Поступление

- Вопрос первый, - сказала Мила и принялась зачитывать билет. – Дать определение терминам и объяснить различие между ними…

Сами термины Мила прочитать не успела, так как дверь в аудиторию рывком открылась и внутрь вошёл, как угорь просочился, пухленький ректор. Он широко улыбался, причём так искренне, что любой хорошо знающий его заподозрил бы неладное. А вот вошедший вслед за господином фон Дали мужчина был Миле незнаком. Этого внушительного человека с коротенькой бородкой и сединой на висках, она впервые видела. Но это обстоятельство от едкого комментария её нисколько не остановило.

- Ну вот, а вы мне тут сказки рассказывали, мэтр Диксон, - с претензией в голосе фыркнула Мила, покуда остальные студенты и преподаватель вставали для приветствия. – Я же знала, что ректора надо подождать. Сейчас за ним ещё и мой горячо любимый декан припрётся.

Из-за её слов лицо Олафа фон Дали на миг приобрело мученическое выражение. Всего на миг. А там он, жестом повелевая студентам сесть, вдруг звонко рассмеялся. После чего с задором обратился к своему спутнику:

- Ваше магическое величие, как я вам уже говорил, лер Свон мы своим вниманием не обделяем. Видите, насколько она привыкла к обществу меня и профессора Аллиэра?

Все присутствующие, даже самые тупоголовые деревенщины, были уже прекрасно осведомлены, что «Ваше магическое величие» - это обращение к членам Ковена. А членами Ковена становились только самые способные, самые лучшие маги - архимаги. Те, про кого можно было сказать, что они давно не люди вовсе. Одно то, что они жили в разы дольше обычных людей, уже делало их исключительными. А уж то, что они нисколько не были заинтересованы в мирском, и вовсе отдаляло их от остального человечества.

Неудивительно, что Мила смутилась того, что на неё такое существо внимательно поглядело. И неудивительно, что ушлый Олаф фон Дали тут же её молчанием воспользовался.

- Мэтр Диксон, я смотрю вы раньше времени экзамен начали.

- Эм-м, да, - неподдельно растерялся преподаватель. – Все студенты уже пришли, и я подумал…

- Не иначе он вызвал лер Свон первой в качестве образцового примера, - тут же благоговейно шепнул ректор архимагу так тихо, что только стоящая рядом с ним Мила, наверное, и расслышала эту чушь.

- Что же, я бы остался и посмотрел.

Члену Ковена, десяти секунд не прошло как, организовали едва ли не трон. Олаф фон Дали тут же встал за спинку этого роскошного сидения и, грозно выпучив глаза, уставился на мэтра Диксона так, что тот всё время, что Мила отвечала, сидел неподвижно и был бледен, как печально известная поганка – ядовитая, противная и которая сама собой быть раздавленной просится. Сама молодая женщина тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Она не знала куда смотреть, пока язык то, что в голове сидит, до преподавателя доносит, а потому Олаф фон Дали снова воспользовался ситуацией. Под предлогом более не смущать слушателей он увёл за собой архимага, и, едва дверь за ними закрылась, все в аудитории с тревогой переглянулись. Даже Мила и то, замолчав на полуслове, начала задумчиво пялиться на мэтра Диксона. А тот почесал затылок, подумал-подумал, и, поставив Миле заслуженную отлично, отправил её прочь из аудитории.

Зубы Антуана Грумберга заскрежетали.

Глава 21. Слепой случай меняет всё

- Питрин…

- Чего? Я один, что ли? Вон, Мартина вместе со мной отчислили.

- И всё же, Питрин, я…

На большее Милу не хватило. Точнее, ей много чего хотелось сказать, но она знала, что это бесполезно. И она, и Саймон, и сам Питрин прекрасно понимали, что для продолжения учёбы нужно что-то большее нежели взаимовыручка. Вопрос отчисления Питрина был делом времени.

Увы, деревенский выходец не смог даже года продержаться.

- И сколько твой долг по итогу составил? – мрачно осведомился более практичный Саймон.

- Не важно, - буркнул Питрин. – Руки, ноги есть. Отработаю авось.

Мила похолодела. Ей было страшно представить, какая сумма числится за другом. Уж если она, до сих пор лишённая права на буфет, из месяца в месяц наращивает свой долг, как снежный ком катает, то что о Питрине говорить?

- Нет, Питрин, в таком деле на авось нельзя.

- Милка верно говорит, - поддержал Саймон. – Погоди свой баул на плечо вешать, дай-ка я напишу тебе кое-какую рекомендацию.

- Это ж какую? – неподдельно удивился парень.

