Страница 113 из 167
– Привет, Арчи!
– Я так рада, что ты пришел, – сказала Люсиль, – Билл рассказывает мне про Спектацию.
– Кого-кого?
– Про Спектацию. Ту девушку, понимаешь? Ее зовут Спектация Почмоксон.
– Не может быть! – сказал Арчи, растерявшись.
– А почему? – проворчал Билл.
– Да потому! – воззвал к нему Арчи, как к разумному человеку. – Послушай! Спектация Почмоксон! Очень сомневаюсь, что такое имя вообще существует.
– И чем оно тебе не понравилось? – вопросил взбешенный Билл. – Во всяком случае, куда лучше, чем Арчибальд Моффам!
– Детки, прекратите! – неумолимо сказала Люсиль. – Это прекрасное старинное среднезападное имя. Почмоксонов из Змеиного Укуса, штат Мичиган, знают все. А кроме того, Билл называет ее Тупочка.
– Пупочка, – сурово поправил Билл.
– Ах да, Пупочка! Он называет ее Пупочка.
– Младая кровь! – вздохнул Арчи. – Младая кровь!
– Перестань вякать, будто ты мой дед.
– Я смотрю на тебя как на сына, малыш, как на любимого сына!
– Будь у меня отец вроде тебя!..
– Да, но такого у тебя нет, дитя мое, а также чадо, в том-то и беда. Тогда все было бы просто. Но поскольку твой подлинный отец, с твоего позволения, хотя и в человеческом облике, но самый выдающийся вампир из рода летучих мышей того же названия, находящихся в неволе, необходимо принять какие-то меры, и тебе чертовски повезло, что на твоей стороне я – учитель, философ и друг, полный самых плодотворных идей. Так вот, если ты будешь столь любезен и уделишь мне секунду, чтобы послушать меня…
– Я тебя слушаю с того момента, как ты вошел.
– Ты не говорил бы в таком резком тоне, если бы знал все! Уильям, у меня есть план!
– Ну?
– План, про который я упомянул, Метерлинк назвал бы лалапузой из лалапуз!
– Ну, разве он не маленькое чудо! – вздохнула Люсиль, с нежностью глядя на мужа. – Он ест много рыбы, Билл. Вот почему он такой умный!
– Как креветка, – диагностировал Билл грубо.
– Ты знаешь дирижера ресторанного оркестра? – спросил Арчи, пропустив шпильку мимо ушей.
– Я знаю, что в оркестре там есть дирижер. Ну и что?
– Отличный тип. Большой мой приятель. Забыл, как его зовут…
– Называй его Пупочкой, – посоветовала Люсиль.
– Воздержись! – сказал Арчи, когда его издерганный шурин испустил бессловесный рык. – Умерь веселость каплюшечкой сдержанности. Твоя девичья шаловливость неуместна. Ну, так я поговорю с этим типчиком и все улажу.
– Что уладишь?
– Да все это милое дело. Я намерен убить двух птиц одним камнем. У меня на заднем плане ошивается композиторчик с заветным желанием, чтобы его любимая песня была спета перед взыскательной публикой. А у тебя есть певица, рвущаяся с поводка. И я намерен договориться с типусом, который управляет этим оркестром, чтобы твоя девица как-нибудь вечерком спела песню моего типчика под оркестр в ресторане внизу. Что скажешь? Огненный вихрь или не огненный вихрь?
– Идея неплохая, – признал Билл, заметно повеселев. – Вот уж не думал, что тебя хватит на такое!
– Это почему же?
– Ну…
– Великолепная идея, – сказала Люсиль. – Но конечно, об этом и речи быть не может.
– То есть как?
– Разве ты не знаешь, что для папы нет ничего хуже чего-либо отдающего кабаре? К нему постоянно приходят и говорят, что час обеда очень скрасили бы певицы и тому подобное, а он рвет их на мелкие кусочки. Он считает, что такие развлечения ставят под сомнение фешенебельность отеля. Он тебя искусает, если ты хотя бы заикнешься об этом!
– А! Но, осветительная система души моей, ты упустила из виду, что милый старый папочка в данный момент отсутствует. Утром он отправился на озеро Как Его Там ловить рыбу.
– Неужели ты собираешься осуществить свой план, не спросив его позволения?
– В целом именно так.
– Но он придет в ярость, когда узнает.
– Но узнает ли он? Скажи, узнает?
– Ну конечно. Обязательно узнает.
– Не вижу почему, – возразил Билл, в пластилиновом уме которого план запечатлелся очень глубоко.
