Оскар

Солдатик долго ещё стоял после этого, трясся, весь бледный. Старик похрипел, похрипел и умер. Военные его в кузов, вместе с вещами погрузили и уехали. Собака до вечера мёртвая перед домом валялась.

Бабушка Александра вытерла передником глаза.

– А потом?

В ужасе округлив глаза, Томка держала ладошки у рта, смотрела на бабушку.

– Что?

– Ну, с собакой-то?

– А-а… Не знаю. Пропала она. Утром уже её там не было. Может, кто-то из немцев напоследок в колодец бросил, не знаю… После этого нам и сказали воду пока только привозную, из бидонов, пить.

Дед немецкий, тот самый, полоумный, которого потом-то застрелили, ещё что успел учудить – поджёг свой сарай, а к дому его бабы не допустили. Сарай крыт камышом, вспыхнул сразу! Потушили его кое-как, старались, чтобы огонь не перекинулся на другие дома, из колодца таскали воду. Из горелого места дым шёл ещё сутки, наши, соседи, тоже приезжие, заливали понемногу его всю ночь.

В сарае там стоял старый конь, огромный такой! Дед мой успел вывести его на воздух, привязал к дереву, чтобы дымом не надышался, сено потом ему нашли, дали. Потом наши мужики коня куда-то увели.

В ближних соснах зазвенел детский голосок.

По тропинке от залива к дому подошли Зоя и Санька.

Мальчишка поставил ковшик с водой на ступеньку, устало вытер лоб рукавом тельняшки, сплюнул на песок. Справился деловито:

– Ну, как тут у вас? Моя Ритка не буянила?

– Нет, нет! Она без тебя такая смирная!

– То-то же…

И тут же Санька расплылся в улыбке.

– Баба, а Зойка разрешила мне прямо в сандаликах в воду заходить! У берега мутно было, а подальше вода чистая! Мы там набрали!

– Молодцы! Какие же вы у нас молодцы!

Бабушка Александра потрепала Саньку по светленьким волосёнкам.

– И как вовремя ты воду-то принёс! У нас же вся работа без воды встала.

– А то.

Санька чуть отвернулся и снова небрежно сплюнул.

Зоя наклонилась, потрогала ногу у колена.

– Что такое?! Снова больно?

– Не-а, бабушка! Просто оцарапалась, саднит немного! Как к заливу идти, через песок, там кусты жуть какие колючие!

В большой комнате бабушка Александра поставила у порога ведро с водой и тазик.

– Маша, давай ты начнёшь по-мокрому протирать, ты помоложе, а я с Тамарой насухо уже пройдусь?

– Хорошо.

С полами закончили быстро.

Зойка принесла из бабушкиного дома ещё одну скамейку. Сообща расставили в большой комнате мебель, полюбовались.

– Всё хорошо.

– Ох, вспомнила!

Бабушка Александра шлёпнула себя по лбу.

– Сейчас, девчата, вы пока отдыхайте, а я до себя добегу, одну важную вещь позабыла.

– А я?

Санька тоже хотел куда-то немедленно бежать.

– Ты пока побудь здесь, я на минутку…

– Можно я буду жуков ловить?

– Можно, можно! Только далеко от Зои не отходи, ладно?

– Ладно.

Пообещав, белобрысый Санька немедленно умчался в ближние сосны.

Вышли опять на крыльцо, сели на ступеньки, полюбовались на высокое солнце над заливом.

– Водички не хотите?

Томка подхватилась, мигом притащила из дома чайник и стакан.

– Кипячёная.

Действительно, совсем скоро вернулась бабушка Александра.

– Вот! Из дома везла, сама не знаю зачем, а вот, видите, пригодились!

– Что это?

Томка с любопытством сунулась разворачивать матерчатый свёрток.

– Да шторы это! Из нашего старого клуба! Перед самой войной завхоз дала мне их домой постирать, а назавтра утром немцы в город пришли… Собирались в суматохе, вот я их нечаянно и прихватила.

– А зачем они здесь? На окна, солнце закрывать?

Томка, нахмурив брови, с небрежным недоумением тискала тёмно-красные полотнища.

– Экая ты, девонька! Сразу видно, что мало ещё пожила!

Бабушка Александра ласково обняла Томку.

– Сделаем из них скатерть в президиум! Настоящее мероприятие получится!

– Ого!