- Перед тем как домой идти, ты к моему отцу сходишь. Тут шансы поровну, определённо сказать поможет он тебе или нет я не берусь. Но было бы хорошо, если б помог, - предельно серьёзно начал объяснять Саймон.

- Ох-хо-хох, да кто тут руку помощи протянуть сподобится? Тут ведь монета звонкая нужна, а монеты чай не на грядках растят. Кто сундук накопил, так отнюдь не потому, что из него раздавал щедро.

- Говоришь ты верно, но я отца не деньгами буду просить тебе помогать. У меня просто сомнений нет, что стоит тебе дома появиться, как на другой день к вам приставы придут. И, если не найдёшь чем им сразу долг отдать, то утащат они тебя в кандалах куда‑нибудь в тот же самый час. А мой отец мог бы надоумить, как тебе этого избежать.

Питрин стал выглядеть таким испуганным и потерянным, что Мила подошла к нему и с сочувствием погладила его по плечу. Она прекрасно понимала, в какой беде её собрат‑бедняк оказался.

- Лучше послушай Саймона, сделай как он говорит, - шепнула она при этом.

Питрин кивнул и поставил баул со своим нехитрым скарбом на пол. Саймон тем временем скрылся в их общей комнатке, но вскоре вернулся с написанным им письмом и ещё с мешочком всякой всячины в руках.

- Ты это чего оставил? – грозно уставился он на Питрина.

- Да куды ж мне эти карандаши, перья да чернила девать-то? – искренне удивился вопросу крестьянский сын. – Грамоте я так и не выучился толково, а вам оно пригодится.

- Продать сможешь, - аж постучал себя кулаком по лбу Саймон. – Как ты иначе до дома без денег дойдёшь? Не чуди.

- До сюда ж дошёл, - равнодушно пожал плечами Питрин. – Да и торговаться я не обучен, не моё энто дело. Вам же добро сие нужнее будет.

Мила поджала губы. Говорил Питрин всё правильно, и, будь у них чем отблагодарить его, то они бы лучше ему вещи в дорогу или деньги сунули. Но ни вещей, ни денег у них не было. Ни паданки.

- Ладно, - наконец решил Саймон. – Считай, что я в долг беру. Потом уж найду тебя и расплачусь со всей щедростью. А пока на, держи. Прячь письмо за пазуху и иди в Форкрест. Там на улице Кобылецкой найдёшь синенький такой дом с деревянными колоннами при входе. В нём мой отец Генри Сильвер живёт. Но ты сначала не его, а Джейка Блэка спрашивай. Он у нас за всем хозяйством следит. Сразу к отцу моему, смотри, не суйся. Пусть Джейк сперва рассудит идти тебе к нему на поклон или нет, и письмо ему покажи. Понял?

- Понял, - благодарно шепнул Питрин.

Покуда они провожали Питрина до места, где парню предстояло пройти процедуру запечатывания дара, Саймон ещё не раз свои указания повторил. Вроде бы Питрин их запомнил. Во всяком случае Миле хотелось, чтобы это было так. Ей очень хотелось, чтобы у Питрина всё сложилось хорошо.

- Дурак он, но грустно мне без него будет, - даже сказала она Саймону, когда они остались одни.

- Да, - кисло поморщился друг. – Я порядком привык к нему.

- Ты очень заботился о нём. Это было щедро.

- Наверное, - как-то растерянно буркнул Саймон и вдруг грустно хохотнул. – Знаешь, Милка, я ведь с ним дружить начал, чтобы на его фоне смотреться выгоднее. Мне казалось, что Питрин будет идеально заглядывать мне в рот и выполнять все мои поручения. Я думал, что так создам более яркое впечатление о себе.

Милу от таких слов покоробило. Она как-то не лезла в душу к Саймону, не до того было. Учёба, учёба, учёба, помощь в библиотеке. Они очень мало говорили о личном, а потому она с недоверием уставилась на приятеля.

- Ага, такое в голове у меня сидело, - уверенно подтвердил Саймон в ответ на её удивлённый взгляд и даже пальцем по виску своему постучал, прежде чем вздохнул и продолжил с грустью. – А вышло иначе. Вышло, что ни с кем другим у меня даже не получилось сдружиться. Только с тобой и с ним, потому что вы честные. Такие как есть. Я ведь взял и ушёл из дома только потому, что мне всё это притворство ради большого куша поперёк горла встало. А здесь, вот те на, вознамерился привычным путём идти. Пожалуй, если бы не ты со своими выпадами, то так бы оно и было. На те же самые грабли наступил бы. Но ты как-то воодушевляешь. Воодушевляешь меня быть тем, кто я на самом деле.