На пороге соблазна

Один — знать не знает ничего о той, кто его любит и уважает, вторая — решила поэкспериментировать и поцеловать лицемерную мразь. Которая удачно подвернулась под руку и почему-то отказывается верить в пару Авдеев-Резкая.

Ну подумаешь, Амели захотелось проверить свою реакцию…

Ничего странного.

Нормальные же и здоровые отношения.

Сбежав по лестнице вниз, я остановился. Мне до зубовного скрежета хотелось вернуться, чтобы повторить поцелуй и разнести к херам отговорки по поводу проверок. Потому что ими можно было отмазаться до того, как Амели и мне снесло крышу. После — уже не вариант. Все равно, что отрицать очевидное и с пеной у рта доказывать, что произошедшего не было, а поцелуй — моя больная фантазия.

— Ну да, — усмехнулся я. Бросил взгляд на окна квартиры Резкой и, проведя языком по нижней губе, поинтересовался: — Нравится экспериментировать, Амели? Окей.

Хотел ли я подкинуть Резкой проблем, когда доставал из кармана мобильный и набирал Димона? Нет. Какие могут быть проблемы у тех, кто их старательно игнорирует? Я всего лишь собирался проверить, как отреагирует Авдеев на мой отчёт и чем аукнется спокойное:

— Дымыч, не дергайся. Я проводил твою малышку до дома.

Но даже зная про наплевательское отношение, меня, один черт, прибило ответом:

— Ник, я тут подумал… Может, все же бухнем?

И нет, мне не показалось и не послышалось. Я ждал от Димона хотя бы попытки наезда. Но нет. Авдеев не проронил ни слова против моего решения проводить его девушку. Не задал ни единого вопроса и, что вообще не укладывалось в голове, не поинтересовался, как Амели. Словно он успел забыть о ее существовании и приступах ревности. Или решил не обсуждать по телефону уже принятое решение.

А если я сам тебе напомню о Резкой, Дымыч? Сольешься или отморозишься?

— Да не вопрос, — ответил я. — Сейчас тогда за Лилей поднимусь и подъедем. Я как раз у ее подъезда стою. Кажется, она не собиралась ложиться спать.

Ну же! Ну же, Димон!

— Ник, — замялся Авдеев, и меня едва не порвало от истерического смеха. Этой заминки хватило, чтобы получить подтверждение собственной правоты, однако Дымыч и тут заюлил ужом: — Может, сегодня без Лильки? Втроём как-нибудь потом посидим.

— Мужская компания, крепкий алкоголь и разговоры не для девочек? — поинтересовался я, едва сдерживая приступ хохота.

— Типа того.

— Давай тогда у меня, Дымыч. Я хотя бы морду обработаю. Окей?

— Окей, Никитос, — повеселел Авдеев. — Полчаса, и мы с бухлом у тебя.

Он сбросил звонок, а я уставился на мобильный и захлебнулся смехом.

То есть, как побухать, так полчаса и сам всё куплю, а как к малышке, так нахрен торопиться и что-то делать?! Дымыч, а тебя ничего не смущает?

И этот не требующий ответа вопрос неожиданно поставил меня в тупик. Ведь до стрельбы в университете Авдеева ничего не смущало. Я уверен, он даже не собирался менять стабильный и до тошноты предсказуемый распорядок.

Ему хватало «малыша», совместного обеда в университете и ужинов с девушкой у родителей. А Амели устраивала эта пародия отношений, и что-то торопить… О нет, с ее фобией это было бы странным. И удивительного в том, что Лев Андреевич вцепился в такую невестку руками и ногами, тоже не было. Даже понятно, почему он опекал ее и считал идеальной партией для сына. Ведь оба Авдеевых видели в Резкой исключительно Лилю и нихрена не знали про Амели.

Как будто я знаю…

Хмыкнув, я вызвал такси и всю дорогу до дома перекатывал крупицы информации о Резкой. Утверждать, что знаю Амели лучше того же Димона, я не мог.

Чарджер, стритрейсинг и аромат кофе с миндалем. Успокаивающее девушку «Леля», плавящие мозг сериалы про врачей и пожарных и отключающий уже мою голову вкус губ.

Я не знал о ней ничего такого, что не мог узнать любой другой, но готов был поклясться — как никто другой хотел знать больше. Не понимая, зачем мне это «больше» и почему, встречая Дымыча на пороге, я сжал кулаки от веселья на лице друга, а на языке крутились вопросы, которые нельзя задавать.

Циничная мразь? Возможно.

