Халява

— Тогда кончаем этого, — распорядился стрелок, оказавшийся в банде отморозков за главного, — и за работу!

Ага, вот кто перегонов мочит! — Я вспомнил предупреждение толстого мента. — Это я «удачно» попал!

— Ловите, суки! — истошно закричал я, выпрыгивая из-за капота, словно чертик из коробочки. Стеганув длинной очередью по нападавшим, я опять спрятался под защиту машины. Жаль, что прицельно пострелять не получилось, но увидев перекошенные и опешившие лица отморозков, не ожидавших подобного сюрприза, я довольно оскалился.

— А! Еп! Падла! — заверещал один из бандюков, падая на асфальт. — Он меня подстрелил! Прямо в пузо поймал… Тварь!

— Чё, схавали⁈ — с веселой злобой прокричал я — одного все-таки удалось зацепить. — Один-один!

Бандюки, не сговариваясь, перебежали под защиту своих внедорожников, забыв на дороге подстреленного подельника, корчившегося от боли. Видимо до сего момента им никто не оказывал никакого сопротивления.

— Митяй, Филин, пацаны, — заныл раненный налетчик, — помогите! Мне в больничку надо…

— Терпи, раз подставился! — грубо оборвал его стрелок. — Сделаем дело — отвезем к лепиле! Если будешь ныть — сам пристрелю, чтоб не мучился!

Раненный испуганно затих, скорчившись на асфальте, видимо знал, что отмороженный на всю голову главарь с легкостью выполнит свое обещание.

— Слышь, фраерок! — крикнул Митяй. — Можешь валить на все четыре стороны! Некогда с тобой возиться! Дело у нас… А тебе, считай, повезло…

— Чё, зассали, отморозки⁈ — Меня вконец захлестнуло бесшабашное веселье — куражиться, так уж по-полной! — Я предупреждал! Теперь не выпущу — все тут ляжете! Вы свой шанс просрали, уроды!

— Валите его, пацаны! — скомандовал Митяй, и на машину обрушился шквал выстрелов.

Эх, бедный мой драндулет! Ладно, восстановлю, дело не хитрое! Главное самому пулю не словить… Подохнуть-то не подохну, а вот где я потом этих дятлов искать буду? Зашкерятся, в норы забьются, и ищи свищи! Нет, найти-то рано или поздно найду, — размышлял я, материализуя снаряженный и готовый к выстрелу «РПГ-26» (спасибо Федору Кузьмичу, в свое время вволю настрелялся из этой штуки на танковом полигоне), — только время терять неохота! Дождавшись, когда затихнут выстрелы, видимо расстреляли братки весь боезапас, я взял в прицел «крузак», произнес «бай-бай, ребятки» и нажал на спусковой крючок. Рвануло так, что зазвенело в ушах, а внедорожник разнесло в клочья — не танк все-таки! Ударной волной покорежило и «пыжик», откинув не подлежащий восстановлению агрегат на обочину. Бандюков тоже неслабо порвало: от некоторых остались только окровавленные куски мяса. Боле-менее в сносном виде остался только обладатель укороченного «калаша» — Филин.

— Вот и сказочке конец! — произнес я, вставая в полный рост и оглядывая поле боя. — А ведь предупреждал…

Разглядев сквозь дым чадящих внедорожников вереницу японок, снижающих скорость, я бросил на землю опустевший «тубус» гранатомета, поднял «Штайр» и, пройдя сквозь дымящее побоище, побрел навстречу перегонщикам. Не доехав метров пятьдесят до места битвы, головная машина остановилась. Передние двери распахнулись — перепуганные пассажир и водитель выскочили на дорогу.

— Что случилось? Авария? Сам в порядке? — наперебой затараторили они, подбежав ко мне.

— За меня не беспокойтесь — в порядке, — заверил я их.

— А с рукой что? — заметив напитавшуюся кровь футболку, которой я перетянул рану, — спросил перегонщик.

— Ерунда — зацепило слегка, — произнес я, отмахнувшись.

— Так ч-что здесь было-то? — слегка заикаясь, спросил второй, мазнув испуганным взглядом по окровавленным кускам тел и пистолету в моей руке. — Сколько тачки гоняю, такого никогда не видел!

— Бандюки это, — пояснил я, — вас ждали. Тачки бы отняли, да и порешили бы всю вашу дружную компашку…

Из остальных машин к нам тоже начали подтягиваться люди.

— Слышал я, что где-то здесь перегонщиков валят… Но чтобы так… А что с ними случилось? — спросил один из подошедших водителей, молодой светловолосый паренек лет двадцати пяти.

