Бросок Венеры

-Наверное, мне следовало надеть шляпу с полями пошире, - заметил я, поглядывая на небо, где не было ни облачка.

-Мы ведь идём совсем недалеко, - ответил галлус. – Пройдём прямо не больше двух кварталов, а потом надо будет свернуть направо.

Мы шли по улице мимо дома, где жил Марк Целий. На верхнем этаже все ставни были закрыты, несмотря на надвигающуюся жару. Неужели он спал, в такое-то время суток? Вот это жизнь!

Дом принадлежал популисту Клодию, с чьей сестрой мне предстояло увидеться. Какой же всё-таки тесный город Рим, думал я, и с каждым годом он становится всё теснее. Прежде я никогда не встречался с этими скандально известными Клодиями. Они состояли в дальнем родстве с моим старым покровителем Луцием Клавдием, но наши пути ни разу не пересекались. Меня такое положение дел вполне устраивало. В последние годы я стал крайне разборчив в отношении и тех людей, которым я согласен помочь, и тех, которым я хотел бы противодействовать. Клодий и Клодия, судя по тому, что я о них слышал, относились к той породе, с которой лучше всего просто не иметь дела.

Посторонний человек, жалующийся на кражу фамильного серебра; давний приятель, который вдруг стал получать анонимные письма с угрозами; молодая женщина, несправедливо обвинённая мстительной свекровью в супружеской измене – когда такие люди просили меня об услуге, я охотно использовал свои знания, чтобы помочь им. Но те, кто располагает большой силой, у кого повсюду тайные соглядатаи, те, кто может чужими руками расправиться с противником – Помпеи и цари Птолемеи этого мира – представляются мне людьми, которых лучше не задевать. Даже если это означает отказ в помощи старому другу, даже если ради этого приходится отворачиваться от Диона Александрийского.

Но сейчас я шёл к дому Клодии, и шёл для разговора об убийстве Диона, а компанию мне составлял жрец Кибелы, шествующий под ярко-жёлтым зонтиком по улицам Палатина. Боги любят развлекаться, подбрасывая людям неожиданности – а их развлечения порой бывают весьма жестоки.

Дом Клодии стоял в конце тупика, в тихом переулке. Как и большинство патрицианских домов, он выглядел старым и не стремился поразить прохожих своим великолепием. Фасад без окон был окрашен в неброский жёлтый цвет. Крыльцо покрывали красные и чёрные плитки. По обе стороны от простой дубовой двери росли кипарисовые деревья – довольно высокие, я часто любовался ими со своего балкона, не догадываясь, у чьего дома они стоят. Кипарисам было много лет, дому – тоже.

Дверь открыл рослый молодой раб с аккуратно подстриженной тёмной бородкой и густыми бровями, из-под которых внимательно смотрели карие глаза. Точнее, дверь он только приоткрыл – и широко ухмыльнулся, увидев Тригониона. Меня и Бельбона он едва удостоил мимолетного взгляда.

-Её нет дома, - сказал раб, вставая в дверном проёме и скрещивая руки на груди.

-Нет дома? – переспросил галлус. – Но я же только что оставил её, чтобы пригласить сюда этого человека.

Привратник пожал плечами:

-Что я могу тебе сказать? Ты ведь знаешь её привычки.

-Но ведь она знала, что я должен скоро вернуться, - раздражённо заметил Тригонион. – Куда она пошла?

-Вниз, к реке.

-На рынок, что ли?

Раб сощурился.

-Нет, конечно. Ты ведь знаешь, на рынке она больше не появляется, иначе люди Милона снова начнут кричать ей вслед всякую похабщину. Она делает вид, что не придаёт этому значения, но ты можешь представить, насколько её злит эта травля, - привратник двинул правой бровью – и теперь его брови касались друг друга.

-Она спустилась к своему месту на Тибре. Сказала, что в такой день, как сегодня, ей может быть хорошо только там. «Все будут на реке», - сказала она. Хочет на что-то посмотреть, скорее всего, на купальщиков.

Внезапно губы раба расплылись в улыбке, когда чья-то рука высунулась из-за двери и коснулась его спины. Рука двигалась в дверном проёме, извиваясь, как змея. Раб, подёргиваясь от щекотки, напряг свои мускулистые руки.

-Она должна была взять меня с собой, - вздохнул он. – Но мне и здесь есть чем заняться.