Только и он не лучше, Леля. Нихрена не лучше…

Я не стал развивать разговор про драку с Игнатовым и отмахнулся от вопроса, с кем успел закуситься, скупым: «С парой идиотов».

— Сам как? — спросил я у Димона, но, заглянув в первый принесенный Авдеевым пакет и оценив подозрительное количество бутылок в нем, удивленно присвистнул: — Если здесь три вискаря, коньяк, текила, я так понимаю, ужраться в сопли ты собрался не фигурально?

— Никитос, давай без приколов? — потупился Дымыч. Выудил из второго пакета похожую коллекцию бутылок и огорошил меня поторапливающим: — Давай уже разливай.

— С чего начнем? — поинтересовался я и хмыкнул внезапному признанию Авдеева:

— Мне нужен твой совет.

— По поводу, Дымыч?

— Я не знаю, что мне делать с Лилькой.

«Свалить от нее в туман», — подумал я, но вслух произнес нейтральное: — А что с ней не так?

— Со мной, а не с ней, — удивил меня Авдеев. Жестом поторопил определиться с тем, что мы будем пить, и после того, как я свернул пробку у бутылки виски, попросил: — Налей нормально, Ник.

— Не вопрос.

Взяв и наполнив практически до краев два бокала, я протянул один Димону и, пригубив из своего, вскинул брови очередной странности в поведении Авдеева. Он опрокинул в себя вискарь, словно воду, налил себе снова и сразу же ополовинил вторую порцию жадным глотком.

— Дымыч, — протянул я. — Если я за тобой буду гнать, советчика из меня не выйдет.

— В общем, я тут сегодня полдня ходил думал, — начал Димка, пропустив мимо ушей мою фразу. Выдохнул перед тем, как допить оставшееся в бокале, и вновь налил в него на две трети. — В общем, нихуя хорошего я не надумал, Никитос.

— Оно заметно.

— А знаешь в чем прикол? — спросил Авдеев. — Я не чувствую вины за вчерашнее, хоть башкой и понимаю, что это не нормально.

— Стресс, — подкинул я оправдание Дымычу и вскинул брови в ответ на его сорвавшийся в крик возглас:

— Да нихуя, Никитос! Я должен был думать о Лильке, а сам… — Авдеев мотнул головой и, вновь приложившись к спиртному, нервно рассмеялся: — Блядь, ты с Листвиной сколько зажигал? Два месяца. Два, Никитос! А я с Лилькой уже год! И нихрена не сдвигается.

— Дымыч, ты либо поясняй свою логику, либо дай мне догнаться до ее уровня, — рассмеялся я, не понимая, куда клонится разговор и при чем здесь Аленка.

— Сейчас, — кивнул Авдеев. Выпил вискарь и требующим взглядом дал понять, что единственный способ понять ход его мыслей — пить.

— Окей, — кивнул я. Выцедил содержимое своего бокала и, выдохнув, поморщился: — Дымыч, я второй сразу не выпью. Вызывай пояснительную бригаду.

— Наливай, — махнул ладонью Авдеев и рванул с места в карьер: — Ты с Алёной как познакомился?

— Дымыч, не тупи. Ты прекрасно знаешь, где и как мы познакомились, — рассмеялся я, не видя никакой взаимосвязи между мной и Листвиной и Авдеевым с Резкой. — Хочешь поностальгировать? Валяй. Я не спешу.

— При чем здесь ностальгия, Ник? — с пустого места взвинтился Авдеев. — Ты с Алёной вообще не церемонился. Даже не пытался за ней ухаживать. Подкатил в клубе и в этот же день, как в порядке вещей, улетел с ней в Москву.

— Про бригаду и пояснения не забывай, — напомнил я.

— А ты меня дослушай! — рявкнул Димка, грохнув ладонью по столу, и меня в ответ сорвало с тормозов:

— Попробуй для начала говорить по делу, а не ходить кругами! Хочешь свозить Резкую в Москву? Вези. В чем проблема? Хочешь обсудить мои отношения с Алёнкой и натянуть их на ваши с Резкой? — я посмотрел на опешившего Авдеева и усмехнулся: — Не получится, Дим. Ты не я, а твоя Лиля ни разу не Алёна. И, если уж на то пошло, я напомню тебе одну маленькую, но важную деталь. Мы с Алёной даже не думали казаться лучше, чем есть. А вы? Спорим, Лиля не знает, что ты хотел поступать на истфак?

— Это не важно, — огрызнулся Дымыч и поперхнулся от моего вопроса: