Страница 50 из 84
Президентом университета оказался высокий моложавый мужчина. Внешним видом ои смахивал скорее на избалованного плейбоя, чем па серьезного ученого или хотя бы администратора. Все посмеивался, рассказывая о заграничных филиалах и о том, как попечители любят проводить свои выездные заседания в трех знаменитых столицах. Американист так и не понял, что стояло за его смешочками: гордость (а есть ли у вас такие университеты?) или насмешливое смирение (мы такие маленькие и скромные, что хочется хоть чем-то щегольнуть). Как и у его коллег из крупных университетов, главная связанность президента заключалась в том, чтобы находить и обеспечивать регулярное и достаточное поступление средств, которых с каждым годом требуется все больше.
За ленчем сидели в отдельной комнате университетской столовой и говорили об американских католических епископах, о которых в те дни много писали в газетах: они разрабатывали проект пастырского послания к своей многомиллионной пастве с осуждением безнравственности и безбожності! ядерного оружия и с призывом к замораживанию ядерных арсеналов. Президент университета с теми же своими смешочками утверждал, что этот вопрос — о замораживании ядерных арсеналов —- человека с улицы не греет и не волнует. С ним не соглашались и спорили его заместительница, которую запросто звали Сэлли, и Дои Марш, сопровождавший Американиста.
— Джей Рокфеллер доказывает, что деньги унаследовать легче, чем мозги,— обронил в разговоре обозреватель газеты «Чарлстон дейли». Этот афоризм, кажется, смутил его самого своей дерзостью и скрытым антиамериканизмом,— как ни относись к богатому наследнику, бросать тень на большие деньги не по-американски.
В одном и том же здании, деля одну типографию, уживались газеты двух политических оттенков — более либеральная, чилтоповская, и более консервативная — «Чарлстон дейли». Сожительство диктовалось коммерческими соображениями, давало экономию расходов. Это было выше политических разногласий, поскольку определяло главное — прибыльность или убыточность обеих газет, их выживаемость.
Теперь Нэд Чилтон поделился со своими соседями- консерваторами и гостем из Москвы, поддерживая добрососедские отношения и, быть может, как и Билл Броккет из Сан-Франциско, демонстрируя заодно, что никаких секретов с «красным» у него не существует.
Две редакции размещались на одном этаже, и совсем рядом с чилтоновским кабинетом был кабинет главного редактора соперничающей газеты. И там Американист разговаривал с господином Чеширом, главным редактором «Чарлстон дейли», и молодым обозревателем, которого он пригласил на подмогу и, быть может, в качестве свидетеля, подстраховываясь, так как новая «охота за ведьмами» ’заставляла осторожничать и самих охотников.
В разговоре сквозила неприязнь к губернатору с самой капиталистической фамилией, и объяснялась она очень просто. В отличие от других Рокфеллеров западновирджинский был по партийной принадлежности пе республиканцем, а демократом и к тому же имел либеральную репутацию и биографию человека, ходившего в парод. В середине шестидесятых годов, прервав дипломатическую карьеру, которую он начал было делать — с ориентацией на Японию — в госдепартаменте, Джей Рокфеллер вдруг впервые отправился в бедствующий шахтерский штат участником «войны с бедностью», объявленной тогда президентом Джонсоном. Было время активного участия молодежи в общественной жизни — антивоенный протест, борьба за равенство негров. «Война с бедностью» направляла эту энергию по каналу, за которым присматривал официальный Вашингтон. Джей Рокфеллер жил и работал несколько месяцев в эпицентре шахтерской нищеты — поселке Эммонс, в пятнадцати милях от Чарлстона.
Когда-то Американист навестил и Эммонс, интересовался, как Рокфеллер четвертого поколения пытался лично облагодетельствовать народ, и не нашел следов его победы над бедностью, поселок по-прежнему умирал, работы не было, многие уехали в другие места, но те, кто остался, отвергнутые обществом, сломленные жизнью люди, сохранили добрую память о молодом, отзывчивом миллиардере.
