Страница 43 из 49
Демократия — феномен синкретический, она рождалась не только благодаря усилиям Маратов, Робеспьеров и бунтарей из народа, по и благодаря деятельности фейянов и жирондистов. Не без доли условности и упрощения движение революции в 1789–1792 гг. характеризуется как переход от авторитарности к олигархии и далее к демократии. Воздействие структур, действовавших в соответствии с принципами олигархии, было существенным и во времена кажущегося господства автократии Старого порядка. Провал реформ, подготавливавшихся просвещенными бюрократами, — лучшее тому доказательство. В своей борьбе с оппозиционным дворянством государство в 1789 г. попыталось использовать механизм наивной, противоречивой и непоследовательной демократии, породившей Генеральные штаты. Но Генеральные штаты но стали инструментом проведения политики абсолютистского государства. Палата общин (собрание представителей третьего сословия) самоконституировалась в автономный орган власти. В июне — июле 1789 г. произошло превращение совещательного органа сословного представительства в национальный представительный институт с чрезвычайными полномочиями. Началось становление государственности нового типа. Вехи этого превращения известны: 10 июня 1789 г. собрание третьего сословия приступило к проверке полномочий депутатов всех трех сословий; 17 июня собрание третьего сословия совместно с несколькими присоединившимися к нему депутатами от духовенства провозгласило себя Национальным собранием: 20 июня депутаты поклялись не расходиться до тех пор, пока не будет выработана конституция; 9 июля 1789 г. Национальное собрание провозгласило себя Учредительным. Наконец, 26 августа 1789 г. Учредительное собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина — гордый и прекрасный документ, написанный истинно свободными людьми, уверенными в своей силе и правоте. Декларация была и остается по сей день манифестом утопического либерализма. «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах… Цель каждого государственного союза составляет обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. Источник суверенитета — по существу сама нация. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника… Свобода состоит в возможности делать все, что не приносит вреда другому…»{213} — простые, ясные принципы, будто действительно воплотившие в себе непререкаемые начала политического рационализма. То, о чем авторы декларации не могли говорить раскованно и смело, они не говорили. Лишь в параграфы о свободе слова были введены ограничения, оставлявшие лазейки для произвола и цензуры. О некоторых свободах — собраний, ассоциаций, торговли и промышленности, преподавания — в декларации вообще по говорилось (прагматизм законодателей был заглушен волной энтузиазма, но вовсе не покинул их). Против неопределенных ограничений свободы прессы протестовал Робеспьер, столь значимые умолчания прошли незамеченными.
Учредительное собрание, гарантируя политические свободы и обеспечивая своей властью их реальность (этим уже закладывались основы демократии), в то же время хотело придать режиму свободы стабильность и потому позаботилось об исключении неимущих слоев населения из политической жизни. Свобода для тех, кто ею умеет пользоваться! В итоге к числу полноправных «активных» граждан было отнесено порядка 4,5 млн французов, большая часть взрослых мужчин и все женщины были лишены избирательных прав. Еще меньшее число граждан получили возможность становиться выборщиками. Согласно Конституции 1791 г., выборщик должен был удовлетворять следующим требованиям: в городах с населением свыше 6 тыс. — владеть имуществом, приносящим доход, равный стоимости 200 рабочих дней по местным условиям, или нанимать помещение, приносящее доход не менее стоимости 100 рабочих дней; в городах с населением менее 6 тыс. — владеть имуществом, приносящим доход равный стоимости 150 рабочих дней, или арендовать имущество, ценность которого по налоговым спискам равна стоимости 400 рабочих дней; для тех же, кто одновременно является собственником и арендатором, средства по всем этим различным титулам объединяются и так определяется предел, необходимый для признания прав выборщика.
