Страница 10 из 84
А ведь Ла Гардиа, где они приземлились,— лишь младший брат международного аэропорта имени Джона Кеннеди. Воздушные и земные карусели соседнего гигантского аэрокомплекса крутились неподалеку, в каких- то пятнадцати минутах автомобильной езды…
По пешеходным переходам через шоссе, по которым бежали машины, такси и автобусы с прилетевшими, улетавшими, встречавшими и провожавшими людьми, молодой коллега, избоченившись, тащил черный чемодан Американиста на парковку. Это была одна из многих парковок, где под навесом стояли сотни автомашин. Они сели в заваленный газетами и журналами корреспондентский «крайслер», расплатились у выезда с парковки и сразу же заблудились средн развилок, развязок, поворотов и ответвлений па территории аэропорта Ла Гардиа. Еще теплилась надежда попасть тут же, в Ла Гардиа, па последний «челнок» до Вашингтона, и, плутая в автодорожных дебрях, они искали тот аэровокзал, откуда отправляются воздушные «челноки», и продолжался дождь с ветром, и теплая испарина проступала на ветровом стекле, п ее, будто взмахами ресниц, бесшумно и плавно очищали дворники. Когда они нашли нужное здание, там не было ни машин, ни людей. Лишь негр в блестящем черном дождевике и форменной фуражке дежурил под навесом у обочины. Он сообщил, что вечерние рейсы отменены из-за непогоды.
Андрей по-товарищески предложил переночевать на своей нью-йоркской квартире.
Выбравшись из дорожных хитросплетений Ла Гардиа, они попали на широкий Гранд сентрал парквей, который влажно лоснился в свете вечерних фонарей и фар, неся по четыре ряда автомашин в обе стороны.
Аэропорты находятся в Куинсе, одном из пяти нью- йоркских городских районов, а они ехали в Манхэттен. В Манхоттен из Куинса ведут несколько мостов и тонель под Ист-Ривер. Андрей предложил прибывшему выбор, и тот выбрал Трайборо, и, когда они очутились на горбатой спине старого моста, через сетку дождя перед ними встала и засверкала в ночи неровная линия ман- хаттенских небоскребов. Фантастическое видение мрачного города под мрачным небом.
Именно на мосту Трайборо — на Трехрайонном мосту, соединяющем Куинс с Бронксом и Манхэттеном, Американист привык и любил (тут подойдет и это слово) встречаться с этим городом и про себя говорить ему: «Здравствуй!» И фантастическая панорама, помаячив перед их глазами, сгинула, потому что они свернули вправо и вниз и вынырнули к будкам, где собирают плату за проезд по мосту. Они остановились возле одной из будок перед красным сигналом светофора на низеньком столбике, и Американист вспомнил то движение, которым Андрей привычно опустил стекло в машине и привычно протянул человеку в будке долларовые бумажки, и с удивлением узнал, что за въезд в Манхэттен по мосту Трайборо берут уже полтора доллара, а не четвертак, как пятнадцать лет назад. Красный свет светофора сменился на разрешающий зеленый, они тронулись, и он подумал, что время идет медленно, но неотвратимо и что много воды утекло внизу, под бетонными покрытиями моста, воды времени и просто грязной воды из Гарлем- Ривер и Ист-Ривер с тех пор, как он впервые въехал в Ныо-Иорк по этому мосту.
Он не мог быть равнодушным к этому городу где когда-то прожил более двух тысяч дней.
Теперь он въезжал в вечерний Манхэттен транзитником, чтобы переночевать и утром вылететь в Вашингтон. Друзья, с которыми когда-то он жил в этом городе, переместились в Москву, а для иных уже кончился и ход и бег времени. Андрей, сидевший за рулем, был в том возрасте, в котором они здесь когда-то начинали, и шел по жизни с другим поколением. Улыбчивый, почтительный к старшему, оп расспрашивал о московских новостях, и Американист отвечал, по в памяти его тем временем тревожными ночными слайдами вспыхивали, сливаясь с натурой, снимки давно знакомых мест. Оставив мост Трайборо позади, они мчались теперь по автостраде имени Франклина Делано Рузвельта, проложенной вдоль Ист-Ривер: такой она и бывала осенними будничными вечерами — убогая освещенность и мало машин и тот же их шорох и шуршание. Они свернули на Девяносто седьмую и потом на Йорк-авеню. Андрей жил па Ист-Сайд, где правдисты селились с семидесятых годов. А корреспонденты той газеты, где работал Американист, все еще оставались верны району Вест-Сайд и квартире, которую именно он впервые арендовал двадцать лет назад. Там он п предпочел бы заночевать, окунувшись в воспоминания, но Виктор, корреспондент его газеты, был в отпуске, где-то в Белоруссии.
