Страница 16 из 84
Шестизначные суммы даже известным обозревателям платят не за красивые глаза или даже слова.
Но вернемся в уютный полуподвал, куда сочится с улицы свет осеннего дня и где сидят двое собратьев по одной и той же профессии, которая называется одинаково у пас и у них, но по-разному понимается и практикуется. О чем говорили они за едой, приготовленной служанкой Авророй, молча ждавшей распоряжений на кухне? Всего лишь ритуал общения. Не без некоторой, впрочем, пользы для обеих сторон. Испытующе поглядывая на гостя из Москвы и не исключая скрытого мотива в его посещении (ничего случайного не бывает в посещениях «этих советских»), Джо не сказал ничего, что он уже не написал и не опубликовал или вот-вот не опубликует, хотя доверительный тон его слов как бы открывал советскому собеседнику истинную Америку со всеми тайными пружинами ее политики. В обмен он ждал хотя бы крошечку новой информации из Москвы. Гость был признателен хозяину за трезвую оценку положения — трезвую, на его взгляд, еще и потому, что она во многом подкрепляла его собственную оценку, составленную по газетам. В порядке обмена, невольно подражая небрежно-доверительной интонации Джо, Американист сообщил кое-какие из московских новостей, из очевидностей. И Джо остался доволен. Ведь своими нервными окончаниями он был подключен к Вашингтону, а не Москве, и в некоторых из московских «дважды два» и в самом деле содержался для него элемент новизны, они давали ему возможность перепроверить собственные сведения, оценки и предположения.
На предстоявших выборах Джо, как и многие из его коллег, как и последние опросы общественного мнения, предсказывал приобретения демократов и кое-какие потери республиканцев—партии президента. Он посоветовал Американисту присмотреться к некоторым демократам- победителям вот с какой любопытной стороны: была ли за ними поддержка руководства профсоюзного объединения АФТ-КПП? Такая поддержка — показатель высокой степени антисоветизма, отметил Джо, и этим советом, не без скрытого ехидства, напомнил своему собеседнику, что профсоюзные лидеры, вожаки организованной части американского рабочего класса, любому дадут фору по части антикоммунизма. Ехидство Джо было лишним. Выделяя эту азбучную истину, он обнаружил собственный пробел, недооценку наших знаний об Америке.
К внешней политике промежуточные выборы прямого отношения не имеют, указывал Джо. Главное, что определяет настроения масс,— не внешнеполитические заботы, а тяжелое положение в экономике. В стране глубокая депрессия. Но Рейгану она сходит с рук. «Каким- то чудом»,— с раздражением и тайным восхищением отметил Джо. Чудо частично объясняется тем, что у демократов, соперников президента, нет альтернативы, которая переманила бы избирателя на их сторону. И еще нечто вроде чуда — Рейгану везет. В политике не все объяснишь логическими категориями. Джо сожалел, что Рейгану везет и, однако, смирялся перед этим везением, сожалей или не сожалей, а факта не отменить. Рейгану везет в том смысле, развивал свою мысль Джо, что никто на него — ощутимо — не давит. В стране недовольства хоть отбавляй, но организованной оппозиции нет. И также во внешней политике, сказал он. Смотрите сами. В Западной Германии у власти теперь Коль и консерваторы, а они идут путем Рейгана. Во Франции социалист Миттеран, но отношения и с ним складываются совсем недурно. С Пекином? Да, есть кое-какой конфликт из-за Тайваня, но и это не меняет сути дела, настоящего давления нет и из Пекина. Остается Советский Союз. Отношения из рук вон плохи, но и тут пока не прослеживается ничего такого, что принудило бы Рейгана сейчас же изменить свой жесткий курс, тем более что западноевропейские союзники поддерживают его в вопросе евроракет, а недовольных фермеров Среднего Запада он ублажил и привлек на свою сторону, отменив, как и обещал перед выборами, эмбарго на продажу зерна Советскому Союзу, введенное Картером.
Такой пасьянс раскладывал Джо, одновременно переходя от нарезанного сельдерея и морковки к галетам с треугольниками мягкого и нежного сыра бри и уже заказывая Авроре черный кофе для себя н с молоком — для своего гостя.
Между тем гость решил прощупать реакцию Джо па одну из своих любимых критических мыслей. Америка, с ее быстро меняющимися президентами, которые отвергают договоры (типа ОСВ-2), выработанные при их предшественниках в итоге долгих американо-советских усилий, с ее политикой воинственного имперского экстремизма, будоражит и болезненно лихорадит всю международную жизнь, примерно так развивал свою мысль Американист. Америка становится своего рода аномалией, нарушающей ту необходимую последовательность и преемственность в развитии глобальной обстановки, без которых обстановке невозможно стать нормальной. А при Рейгане эта черта американского поведения усугубилась. Вы как бы не считаете себя частью мира, а ведь он один на всех, общий, жаловался гость, по привычке обращением «вы» объединяя Джо с официальной Америкой, к которой обозреватель был критически настроен. Напротив, весь мир Америка считает своим приложением, своим продолжением, и этот самонадеянный, упорствующий в заблуждениях имперский эгоцентризм к добру не приведет, дорого обходится всему миру и, не дай бог, обойдется еще дороже.
В своем обличительном запале Американист хотел обрести поддержку знающего умного американца, искал с ним общую почву логики и здравого смысла.
И Джо, отправляя в рот галету с кусочком бри, ответил, что готов согласиться с этой мыслью, с этой критикой. Верно! Но ведь все сходит Рейгану с рук, добавил он прагматически, как человек, считающийся с фактами больше, чем с абстрактными истинами. Сходит, и потому президент продолжает вести себя таким же вызывающим образом. Нравоучениями и призывами к логике, дал понять Джо, в межгосударственных отношениях редко кого проймешь и мало чего добьешься. Потому что есть еще и такое понятие, как сила, а она — пока не натолкнется на должный отпор — придерживается своей собственной логики — логики силы и выводит ее из самое себя.
Они пили кофе и закруглялись. Американист сказал, что хотел бы повстречаться с типичными рейгановцами, прочувствовать их, понять их психику, их мотивы. Что движет их антисоветизмом? Страх? Ненависть?
Джо исключил страх. Джо не принимал топорную философию рейгановцев, но и для него обидным было предположение, что его соотечественники, современные цезари, супермены, сильные мира сего, могут испытывать страх — это чувство слабых и обездоленных. Нет, не страх видел Джо в отношении рейгановцев к Советскому Союзу и ко всему советскому, а непримиримость, враждебность.
Главное упирается в очень простое, подчеркнул он,— в частную инициативу, в систему собственности.
Так вашингтонский прагматик добавил вдруг чисто марксистские краски в импрессионистское полотно своего анализа. Новоиспеченные богачи, калифорнийские миллионеры в первом поколении, они пробились к деньгам, успеху и власти благодаря американскому капитализму, американской системе частной собственности и ничего, кроме вражды, не испытывают к обществу, которое эту систему отвергает. Примерно так ответил Джо, который и сам, конечно, был почти миллионером или уже миллионером. Они оттуда, с Дальнего Запада, отмежевался он от этих захвативших Вашингтон людей. Их нельзя считать частью прежней структуры власти, «восточного истэблишмента», традиционно правившего Соединенными Штатами. У них отсутствует широта взгляда, более или менее типичная для многоопытных людей с Восточного побережья, нет терпимости, качества потомственных богачей.
Администрация Рейгана с ее консерватизмом, подытожил Джо, останется в истории как еще один американский эксперимент. Как еще одна, если хотите, болезнь, которой пришлось переболеть.