Главный редактор «Чарлстон дейли» работал одно время в штате ультраконсервативного сенатора Джесса Хелмса. В его глазах нынешний губернатор Джей Рокфеллер был «розовым», и эта старая неприязнь породила убийственный — и верный — афоризм: деньги унаследовать легче, чем мозги.
Что касается народа, то и либералы и консерваторы с пафосом говорят от его имени, если сам народ безмолвствует. Исконный пород здесь, в Западной Вирджинии, живет замкнуто и провинциально, снова слышал Американист знакомые характеристики. Хилл Билли, Билли с гор — так прозвали этих людей, приобретших репутацию нелюдимов, которые и не хотят спускаться со своих гор. Их язык, поверите ли, сохранил архаичные, чуть ли не шекспировских времен, слова. Но это народ гордый и очень патриотичный, заверили оба консерватора. В годы второй мировой войны Западная Вирджиния дала едва ли не самый высокий в стране процент новобранцев; добывавшим уголь шахтерам предоставляли бронь, но они отказывались от льгот, шли в армию, воевать.
— Просто они считали, что в сражениях безопаснее, чем в забое под землей, — добавил главный редактор Чешир, шуткой смягчая пафос своих похвал патриотизму земляков.
Сейчас в шахтах «фантастическая техника», процесс подготовки забоев и добыча угля полностью механизированы, и шахтер, соблюдающий правила общения с машинами, находится в полной безопасности. Шахтер, рассказывали Американисту, получает до ста и более долларов в день, если работает…
Если... Главные опасности подстерегали шахтеров не под землей, а на поверхности. Уровень безработицы в Западной Вирджинии составлял четырнадцать процентов, один из высочайших в стране. Но этот средний уровень не передавал масштабов народной беды, обступившей сравнительно благополучный Чарлстон. Об угле вспомнили, когда начались трудности с нефтью. Однако надежда недолго светила горняцкой Западной Вирджинии. Положение с нефтью стабилизировалось, энергетический баланс выровнялся — и спрос на уголь снова резко упал. А в сухопутной глубинке Западной Вирджинии нет морских портов, которые давали бы выход к миру за американскими пределами, через которые можно было бы удобно и экономно вывозить уголь за океан куда-нибудь в Западную Европу, в страны, где существует на него спрос. И вот фантастические машины сильнее и эффективнее, чем когда-либо, выталкивают из-под земли шахтеров.
...Самое ужасное положение — на юге штата. Там безработица среди шахтеров доходит до восьмидесяти процентов. Нефтяные корпорации, неизмеримо более богатые и хищные, скупили угольные корпорации и месторождения угля и преднамеренно снижают добычу, «сидят на угле», как собаки на сене, пока не выжмут последний цент из нефти…
Фантастическую цифру безработицы — восемьдесят процентов — и страшные подозрения относительно нефтяных корпораций Американист услышал в другом разговоре, ие с газетчиками.
Для другого разговора он пришел на Брод-стрит, в новенькое здание, которое притулилось около вздымающейся на своих мощных бетонных опорах дорожной развязки. Магистральная автострада, бегущая в другие штаты, врывалась тут в Чарлстон и тут же, для других автомобилистов, покидала его, и только люди, привыкшие жить в шуме и грохоте, могли выбрать такое малоуютное место для своей штаб-квартиры. Правда, земля там наверняка стоила дешевле. В новеньком коричневом зданьице у большой дороги помещалось западновирджинское отделение крупнейшего американского профобъединения АФТ — КПП.
В центральной вашингтонской штаб-квартире АФТ — КПП сидят рьяные антисоветчики и антикоммунисты. Направляясь на чарлстонский Брод-стрит, Американист готовился к бою. Но вместо словесной перепалки получился дружеский разговор в кабинете председателя отделения, где на письменном столе лежали два деревянных, отлакированных председательских молотка, а на стенах висели разнообразные профсоюзные вымпелы. Сам председатель отсутствовал, его замещали секретарь-казначей и вожаки местных профсоюзов строителей и сталелитейщиков, а также директор отдела исследований и публикаций.