — их для опознания в Нахаловский морг отрядили. Вот они-то и заметили, что ты вроде бы живой.

— Увижу, отблагодарю! — сообщил я коллегам. — Ведь и вправду окочуриться мог! — Я заговорщически подмигнул Воронину: ага, окочурюсь я — не дождетесь!

— Ну а потом тебя на скорой в областную клинику и доставили. Дальше ты сам знаешь…

— Слушайте, мужики, я вроде бы в реанимации, а до сих пор ни одного врача не видел…

— Вот я садовая голова! — хлопнул себя по лбу ладошкой Федор Кузьмич. — Я ж там парням приказал никого не впускать… Вот старый пенек!

Бывший генерал пулей вылетел из палаты, а через секунду вернулся в сопровождении разгневанного врача.

— Это просто безобразие! — бушевал доктор. — Что вы себе позволяете! Быстро все вон отсюда! Человек только после тяжелого ранения в себя пришел…

— Все, доктор, дорогой, уходим! Прохор!

Хлопнула входная дверь, и мы остались один на один с врачом. Доктор, пожилой солидный дядька, несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая расшалившиеся нервишки, и произнес:

— Сергей Вадимович, я ваш лечащий врач Толстобоков Степан Павлович. Как вы себя чувствуете?

После ухода врача ко мне опять прорвались Федор Кузьмич и Прохор.

— Вот что, Сережка, — произнес Топорков, — врач сказал, ты на поправку пошел…

— Здорово, — согласился я.

— Знаю, что на тебе все, как на собаке все заживает, — пошутил генерал. — Но в следующий раз, давай без этих твоих штучек! — предупредил Федор Кузьмич. — Ты если не себя, то всех нас в гроб вгонишь!

— Буду стараться, товарищ генерал! — приложив ладонь к виску, шутливо отрапортовал я.

— Ох, молодежь! — покачал седой головой отставной генерал. — Все бы вам хиханьки, да хахоньки! Ладно, раз с тобой все в порядке, я обратно — дел «за гланды»… Сам-то как, возвращаться не собираешься?

— Нет, не собираюсь.

— Хорошо, тогда я с тобой на первое время Прохора оставлю, пока ты совсем на ноги не встанешь. Да, вот еще что хотел спросить: Машка сказала, что ты распорядился все рублевые счета позакрывать?

— Да, — подтвердил я. — Закрывать, либо переводить в валюту. И чем быстрее, тем лучше!

— Проверенная информация? — подобрался старый служака.

— Более чем, — ответил я.

— Понял. Тогда выздоравливай поскорее, — он протянул мне руку, — и больше так не попадай! До встречи!

— Не переживай, Федор Кузьмич, все нормально будет!

— Ладно, парни, я побежал! Хочу на ближайший рейс до столицы успеть…

— Счастливо, Кузьмич! — попрощался я.

— Федор Кузьмич, я, как только, так сразу и вылечу, — произнес Воронин.

— Все, парни, удачи! — генерал отсалютовал нам сжатым кулаком и стремительно вышел из палаты.

— Кузьмич-то наш еще ого-го! — с белой завистью в голосе протянул Прохор.

— Да, бодрый старикан, — согласился я. — Нам бы в его годы такую энергию. Слушай, Прохор, мне валить из этой больнички надо… Поскорее…

— В смысле? — не понял Воронин.

— Забыл что ли? Меня в этот раз, похоже, реально завалили!

— Я так и понял, — согласно кивнул Прохор, — в морг тебя действительно покойником определили. А там ты и того…

— Вот именно, что того! Там я и воскрес в очередной раз! А отсюда валить надо — у меня со дня на день раны закроются так, что и следов не останется! У местных эскулапов сразу куча вопросов появится… А оно нам надо? — риторически спросил я.

— И даром не нать, и с деньгами не нать! — согласился Проха. — Тогда я к главврачу, выписку оформлять?

— Толстобоков заартачиться, — задумчиво произнес я, — он мужик правильный… После такого-то ранения вообще редко кто выживает, — я хохотнул.

— Не суетись, решим это вопрос: где подмажем, где попросим — не первый раз замужем! — не стушевался Прохор.

— Слушай, давай мы так сделаем, — меня неожиданно осенило, — оформим мой перевод в Нахаловскую больницу. Во-первых: это рядом… А во вторых надо ментов отблагодарить, а то как-то не по-людски. Они меня, можно сказать, к жизни вернули!

— Ладно, займусь, — ответил Воронин. — А ты — покемарь пока. Ты хоть и бессмертный сукин сын, но видок у тебя… Краше в ящик кладут!