— Повезло вам, — ответил я, качнув стволом пистолета, — я раньше подъехал…

— Так вы это, из милиции? — просияв лицом, предположил паренек.

— Ну, почти, — уклончиво ответил я, — можешь считать меня народным дружинником. — Кстати, вас вели всю дорогу подельники вот этих вот ублюдков… Где-то рядом должны быть…

— Похоже, свинтили они, как только увидели такое, — произнес водитель машины, шедшей последней в колонне. «Хонда» за нами шла, а потом резко развернулась и по газам…

— Офигеть! — с присвистом произнес белобрысый паренек, останавливаясь у раскуроченного взрывом «Крузака». — Чем это вы их так?

Ответить пареньку я не успел: коротко треснул автомат пришедшего в сознание Филина, и мир для меня перестал существовать.

Очнулся я одним махом: вот только что не было меня, а теперь появился. Жутко болела голова и грудь. Я медленно приоткрыл глаза: ага, похоже на больничную палату. С левой стороны от меня обнаружились какие-то приборы-мониторы, издающие пищащие звуки. От приборов ко мне шли какие-то проводки. Понятно, скорее всего, я в реанимации. С правой стороны от меня неожиданно кто-то шумно почесался. Значит не один я здесь. Стараясь не делать резких движений, я скосил глаза.

— Проха, ты что ль? — Узнал я верного соратника, восседающего на стуле рядом с моей кроватью.

— Серега, очнулся⁈ — радостно завопил Прохор, кидаясь мне на шею. — Я знал, знал, что ты выживешь…

— Первый раз, что ли? — фыркнул я, тут же скривившись от хлестанувшей обжигающей плеткой боли. — Да не тряси ты меня — башка раскалывается и в груди горит! Чувствую себя пришпиленным булавкой жуком. Чё со мной на этот раз?

Дверь распахнулась, и в проеме показался Федор Кузьмич в наброшенном поверх костюма белом халате. Он стремительным шагом ворвался в палату.

— Очнулся, Вадимыч? — громыхнул бывший генерал. — А мы тебе уже гроб заказывать собирались — тебя в морг сначала определили! Ну как так-то, а?

— Не переживай, Федор Кузьмич! — улыбнулся я сквозь стиснутые зубы. — Я крепче, чем кажусь.

— Не знаю как, но везет тебе как… — не успокаивался бывший КГБешник, — как покойнику! Три пули поймать умудрился: в голову, в грудь и в руку!

— Но живой ведь! — парировал я, подмигнув Прохору. Кто-кто, а он прекрасно знал, что убить меня не так-то просто.

— Эх, помяни мое слово, Сергей Вадимыч, — горестно вздохнув, произнес Топорков, — не может везение длиться вечно! Не может! Не лезь больше на рожон, Вадимыч — в следующий раз может все плохо закончиться… Хотя и на этот раз тоже не фонтан!

— Да знаю я, Федор Кузьмич, знаю, — извиняющимся тоном произнес я.

— Ага, знает он, — проворчал бывший генерал. — Ну что тебя «в одинокого» по лесам и полям понесло? Чего тебе не хватает? Ну, есть все у человека… С жиру что ли бесишься?

— Развеяться мне надо было, — ответил я. — Взвою скоро…

— Ну и ехал бы себе куда-нибудь на курорт. Сейшелы или Мальдивы, Анталия…

— Да тошнит меня уже от всего этого, Кузьмич! Надоело!

— Ну, блин, — развел руками Федор Кузьмич, — не хочешь за границей отдыхать, давай я тебя у нас в ведомственный конторский санаторий устрою. Тишина, спокойствие, природа… И что самое главное — безопасность!

— Не хочу! — вновь взбрыкнул я. — Хочу пожить простой жизнью, простого российского обывателя…

— Ну и как, пожил? — недовольно буркнул бывший генерал.

— Не сердись, Кузьмич, всякое случается: и плохое, и хорошее…

— Только не с тобой! — громыхнул генерал. — Вспомни, как в 96-ом мы тебя искали?

— Помню, Федор Кузмич! За что тебе низкий земной поклон… Кстати, а где мы сейчас? И что вообще со мной произошло?

— Хм, и он еще спрашивает? — страдальчески хмыкнул начальник моей службы безопасности. — Грязно сработали, батенька! Вот и получили горькую пилюлю! Благо, что не смертельную!

— Ты, Сергей, одного из налетчиков не добил, — пояснил Прохор. — Вот он-то, очнувшись, и срезал тебя остатками боезапаса.