Страница 13 из 19
XIV.
Обсудив подробности визита Марѳы Семеновны, Лугинин остался недоволен своим поведением. Во-первых, сама могла заподозрить, что он нарочно ее напоил, и, во-вторых, Капочка тоже могла претендовать на его откровенную безцеремонность. Он видел эти детски-простые глаза, смотревшие на него с таким удивлением, слышал этот простой ответ на его предложение. Многия девушки в известном возрасте мечтают о монастыре, бто -- последняя дан детской чистоте помыслов и желаний, еще не омраченных ничем. Сначала Евгений Васильевич не придал этому никакого значения, а потом серьезно задумался. Ведь бывают совершенно исключительныя натуры, и очень может быть, что Капочка принадлежит именно к таким натурам. Чем больше Евгений Васильевич думал об этой девушке, тем сильнее она ему нравилась. Да, положительно нравилась... И приходилось чего-то ждать, пропуская дорогое время. В конце ноября он не выдержал и отправился на Трехсвятский. Марѳа Семеновна встретила его особенно любезно, совсем по-родственному. -- Чем ты меня тогда напоил-то?-- спрашивала она, ухмыляясь.-- На друтой-то день я вот как головой маялась... -- Это с непривычки, Марѳа Семеновна... Вино самое легкое. -- А я-то, дура, обрадовалась! Твоя-то Агаѳья что обо мне подумает?.. Ах, ты, белая косточка, посмеялся ты над простой приисковой бабой... -- Не мог же я вам сказать, Марѳа Семеновна, что довольно. Это невежливо., -- Ладно, ладно, не заговаривай зубов... Не вчера родилась. Конечно, явился на сцену неизбежный самовар, но Капочка не выходила. Евгений Васильевич несколько раз посмотрел на то место, где она обыкновенно сидела, а потом быстро обернулся, когда послышались шаги. Опять была не Капочка, а какая-то новая горничная. От Марѳы Семеновны не ускользнуло это движение гостя, и она с ядовитой простотой заметила: -- Капы нет дома... Она уехала погостить к родным. Евгений Васильевич даже покраснел, как школьник, пойманный на месте преступления. -- Я так привык ее видеть всегда на одном месте и всегда такой молчаливой. Вообще она какая-то странная у вас... Когда вы были у меня, я пробовал с ней заговорить, и ничего не вышло. -- По-нашему, по-старинному, девушки и не должны разговаривать со сторонними мужчинами... Это ваши барышни с кавалерами лясы точат, а наши стыд свой знают. -- Чего же тут стыдиться? -- А мало ли что другой мужчина скажет? У девушки-то золотом уши завешены, недаром пословица молвится. На свою Капу не могу пожаловаться: не вертоватая она. Воды не замутит... Вот сколько времени живем вместе, а я и голосу ея, кажется, не слыхала. Теперь вот уехала, а мне скучно без нея... Все-таки живой человек в дому, хоша и голосу не подает... Кулак-баба очевидно перехитрила барина, предупредив его замыслы, и Евгений Васильевич почувствовал себя очень глупо. Оставалось политично выведать, куда уехала Капочка, но и тут вышла неудача. -- Мало ли у нас родни по купечеству,-- ответила Марѳа Семеновна с деланно-глупым лицом.-- До Москвы не перевешать, а пообедать не у кого. Капа-то уехала к троюродной сестре Таисье, а ежели ея не застанет дома, так проедет к тетке. Не знаю и сама, где она сейчас. Жаль было отпущать, да и то сказать: что она высидит на Трехсвятском? Девичьи-то года летят скоро, не успела оглянуться, как в перестарки попала... А здесь какие женихи? Ну, там, может, Бог и судьбу пошлет... Адрес был точный и обяснение недурно. В последнем Евгений Васильевич еще раз получил одну из тех царапин, какия умеют делать только женщины. Пришлось притвориться непонимающим и проглотить пилюлю. Вопрос о Капочке был исчерпан. -- Да, так вот как...-- несколько раз задумчиво повторил Евгений Васильевич, в упор глядя на хозяйку. -- Да, вот этак, белая кость...-- отвечала Марѳа Семеновна, не двинув бровью. -- А как ваши карты, Марѳа Семеновна? -- Карты-то не обманут, голубчик... Все как на ладони покажут. Все хлопоты мне обещают через червоннаго короля. Домой вернулся Евгений Васильевич в скверном настроении. Промятая баба перехитрила и спрятала Капочку, как сказочную принцессу. Вообще получалось что-то сказочно-скверное. Дома Евгений Васильевич долго шагал по своему кабинету, а потом позвонил Гаврюшку. Верный раб явился. Он был мрачен. -- Ты что это надулся, как мышь на крупу? -- Чему радоваться-то? В прежние разы Марѳа Семеновна завсегда мне высылала по агроматному стакану водки... -- А теперь не получил ничего? -- Ни Боже мой... Остребенилась она, Марѳа-то