Страница 49 из 61
— Тебе нет, а ей? — Выгнув бровь, я ждал ответа от Авдеева, но так ничего и не услышал. — Считаешь, что твоя мечта глупая? Может, она какая-то смешная или постыдная?
— Никитос, ты к чему все это завел? При чем тут истфак и Лиля? — нервно рассмеялся Димон. — Хотел и перехотел. Какая разница, сказал я ей об этом или нет?
— А такая, что Амели тоже может о чем-то умалчивать.
— Блядь, Никитос, — захохотал Авдеев. — У всех есть секреты. Расскажет, если захочет. Я допытываться не буду.
— Тогда ответь мне на один вопрос. Что ты знаешь про Амели такого, о чем не знает никто?
— Ник, это бред, — отмахнулся Дымыч.
— Ну да, — кивнул я. Пригубил виски и ради интереса спросил: — Чего она боится до ужаса?
— Машин, — не задумываясь ответил Димон.
— Машин, — повторил я и задал вопрос, которым поставил друга в тупик: — А почему?
Я ведь мог рассказать Димону про Чарджер. Мог открыть ему глаза на сказку про «боязнь машин». Однако, увидев озадаченное выражение на лице у Авдеева, меня понесло:
— Ты не думал, что у каждого страха есть своя причина? Твоя девушка боится машин, а тебе не интересно разобраться в причинах ее фобии. Действительно, зачем? У каждого есть свои секреты? Если захочет, расскажет, да?
— Никитос, — попытался перебить меня Дымыч, но я осек его и процедил очевидное мне, но, видимо, не Авдееву:
— Если тебе насрать на свою девушку, почему она обязана хотеть тебе что-то рассказывать сама? Какой смысл ей делиться страхами и проблемами, если тебе на них плевать? — поднеся бокал к губам, я сделал крохотный глоток, и вскользь уточнил: — Я ни на что не намекаю, Дымыч, но ты решил разобраться в том, что между вами происходит, после того, как Амели собралась тебя отшить. Не до, а после. И вот ещё что. Если тебе не интересна твоя девушка, это не означает, что она не интересна остальным. Не думал об этом, Димон?
Глава 35. Амели
Вечер субботы пах дождем и звучал ревом тюнингованных автомобилей. Я зарулила на площадку позади старого ангара и заглушила двигатель. Бросила быстрый взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида, поправила маску и вышла из машины.
Несколько прожекторов на высоких треногах работали на всю мощность, поэтому вокруг было светло как днем. Я обвела взглядом площадку и приметила несколько знакомых лиц. А еще алый ГТР Мая.
Поморщившись, мысленно отругала себя за вспышку раздражения на Игнатова. До появления в моей жизни Лукашина мы с Маем игнорировали друг друга, лишь изредка пересекаясь на трассе. Сейчас же, после того, как Никита неоднократно записывал меня в подружки своего врага, не говоря уж о нашей встречи с Игнатовым возле клуба, я реагировала на этого человека слишком остро.
Мне до сих пор слабо верилось в то, что Май занимался распространением наркотиков. Из постоянной тусовки никто в употреблении замечен не был, Игнатов всегда держался на виду, в центре внимания. А еще он хорошо общался с Рашем. Если бы наш орг заметил хоть что-то подозрительное в поведении Игнатова, выставил бы его за дверь без права вернуться. Как сделал это ранее с Лукашиным. Май не дурак, должен понимать, что опасно торговать запрещенкой под носом у человека, авторитет которого незыблем в нашем сообществе. Рашу не составит труда сделать так, чтобы Игнатов стал персоной нон-грата в молодежной тусовке города.
Тогда что на самом деле произошло между Маем и Никитой два года назад? Говорит ли Лукашин правду?
Лукашин, Лукашин, Лукашин…
Боже, когда это закончится? Зачем я вообще вспомнила о нем после нескольких дней старательного вымарывания этого человека из своей памяти?
За последние несколько дней я уже успела четвертовать себя за события после неудачного посещения клуба. Попыталась найти адекватную причину тому, что сама полезла к Никите с поцелуями, и, когда не смогла все это связно объяснить даже себе, предпочла сделать вид, что ничего страшного не случилось.
Я устала. Мне до чертиков, до нервного зуда надоела вся эта суматоха с Димой и Никитой. Поэтому я с чистой совестью ушла на больничный и до выходных просидела дома, восстанавливая душевное равновесие.