Наконец «крайслер» нырнул в подземный гараж и встал возле будочки дежурного, в которой, склонившись над своей гаражной бухгалтерией, сидел одинокий ночной негр. Американист всматривался и даже внюхивался в этот нью-йоркский подземный паркинг, один из сотен и тысяч, где вот так же и днем и ночью дежурят негры и «латиносы» и где постоянные клиенты, преимущественно из жильцов дома, под которым и находится автостоянка, платят помесячно (порядка двухсот долларов), а непостоянные — по часам или суткам. Без видимой охоты негр оторвался от своих подсчетов и вышел к Андрею, одному из постоянных клиентов, и Американист сразу вспомнил точно такую же типичную грубоватость и неприветливость других нью-йоркских негров, зарабатывающих хлеб в загазованных подземельях, обслугой при обеспеченных белых людях и их автомашинах.
Оставив «крайслер» на попечение негра, они двинулись с вещами к подземному входу в дом, который находился тут же, в гараже. Дверь дома была, конечно, заперта, а ключ, полагающийся каждому жильцу, Андрей не взял с собой. Запертая подземная дверь многоэтажного дома свидетельствовала о двух противоборствующих ипостасях нью-йоркской жизни — распространенной преступности и не менее распространенных мерах защиты и предосторожности. И кстати, не только для удобства в нью-йоркских домах существует внутренняя телефонная связь. Телефон оказался рядом. Андрей позвонил Наташе, жене.
Минут пять они ждали Наташу - в пустом вечернем гараже, выходящем на пустую вечернюю улицу. Но этих минут было достаточно, чтобы Американист не без тайного волнения классифицировал еще одно знакомое ощущение — холодок всеамериканской уличнои, гаражной, парковочной, лифтовой вечерней тревоги. Тревога немедля явилась к нему у запертой двери в безлюдном подземелье. Тайком и как бы невзначай он подносил правую руку к груди, что-то проверяя в левом кармане пиджака. Откроем его секрет. Зашпиленный на булавку, в кармане серого твидового пиджака покоился довольно-таки толстый конверт с зелеными долларовыми бумажками.
Сотрудникам нашего уважаемого и высокочтимого Внешторгбанка, надо думать, приходится читать и слышать о разгуле преступности за океаном. Но доходит ли до них во всей его зябкой осязаемости холодок американской тревоги перед преступниками и преступностью? Наверное, нет. Иначе знали бы они, что в наш просвещенный век за океаном не носят при себе толстые конверты с наличными. Человек с наличностью - это драгоценная, легкая добыча уголовников, которыми кишиякишит Новый Свет. Во избежание таких искушений давно придуманы разные кредитные карточки, безопасные банковские или дорожные чеки, которыми обычно и снабжают наших путешественников. Но на этот раз Внешторгбанк почему-то выпустил Американиста в Новый Свет подопытным кроликом с подотчетной наличной валютой.
Еще и потому он так спешил в Вашингтон, что там был конец нечаянным опасностям и от толстого конверта он мог избавиться в хорошо ему известном филиале банка Ригз Нэшил на Коннектикут-авеню, открыв так называемый регулярный счет и получив взамен зеленых бумажек ненужную грабителям чековую книжку.
И вот, не достигнув этой цели, он стоял с молодым коллегой у запертой двери в подземном гараже, украдкой проверяя карман и украдкой же озираясь: не вынырнет ли из-за этих колонн, из-за этих уснувших на ночь машин какой-нибудь головорез или наркоман, какой-нибудь чокнутый, американский «чайник». Мало ли кого сводит с ума этот город?..