-Она сказала что-нибудь мне передать? – Тригонион выглядел возмущённым. – Она должна была что-то передать!

Из-за двери послышался смех, затем в проёме появилось лицо женщины – улыбаясь, она прижалась к привратнику щека к щеке.

-Не волнуйся, она о тебе не забыла, - засмеялась женщина. В её голосе чувствовался подчёркнутый акцент; её каштановые волосы были забраны вверх, что производило несколько необычное впечатление – хотя несколько прядей всё же избежали гребня и булавок. Морщины вокруг глаз и губ искусно скрывала косметика, но я заметил, что она не так уж молода.

-Варнава дразнит тебя! Не так ли, Варнава? А ты злой! – она игриво куснула раба за ухо.

Варнава, засмеявшись, быстро отстранился от женщины.

-Ну тогда иди отсюда! – она, продолжая смеяться, щёлкнула пальцами. – Иди! Я потом приду к тебе, - женщина издала урчащий звук и щёлкнула зубами. Раб-привратник исчез.

-Это, как вы знаете, еврейское имя, - она снова повернулась к нам. – Я имею в виду, Варнава. Клодия говорит, что оно означает «утешение». Ей лучше знать! – она продолжала заливаться смехом, и я почувствовал исходящий от неё запах вина.

-Что Клодия говорила относительно меня? – требовательно спросил галлус.

-Относительно тебя, Тригонион? Хм… ну, в общем, мы все знаем, откуда взялось твоё имя, разве не так? – она понимающе смотрела на жреца.

-Хватит болтать! – воскликнул он. – Что она тебе сказала, прежде чем покинуть дом?

Выражение лица женщины стало таким кислым, что даже косметика не могла этого скрыть.

-Ну ладно. Она сказала, что больше не может оставаться в доме, иначе просто умрёт – и пошла к тому месту на реке, где бывает уже много дней подряд. Она велела Хризе позвать своих носильщиков и взять кое-что из её вещей – и отправилась. Клодия хотела, чтобы и я пошла с ней – но я ответила, что мне слишком тяжело, и я нуждаюсь в утешении, - она снова расхохоталась, демонстрируя свои белые зубы. – А поскольку я осталась, то она велела передать, если ты придёшь, чтобы ты и твои, - она мельком глянула на нас с Бельбоном, словно только что нас заметила, - твои друзья, или кто там будет с тобой, шли к берегу и встретились с ней там. Так понятно?

-Да, спасибо, - Тригонион кивнул и поспешно зашагал прочь. Он делал самые большие шаги, какие только позволяли его короткие ноги.

-Лишите их яиц, и сами увидите, какими чудовищами они станут, - пробормотала женщина сквозь зубы. И тут же захлопнула дверь.

-Кошмарная женщина! – услышали мы с Бельбоном от Тригониона, как только догнали его.

-Подожди! – возопил я. – Кто она такая?

-Да никто. Просто соседка. Кузина, или что-то вроде этого. На носилки у меня нет денег – так что, полагаю, нам следует пойти пешком.

Так мы и поступили. Спускаясь по западному склону Палатина, идя через скотный рынок, а дальше – по мосту и западному берегу Тибра, я всерьёз подумывал сказать Тригониону, что я передумал и возвращаюсь домой. В конце концов, с чего бы мне идти к женщине, которую я до сих пор обходил стороной, чтобы обсудить дело, с которым я не хотел иметь ничего общего? Такова воля Кибелы, думал я, шагая за её жрецом, который под своим солнечным зонтом решительно вёл нас вперёд.

Иметь свой участок на берегу Тибра могут только люди богатые и наделённые тонким вкусом. Это что-то среднее между парком и садом, такое место называют horti – «сады». Они бывают разные: иногда просто уединённое место с жилищем для хозяина и нескольких гостей, а иногда целый комплекс зданий. В самих садах дикие участки часто перемежаются с возделанными, в зависимости от наклонностей владельца, его возможностей и искусства садовника. Среди лесов и густой травы можно встретить розарии, рыбные садки, фонтаны и выложенные камнем дорожки, по бокам которых стоят статуи.

Но сады Клодии были не вполне обычны. Сотню лет назад здесь была сельская местность, но с тех пор Рим значительно расширился. Это место на берегу Тибра оказалось очень выгодной собственностью – и наверняка служило источником дохода для нескольких поколений семьи.