Из интересного — ни Дима, ни Никита не горели желанием со мной пообщаться. Из хорошего — я смогла занять у Мэй необходимую для обучения сестры сумму, и теперь должна была сконцентрироваться на том, чтобы как можно быстрее эти деньги вернуть.
Именно поэтому сегодня вечером я приехала сюда. Спокойная и собранная. С привычной для меня холодной отстраненностью, которая позволяла сосредоточиться на цели, наплевав на помехи и препятствия.
Я приветственно махнула парочке знакомых и двинулась к столу организаторов, чтобы посмотреть расписание заездов. Там вместо Раша сегодня обитал Женька, при виде меня расплывшийся в улыбке:
— Привет, Амели. Давно тебя здесь не было.
— Дела, — коротко пожала я плечами. — А Раш…
— До следующей недели я за него. Сама понимаешь… — Женька смутился и нервно потер шею.
— Как он?
— А ты как думаешь? — горько усмехнулся парень.
Я понимающе кивнула и перевела взгляд на листы с ровными линиями таблиц: — Есть на сегодня в планах что-то интересное?
— Интересное или денежное? — прищурился Женя. На миг в его глазах промелькнула тень благодарности за то, что я не стала продолжать расспросы о Раше. Видимо, за последние дни его здорово достали.
— Денежное, — улыбнулась я его пониманию моего вопроса.
— Три заезда. — Женя подтолкнул мне один из листов. — На одном ставка сотка, остальные два — по триста.
Я изучила списки участников. Достойные соперники с отличными тачками. На легкую победу рассчитывать не стоит, вписавшись в эти заезды, я легко могла потерять семьсот баксов, а для меня эта сумма сейчас весьма ощутима.
— О, кого к нам ветром задуло, — донеслось откуда-то сбоку. Подняв голову, я встретилась взглядом с Маем. И порадовалась тому, что благодаря маске не видно, как я ухмыляюсь его потрепанному виду. Несколько ссадин и фингал под левым взглядом стали-таки бальзамом для моей души.
— Кто тебя так украсил, Игнатов? — с еле уловимой усмешкой в голосе спросила я.
— Тебе какое дело? — огрызнулся Май.
— Поблагодарю этого героя. — Ты уже это сделала, дура. — Цветы, например, отправлю.
— Венок ему траурный отправь, — недобро оскалился Май и вырвал у меня лист с таблицей. — Поверь, он ему пригодится в ближайшее время.
Я забрала расписание обратно и пропела:
— В очередь, Игнатов. — И для записи на заезды, и для убийства Лукашина. — А вообще, лучше придумай себе другое занятие на вечер. Ты же не выходишь на трассу, если в гонке участвую я.
— А ты решила порадовать нас своим бездарным жульничеством? — поинтересовался Май, скрестив руки на груди.
— Я всегда играю честно. Даю соперникам выбор: проиграть гонку, но сохранить машину, или опять же проиграть, но с бонусом в виде покоцанной тачки. Жень, впиши меня в эти три, — попросила я Женьку и протянула ему таблицу, нарочито игнорируя скрипнувшего зубами Мая.
— Меня тоже, — надменно махнул он рукой, не отрывая взгляда от моего лица. — Кто-то напросился на прилюдную порку.
— Не боишься, что сам же и окажешься у позорного столба?
— Не боюсь. Это ведь не я остался без надежного тыла в лице Раша. — Май убедился, что Женька внес его фамилию в расписание и только после этого вновь взглянул на меня. — Ты многим здесь насолила, белобрысая, не жди, что тебя пожалеют, когда я размажу тебя о заграждения.
Я не стала отвечать. Послав Жене улыбку, зашагала к Чарджеру, чувствуя, как в крови начинает гулять предвкушение. До первого заезда было еще десять минут, и пять из них я могла потратить на то, чтобы настроиться и подумать над тактикой.
Май — позер. Он всегда старается дать зрителям шоу, без необходимости уходя в контролируемые заносы или на протяжении всей гонки двигаясь с соперником ноздря в ноздрю, чтобы вырваться вперед только за несколько метров до финиша. Поэтому он вряд ли станет «пороть» меня во время первого заезда. Публику же нужно подогреть перед основным зрелищем.