Семеновна, не знамо за что, а уж я-то, кажется, старался завсегда. Моей тут причины никакой нет... -- Да, плохо дело... Барин опять заходил по кабинету, а Гаврюшка стоял у дверей и смотрел на него. Потом барин остановился, оглядел Гаврюинку с ног до головы и проговорил решительным тоном: -- Нет, ты положительно глуп, Гаврюшка... Да, глуп. -- Это уж как вам будет угодно, барин... -- Ах, если бы ты не был глуп!.. Нет, ничего не выйдет. Ступай... У Евгения Васильевича мелькнула мысль о том, чтобы через Гаврхшку разведать о том, куда увезли Капочку. От прислуги трудно скрыться, да и живой человек не иголка. Но этот план разлетелся в дребезги, как только Евгений Васильевич посмотрел на рожу Гаврюшки: продаст за стакан водки. А ведь как бы удобно было через него все разузнать... Нет, все равно, ничего не выйдет, как ни поверни. Все-таки, дня через два, Евгений Васильевич послал Гаврюшку под каким-то предлогом и дал рубль. -- Это, значит, на пропой?-- недоумевал Гаврюшка. -- Как знаешь... Нехорошо угощаться все на счет штейгера, а Марѳа Семеновна водки тебе больше не даст. -- Нет, не даст... И что ее ущемило, подумаешь?.. -- Ты ей на глаза не показывайся... Гаврюшка вернулся с Трехсвятскаго пьяный в лоск, так что получил способность выражаться членораздельно только на следующий день. -- Ну что, каково сездил? -- А так... Ну и Марѳа Семеновна!.. Чисто, как Мамай сделалась: зверь-зверем ходит. Всех поедом села... Никакого с ней способа не стало. Сильно плачутся на нее приисковые-то... -- И ты тоже плакал? -- Ну, мне-то наплевать... Ведь увидала-таки меня, как я ни хоронился, увидала, этак усмехнулась, и говорит: "Скажи своему барину, чтобы прислал кого-нибудь поумнее"... Очень мне это обидно стало, ну, мы со штегерем и того, росчали еще полуштофчик... Опять глупо вышло и еще как глупо-то. Евгений Васильевич даже закусил себе губы, представив, как Марѳа Семеновна торжествовала, раскрывая его подходы. Словом -- чорт, а не баба. Евгений Васильевич решил обратиться за советом к Антону Иванычу. Он написал ему длинное письмо, подробно изложив весь ход дела. Скрывать было нечего. Почта на промыслах пересылалась "с оказией", и Евгений Васильевич принял все необходимыя предосторожности, чтобы письмо дошло по адресу, а не попало в руки той же Марѳы Семеновны. Все могло случиться, и всего нужно было ожидать. Ответ получился только через неделю, показавшуюся Евгению Васильевичу целой вечностью. Антон Иваныч писал своим старчески-мелким почерком: "Спешу немедленно ответить на ваше письмо, милостивый государь кой, Евгений Васильич... Во-первых, никак не могу одобрить вашего поведения, ибо скоростью своих поступков вы только замедлили естественный ход дела. Во-вторых, мною изобретен некоторый подход под сию Марѳу Семеновну, именно: я раздобыл некоторый документ на покойнаго Михея Зотыча. Положим, сия претензия совершенно вздорная, ибо все установленные сроки истекли и покрылись давностью, но это только предлог к тому, чтобы я мог приехать на Трехсвятский для личных обяснений с упомянутой выше женской особой. Поведу дело "на совесть": хочет -- заплатит, хочет -- нет. Главный секрет в том, что при деловом разговоре должен выясниться вопрос, на каком основании юридическом сия особа женскаго пола владеет Трехсвятским и какая юридическая роль девицы К -- мы М--ы. Я сначала постараюсь запугать эту Марѳу, а со страху баба все и выболтает. Главное условие: вас, государь мой, я не знаю, не видал и в первый раз буду слышать вашу фамилию. При случае даже обругаю и пущу некоторую клевету. Что делать: а ла гер ком а ла гер. Затем, относительно таинственнаго исчезновения девицы К. навел необходимыя справки через небезызвестнаго вам приказчика Спирьку, причем оказалось, что никакой троюродной тетки Таисьи в роду у них не существует и не существовало, а также и многочисленной родни. Вся генеалогия Спирьке известна доподлинно, хотя он и путает с пьяных глаз. Между, прочим, он в пьяном же виде предложил одну мысль, именно, что у Марѳы Семеновны ведутся изстари какия-то дела с раскольничьими скитами. Сие очень важно... На Трехсвятский приеду на будущей неделе, а оттуда, "тайно образующе", проберусь и к вам, милостивый государь мой. Моя Татьяна Марковна кланяется вам, памятуя вашу незабвенную услугу по возстановлению нашего семейнаго очага, священный огонь на коем пылает и по-днесь. Впрочем, имею честь быть, милостивый государь мой, Евгений Васильевич, вашим