Оскар

И козу, Ритку, мы с собой привезли в Кёнигберг.

По переселенческому билету её можно взять. В вагоне поместились хорошо, ещё семья с нами была, большая очень. Подсели по пути, ехали от самого Минска с коровой и телёнком. Мы в одном конце теплушки, они – в другом.

Бабушка Александра встала, выпрямилась, держась за перила.

Прислушалась.

– Да вы за внука не беспокойтесь! Он рядом бегает, всё воюет со своими насекомыми. Я тоже его слушаю.

Мария улыбнулась. Оправила юбку на коленках.

А бабушка Александра продолжала говорить, вспоминая.

– …Напрасно мы в прошлый год под самую зиму в этот проклятый Кёнигсберг приехали! Страшный мороз в городе был. Пока Костя в море оформлялся, тоже рыбаком, пришлось нам всем в наполовину разбомбленном доме жить. Голодно было в городе, темно, страшно.

– А Костя чего не поехал с вами сюда, в колхоз, рыбу ловить?

Бабушка Александра по-доброму вздохнула, приложила кончик платка к глазам.

– Костя… Он же у нас моряк, ему море обязательно нужно, широкое! А здесь ему тесно, так он сам говорит. Он и Витю, младшего брата, старается с собой в море пристроить.

Ну вот… В городе ещё много немцев жило, у них еды не было, лечения никакого тоже, болели они, умирали. Те, которые не работали, получали по двести грамм хлеба в день, работающие побольше. Они нам жаловались, что новая власть морит их голодом, так мы, чем могли, помогали…

Некоторые наши, из переселенцев, злились на немцев, всех подряд фашистами считали. Квартиры и дома, которые целые, захватывали, а немцев выгоняли на улицу. И к нам такие бандитские рожи приходили… Те, несчастные, местные, кому жизнь была дорога, терпели, молчали. Некоторые немцы за такое мстили, убивали приезжих людей вечерами, на улицах нападали, продукты отбирали…

Вспоминать было трудно, говорить – тем более.

Бабушка Александра ещё раз вытерла мокрые глаза платком.

Томка слушала её, хмурилась, кусала мизинец.

Мария просто смотрела в небо.

– Вот поэтому мы по весне оформились и двинулись из того злого города сюда, к воде, всё дело знакомое, рыбацкое. Ладно, чего уж плохое-то вспоминать, о хорошем думать надо. Особо вам, молодым!

Сразу, вместе, не сговариваясь, замолчали.

Минуту была тишина.

Первой вскочила, поднялась со ступенек, подпрыгнула со смехом Томка.

– Пора уходить, скоро одноглазый с начальством сюда заявится!

– Не надо так!

Всё время Зоя была рядом, при разговоре, молча слушала, не перебивала, а тут вспыхнула, почти закричала.

– Чего ты?!

Томка развела руками.

– Не надо на него так: одноглазый, одноглазый! Ему же обидно, как будто мы все на него обзываемся…

– Так он же не слышит!

– Всё равно! Он хороший, он для всех нас старается…

Зойка отвернулась к перилам, Мария обняла её сзади за плечи, погрозила пальцем растерявшейся Томке.

– Ты права, Зоя. Мы больше так не будем. Давайте теперь его всегда называть…

– Его Сергей звать!

Зойка крикнула не оборачиваясь, а бабушка Александра прищурилась понимающе, улыбнулась в сторону Марии и Томки.

– Хорошо, хорошо, Зоинька. Будь по-твоему, правильно ты это нас поправила. Мы же не хотим незнакомого человека походя обижать, так ведь, девчата? Мы с Зоей пошли домой, деда предупредим, что пора готовиться на собрание.

Бабушка Александра прямо с крыльца закричала в сосны.

– Санька! Внучок! Ритку свою бери, идти нам нужно.

– Иду-у!

Из-за кустов донёсся тоненький, но решительный голосок.

Мария отряхнула юбку, осмотрелась, сняла с плеча сосновую иголку.

– И нам пора. Идём, Томка, показывай, какое ты жильё ты нам присмотрела.

– Ура!

Не успели.

