Здравствуй, Аннабелль

Зато я счастливая.

В Берлине на неё впервые стали обращать внимание мужчины. Она взрослела, фигура приобрела очертания и рельефы. Эффектная блондинка с красной помадой в кожаном плаще, пишущая картины. Чужая мечта, чужой идеал. Она хранила верность Адаму, хотя порой мужчины, пытающиеся с ней познакомиться, сводили ее с ума красотой или харизмой. Она отказывала, убеждая себя в том, что лучше Адама никого нет. Они занимались любовью, включая любимые песни, в горячей ванной или на балкончике, пока город спал. Вино, лёгкий холодок по коже, кружевное белье, слегка закусанные губы.

— Подожди, детка, мне нужно еще пару секунд. Ты очень хороша. Ты научилась делать такие вещи...

— Все ради тебя.

Морган романтизировала жизнь, сначала, потому, что для этого были все предпосылки, а потом – по-другому больше не получилось.

Она очнулась, проснулась и поняла, что ошиблась, когда Адам впервые не пришёл ночевать домой. Аннабелль звонила ему тысячу раз, но телефон молчал, на работе сообщили, что прошлым вечером Клэман ушёл пораньше, и тогда Морган невольно окунулась в прошлое. Он исчез зимой две тысячи четырнадцатого, уехал на целых два месяца, и ничего не сказал. Она вновь почувствовала себя подростком, топчущимся около окна целыми днями, забывая о еде и воде, ее заботило только одно – возвращение любимого парня.

Клэман вернулся к вечеру – пропахший чужий духами, растрёпанный, с развязанным галстуком, висящим на шее. Рот расползался в кривой ухмылке.

— Соскучилась? — сказал Адам, опираясь о дверной косяк.

— Где ты был? — холодно спросила Аннабелль. — Телефон выключен.

— Я отдыхал, — пробурчал Клэман.

— Ты по этому случаю так напился и решил домой не приходить?

Адам усмехнулся, притягивая девушку к себе за подол юбки, Аннабелль отстранилась.

— Я устал, решил выпить, и ночевал в машине. Не включай Мегеру, тебе не идёт. Ты некрасивая, когда злишься.

— Разве ты не мог позвонить? Или написать? Что тебе это стоило? Две минуты времени, — взволнованно сказала девушка.

Адам скривил лицо – на шее отчетливо проступила вена, и пульс стал виден. Аннабелль машинально отступила. Лицо мужчины раскраснелось.

— Запомни, я не буду перед тобой отчитываться, я не перед кем не отчитываюсь, перед тобой не буду особенно. Ты живешь в квартире, которую я арендую. Ездишь на машине, которую я тебе подарил. Ходишь в шмотках, которые я тебе покупал. Захлопни свою пасть, и сиди в своей картинной галерее, рассматривай натюрморты, — сказал Клэман, сверкнув глазами, полными гнева.

Аннабелль покачала головой, будто отрицая все сказанное мужчиной. Да, она жила в его квартире, и машину он ей подарил, но никогда не стала бы делать этого, если бы знала, что ей придётся терпеть унижения за какие-то вещицы. В тот вечер Морган приняла решение больше ни от кого никогда не зависеть: ни морально, ни материально.

— Ты ведь был с какой-то девушкой, — тихо произнесла Аннабелль, — ты ведь мне изменил.

— Это не отменяет того, что я тебя люблю, Аннабелль. Это природа, Аннабелль, тяжело идти против естественного, — объяснил он безропотно, — заканчивай драмы.

— То есть, Адам, ты даже не будешь отрицать того, что изменил? — опешила Аннабелль.

— Никаких чувств, никаких проблем. Успокойся, я люблю тебя больше всех, и никакой десятиминутный секс не ослабляет моих чувств к тебе.

— Ты слышишь себя вообще? — голос Морган дрогнул, а в глазах засияли слёзы.

Клэман снова потянулся к ней, пытался поцеловать, но Аннабелль оттолкнула его.

— Я слышу, я признался тебе. Я честен. В чем проблема? Ты не маленькая девочка, тебе двадцать один, из мухи раздуваешь слона.

— Я не знаю, что сказать, у меня нет слов. Ты поступил со мной бесчеловечно! – прокричала девушка. — Разве я этого заслужила?