Но Конституция вырабатывалась и принималась на протяжении двух с лишним лет с 1789 по сентябрь 1791 г. К тому времени, когда она была принята, она уже устарела. Народные массы уже были включены в политический процесс, сама новая система не могла существовать без их поддержки, и попытка превратить их в сугубо вспомогательную, пассивную силу (до тех пор, пока сами массы не устанут от политики и не разочаруются в ней) подготавливала лишь дополнительный горючий материал. Развитие революции шло от кризиса к кризису, для их преодоления требовались государственные структуры и механизмы политической деятельности совершенно особого свойства, созданные не на «века», а только на время исключительных обстоятельств.
Революция порождала современное, т. е. демократическое государство, но в ходе своего развития все более множила примеры несовпадения реальной практики с теорией прав человека. Политика подчиняла гражданскую жизнь, хотя именно ради автономного, беспрепятственного разви-158 тпя гражданского общества во многом и осуществлялась революция. 13 то же время это временное господство политики над гражданской жизнью составляло один из характерных моментов революционного освобождения.
Порыв к демократии сопровождался отказом от некоторых ее основ, утвержденных в рамках олигархического режима, т. е. движение к демократии изначально выступало и как движение к диктатуре.
* * *
Понимание неизбежности войны с европейскими монархиями, борьба за популярность, неодолимое желание дорваться до власти, смутные реминисценции образованных честолюбцев на темы римской республики (не воображали ли себя жирондисты Бриссо или Верньо римскими сенаторами на парижской политической сцене?) — при всех этих комплексах и страстях как не стремиться к войне, которая могла все дать, утолить самые безумные желания? Только глубочайший кризис делал невозможное возможным. И жирондисты всеми силами вовлекали страну в такой кризис.
Бриссо ожидал, что война повлечет за собой «великие измены». Они вскоре последовали…
Один из параграфов Конституции 1791 г. гласил: «Если король станет во главе армии и направит войска против народа или если он путем формального акта не воспротивится подобному предприятию, выполняемому его именем, то следует считать, что он отрекся от королевской власти»{214}. Эмигранты, пруссаки и австрийцы действовали от имени Людовика XVI… Возникли легальные основания для отречения короля. Конституционный монарх по своей воле становился антиконституционным. Лицемерно прикрываясь Конституцией, Людовик XVI путем поражения и краха страны и государства надеялся восстановить собственное полновластие.
3 июля 1792 г. один из лучших ораторов Жиронды, Верньо, обнажил несовершенство Конституции, которая предоставляла королю законные средства вести антигосударственную деятельность. Но признание несовершенства Конституции логически должно было повлечь за собой призыв к ее пересмотру.
10 августа страна вновь вступила в полосу политической неизвестности. Олигархический режим конституционной монархии оказался непригодным ни для ведения войны, пи для руководства народными массами. В день восстания — 10 августа — был принят декрет о созыве Национального конвента, нового экстраординарного органа. Конвент должен был стать как бы вторым Учредительным собранием, сосредоточивая в своих руках не только законодательную, но также отчасти исполнительную власть. Шла война и победить армии авторитарных европейских монархий можно было только с помощью революционной авторитарности.
При всем отвращении к любым формам автократии именно жирондисты заложили институциональные основы диктатуры. 10 марта 1793 г. Национальный конвент принял декрет о создании Чрезвычайного уголовного трибунала. Судьи этого трибунала избирались не рядовыми гражданами, а членами Конвента относительным большинством голосов, т. е. фактически назначались, назначались и входившие в его состав присяжные заседатели. Решения трибунала принимались к исполнению без права кассации. Одна из статей декрета предусматривала наказание граждан за преступления и проступки, не обозначенные как таковые в уголовном кодексе и других юридических актах Республики. Революционное правосознание тем самым признавалось законной основой для вынесения приговора. Революция, возвещавшая миру, что «никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, надлежаще примененного, изданного и обнародованного до совершения преступления»{215}, начала отрицать самое себя. В декрете от 4 мая 1793 г. по продовольственному вопросу поощрялись доносители. 5 апреля были расширены полномочия общественного обвинителя Чрезвычайного трибунала: он мог теперь арестовывать и предавать суду без принятия Конвентом специального постановления о возбуждении дела. 25 марта 1793 г. был принят декрет об образовании Комитетов общественного спасения и общей безопасности.