Прямо на тропинку, ведущую к дому-правлению свернула военная легковушка.

– Вот те на!

Ловко, без особой суеты, бабушка Александра подхватила одной рукой Саньку, второй – козу за верёвочку, и с Зоей, все вместе, они незаметно пропали за кустами бузины.

– А…

– Стой. Не показывай, что они важные. Сейчас доложим, что всё сделали как надо, и спокойно уйдём.

Мария шагнула навстречу приехавшим.

По тропинке к дому шли трое: Сергей, ещё один мужчина в военном френче, в сапогах, и гражданский, солидный, в пиджаке с галстуком, с портфелем.

– Вот и хозяйки наши!

Высокий, ладный, Сергей обернулся к своим попутчикам, широко повёл рукой в сторону Марии и Томки.

Заулыбался.

– Порядок в правлении наводят.

– Здравствуйте, девушки!

Тот, что в пиджаке, поздоровался, приподнял шляпу.

– Вас тут Сергей Викторович не обижает, не нагружает обязанностями? Нравится вам здесь?

– Нравится. Лишней работы пока нет, справляемся.

Надо было быть спокойной, за спиной дышала Томка, переминалась с ноги на ногу.

– Это хорошо. Хорошо, что с первых дней в вашем колхозе, в вашем новом трудовом коллективе, есть порядок. Ну, показывайте, что удалось сделать, где помещение, в котором мы сегодня будем общаться с народом.

Не дожидаясь ответа солидный шагнул к ступенькам.

За его спиной Сергей отчаянно замахал рукой в сторону Марии.

Она не понимала, морщилась, молча спрашивала, что он хочет.

– В машине! В машине!

Сергей успел на ходу прошептать и махнул в сторону легковушки.

– У водителя возьми.

Мария пожала плечами.

Водитель вынес из машины что-то небольшое, завёрнутое в полотенце.

– Осторожней только с этим, стекло!

Развернула и тут же захохотала.

– Томка! Бежим быстрее.

Пока начальство, осматриваясь, рассуждало о чём-то на крыльце и одобрительно рассматривало высокие сосны, Мария и Томка проскочили в дверь дома.

– Он действительно молодец!

– Кто?!

– Да председатель наш.

– А чего такого он ещё успел сделать?

– Вот!

По уже подсохшему полу, между скамеек и стульев, Мария добежала до красивого стола президиума и, размотав тряпку, поставила на стол сияющий графин.

– Вот! Додумался же! Не позабыл!

– Да-а, молодец!

Томка с восхищением, осторожно, повертела в руках стеклянную штуку.

– Всё по-настоящему!

Тут же, не мешкая, Томка притащила из другой комнаты, из той самой, где Мария оставила свои вещи, синий чайник.

– Вода есть?

– Да, много!

Налила воду в графин, обтёрла его краем скатерти. С довольной улыбкой примерилась и торжественно поставила графин точно в центр стола.

Обе расхохотались.

– Так, Томка, ты беги переодевайся, ну, к тем, у кого ночевала…

– А ты?

– Чего мне с чемоданом по улице носиться, народ уже, наверно, в правление идёт. Поднимусь во вторую половину, наверх. Там умоюсь, причешусь. Дай мне чайник и ключи.

– Только не опаздывай! Я тебе место там займу.

– Хорошо.

Небольшая прохладная комната, не на солнечной стороне.

Два окна открыты, ветерок.

Чемодан, узел.

Усталость.

Присела на кровать.

Без простыней.

Ну и что? Всё сначала?

Сейчас все будут много говорить, потом начнут подписывать заявления.

Колхозница.

Не такой жизнь виделась и не такая…

А какая?

Вскочила, стиснув зубы, улыбнулась.

Какая?! Такая, какая придумается! Как решится, так и сделается!

Уже знала, что будет делать и как.

Бросила на кровать чемоданчик, открыла его, достала книги, отложила в сторону.

Рядом – два свёртка.

Развернула первый, не тугой. Платье.

Встряхнула на вытянутых руках, оглядела. Правильно, ткань хорошая, дорогая, почти не помялось.

Ярко-синее платье, в крупный белый горошек.