– Не узнает, – сказал Арчи безапелляционно. – Аттракцион ведь только на один вечер. А к тому времени, когда милый старый папаша возвратится, съеденный до костей комарами и с чучелком единственной форельки в чемодане, дело будет сделано, и больше никаких перемен на берегах Гудзона. Идея такая. Мой типчик хочет, чтобы его песню услышал издатель. Твоя девушка хочет, чтобы ее голос услышал какой-нибудь типус, который устраивает концерты и прочее. Ты, конечно, знаешь такого типуса и сможешь пригласить его перекусить с тобой в ресторане.
– Я знаком с Карлом Штайнбергом. Собственно, я как раз собирался написать ему про Спектацию.
– Но ты действительно уверен, что у нее такое имя? – сказал Арчи все еще с нотой недоверия в голосе. – Ну, впрочем, наверное, она сама тебе сказала, а кому и знать, как не ей? Будет полный тип-топ. Зааркань своего приятеля и до финиша не отпускай от столика. Люсиль – небесное видение на горизонте – и я будем за другим столиком ублажать Макси Блюменталя.
– Что еще за Макси Блюменталь? – спросила Люсиль.
– Друг моего детства. Музыкальный издатель. Я приволоку его, и все будет в ажуре. Мисс… – Арчи поперхнулся, – мисс Спектацию Почмоксон ангажируют на пятимесячное турне, а старый весельчак Блюменталь приступит к опубликованию песни. Две птицы, как я упомянул раньше, одним камнем! Ну как?
– Козырной туз, – сказал Билл.
– Разумеется, – сказал Арчи, – я тебя не уговариваю, а просто выдвинул вариант. Если у тебя есть планчик получше, валяй!
– Потрясенц! – сказал Билл.
– Полная нелепость! – сказала Люсиль.
– Моя милая старая подруга в радостях и печалях, – сказал Арчи, глубоко уязвленный, – мы приветствуем критику, но не полное заушательство. В чем ты усматриваешь изъян?
– Дирижер побоится дать согласие.
– Десять долларов – выложенные присутствующим здесь Уильямом – давай, Билл, выкладывай! – развеют его страхи.
– И папа обязательно узнает.
– Боюсь ли я папы?! – бестрепетно вскричал Арчи. – Ну да, боюсь! – добавил он по размышлении. – Но я не вижу, каким образом он может узнать.
– Никак не может, – сказал Билл категорически. – Наладь все, Арчи, и побыстрее! Самое оно!
Глава 24. Умягчение мистера Коннолли
Банкетный зал отеля «Космополис» дышит благородной аристократичностью. Освещение художественно пригашено, а подлинные старинные гобелены по стенам своей средневековой чинностью словно бы обуздывают любые побуждения к шумной веселости. Бесшумные официанты скользят взад и вперед по толстым дорогим коврам под музыку оркестра, который чурается любого намека на грохочущую модерновость джаза. Арчи, который последние дни имел честь слушать репетиции мисс Почмоксон, мнилось, будто зал окутывает тишина, в которой кроется что-то зловещее, как в спокойствии океана перед надвигающимся ураганом. Люсиль не преувеличивала: голос мисс Почмоксон был громким. Могучим. И не возникало ни малейшего сомнения, что он в два счета поставит на уши монастырское безмолвие банкетного зала отеля «Космополис». Арчи поймал себя на том, что машинально напрягает мышцы и затаивает дыхание, как бывало с ним во Франции в предчувствии внезапного грохота канонады. И мистера Блюменталя он слушал почти механически.
Музыкальный издатель на несколько повышенных тонах рассуждал о проблеме Труда и Капитала. Недавняя забастовка печатников нанесла мистеру Блюменталю глубокую душевную рану. Пролетарии, считал он, стремительно доводят Божью Страну до ручки, и он, неистово жестикулируя, уже дважды опрокинул бокал, поскольку был энергичным говоруном, одинаково владеющим обеими руками.
– Чем больше им даешь, тем больше они требуют! – сокрушался он. – Им невозможно угодить! И не только в моей области. Вот ваш отец, миссис Моффам…
– Господи! Где? – сказал Арчи, содрогнувшись.
– Я говорю: вот ваш отец, к примеру. Он прилагает все усилия, чтобы завершить постройку нового отеля. И что происходит? Увольняют одного лентяя, и Коннолли призывает к забастовке. И строительство приостанавливается до конца переговоров! Этого нельзя допускать!