Не раздумывая не секунды, Адам ударил Аннабелль по лицу. Звонкая пощёчина прилетела по нежной коже, оставив краснеющий след. Аннабелль ахнула, и больше не смогла сдержать слез. Она посмотрела на Адама – от него разило безразличием.

— Я попросил закрыть тему. В этом доме не будут обсуждаться мои дела. Если тебе что-то не нравится, собирай вещи, и уходи. Я не держу никого, — прошептал он, — а теперь, я иду спать и не мешай мне, пожалуйста.

Он закрыл дверь в спальню, оставив Аннабелль в гостиной. Щека пылала от боли, девушка потирала ее, тихо плача. Никогда она не чувствовала себя настолько униженной и оскорбленной. Она не хотела больше делить с Адамом постель, зная, что прошлую ночь он провёл с другой женщиной. Аннабелль собралась, накинув плащ на плечи, и вышла из дома, вновь идя в неизвестном направлении. Может быть, в этом заключался смысл ее жизни – все время убегать и иди неизвестно куда. Вечер выдался пасмурным, в центре города, как обычно играли уличные музыканты. Обнимались счастливые парочки, сидя на газоне перед рейхстагом. Морган могла обнять себя, обхватив тело руками, будто согреваясь от холодного ветра. В тот момент она поняла, что даже звонить ей некому. Доминик занимался своими делами, учась в университете, с Ронаном они не разговаривали почти два года, местные знакомые разбегались каждый раз, когда нужно было выслушать. В тот момент она поняла, как она ошиблась, уезжая из Монреаля с Адамом. Может быть, это был затянувшийся культурный шок: резко потянуло домой, а от немецкого языка затошнило? А может, и вправду, она призналась себе, что ошиблась и тосковала по дому.

Она нашла спокойствие в чужих объятиях. Познакомилась с Хансом – высоким, обязательным немцем и уехала к нему домой, не думая о том, что наступит утро и нужно будет разбираться с собой, нужно будет жить с этой мыслью всегда.

— Можно с вами познакомиться? У вас грустные глаза. Кто-то вас обидел.

— Я Аннабелль. Мне двадцать один. Художница. Мне изменил парень.

— Поедем ко мне?

— Да с превеликим удовольствием.

Сидя у Ханса в спальне, полураздетая, она смотрела на себя в зеркало, покуривая и стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую прям на белоснежной постели. Перед ней все та же худая короткостриженная блондинка, только немного старше и в глазах появилось что-то, чего раньше совсем не было. Она предположила – отчаяние вырывалось наружу.

— Как можно обидеть такую красивую девушку, — сказал Ханс, — к черту того, кто заставляет тебя плакать...

— В последнее время – все один долгий сон, — произнесла она, затягиваясь.

С Хансом они виделись несколько раз в течение года, все с одной целью. Переспать и поговорить.

— Ты меня не бросаешь. Это главное. Ты нравишься мне.

— Меня все устраивает.

Адам не был верен Аннабелль, его браслет все ещё висел на руке, но почему-то казался менее красивым и напоминал кандалы. Вырваться из них она не могла, бежать стало совсем некуда.

Вскоре Германия надоела Адаму. Он объявил Аннабелль о том, что ему предложили работу в Лондоне. Аннабелль покорно согласилась ехать – там она могла чего-то добиться. Они поселились в гораздо более скромном месте, у Адама оставалось не так много денег, да и жильё в Великобритании стоило гораздо дороже. Квартирка на последнем этаже с двумя комнатами и кухней, с простым ремонтом и дешевыми шторами в цветочек, которые девушка выкинула и заменила однотонными занавесками. Все лето Морган провела за подготовкой к поступлению в университет искусств, то и дело скупая этюдники и новые краски для картин. В то время она начала продавать свои творения, чтобы иметь возможность не зависеть от Адама и его решений. Порой, картины продавались очень долго — месяцами, и покупатели торговались. Художница без особого имени мало кого интересовала, и тогда девушка стала рисовать о любви. Некоторые полотна «улетали» за пару часов, Аннабелль стала понимать, что ей есть, что показать этому миру.

Как-то раз в социальной сети, девушка увидела, что Ронан травмировал колено и находится на серьезной реабилитации. Приблизив фотографию Воттерса-Кляйна, она с трудом узнала в нем того самого паренька из Монреаля. Сильный, крепкий, высокий, одетый с иголочки, смотрел на нее с экрана.