Мария с восхищением покачала головой.

– А мы бы и не додумались!

Неподалёку невидимый и закалённый Санька громко кричал на непокорных жуков.

Настоящий день только начинался.

– Быстро же мы тут с вами управились…

– Ещё целый час ждать.

Опять солнечное крыльцо, тёплые ступеньки.

Бабушка Александра нашла в кладовке какие-то старые пальтухи, вынесла их, разостлала поровней.

– Садитесь. Так вернее, не на голом же камне сидеть.

– Бабушка, а я тоже, когда вчера ходила на берег, оцарапалась об эти кусты. Их здесь так много! Немцы что, срубить эти колючки не могли?! Устроили бы субботник и весь посёлок очистили бы!

Справившись с делом Томка рассуждала совсем по-хозяйски, на перспективу.

Бабушка Александра подтянула потуже узелок своего платка.

– Зачем рубить? Не всё, что неприятное, так сразу и рубить нужно. Кусты эти полезные, наш районный агроном в огороде у себя выращивал для науки и для удовольствия. Это облепиха.

– Как красиво! А как же так получается?!

– Что тебе ещё не так?

Томка развела руками.

– Название у кустов наше, русское, а растут они здесь, у немцев?!

– Везде они растут, где жизнь для них подходящая. И люди так же… Вот мы с тобой, с Марией – тоже облепихи. Где довелось заново жить – там и начинаем…

Помолчали.

Шуршала на близкой тропинке песчаная трава.

– …Осенью эта облепиха красивая – оранжевая. Ягодки всю её веточку облепляют, как в тесте получается обмазанная палочка-веточка. На вкус ягода так себе, много не съешь. И колючая – собирать её уж больно неловко, по сравнению с ней наша малина – ласковая ягода. Шипы у облепихи – со спичку! Но если в чай добавить ягоду – запах на всю избу! Лечебная очень. Агроном пробовал даже масло из своей облепихи жать по старым рецептам. Против ожогов, если мазать, очень помогало, заживляло; против других болячек тоже. От простуды агроном только своей облепихой и спасался.

– А вы откуда, бабушка, сюда приехали? Давно?

– Мы из-под Брянска. Сыны сюда нас с дедом перевезли. Сами приехали и нас уговорили. Дом наш там пропал, жить после войны стало негде. Сыны-то молодые, им здесь жизнь свою захотелось строить. Костя – моряк, воевал на море, на здешнем, вот и остался в Калининграде. Витьку, младшего, уговорил. Ну, и мы с дедом, с внуком – за ними. Всё здоровые мужики, сыны-то наши, помогут… Опять же Костя говорил, что домик можно здесь себе выбрать, огородик устроить.

Бабушка Александра улыбнулась.

– …Как нас Костя сюда, к рыбакам, привёз, мы сразу же домик себе присмотрели, там сейчас мой старик порядок наводит, а я вот с Санькой с вами… Сыны приедут завтра из города, помогут прочнее устроиться.

– А сыновей у вас двое? Или кто ещё есть? В Брянске никто не остался?

– Никто не остался… Дочка с мужем погибли, в эвакуацию с заводом отправились, их эшелон разбили танки, где-то на какой-то станции… Точное место, могилку, пока ещё не нашли. Санька – их сынок, умница. Костя, наш старший сын, всю войну отвоевал, на кораблях был матросом. А Витя… Он у нас контуженный, в сорок первом его на окопах бомбой засыпало. Вот такая теперь наша семья.

Подвинувшись по ступеньке к бабушке Александре, любопытствующая Томка не унималась с вопросами.

– А дедушка ваш кто? Он рыбак?

– Нет. Дедушка Вася – плотник, столяр. В прежнее-то время у него дома мастерская была, инструменты хорошие. Со своей бригадой ставили в деревнях деревянные избы, венцы меняли, наличники резали, если кто попросит.

Дед Вася у нас молчун, религиозный. Перед войной он в лагерь на три года попал, кто-то из бригады от нём что-то нехорошее сказанул… Вернулся он оттуда ещё молчаливее, всё работал. Читал свои церковные книги, от нас их прятал в тумбочку. По выходным ходил в соседний поселок, на железнодорожную станцию, там жили такие же, как и он, верующие… Одевался тогда, как на праздник: сапоги, картуз. Каждый раз покупал нам в железке белый хлеб, вкусный очень.