Честь Рима

И это не слишком отвлекало четырех мужчин в черных туниках и плащах, которые шли по улице, где были сосредоточены городские мастерские по дублению кожи. Благодаря указу предыдущего наместника, который хотел, чтобы тошнотворный запах мастерских был сосредоточен в одном районе, как можно дальше от его штаб-квартиры, для них была выделена территория вниз по реке от пристани и на одну улицу назад от Тамесиса. От улицы вниз к реке шла канава, питаемая отводным ручьем, который отводил отходы кожевенных мастерских. Несмотря на это, отвратительный запах, поднимавшийся из канавы, был ежедневным оскорблением для тех, кто жил по обе ее стороны.

Они подошли ко входу в один из дворов, где бригады рабочих подготавливали туши, поднимая их на деревянные рамы, где к их конечностям были прикреплены железные крюки, чтобы разложить их и облегчить работу тем, кто потрошил мертвых животных, прежде чем снять с них шкуры эту квалифицированную работу выполняли выносливые люди с очень острыми ножами. Когда вошли четверо членов банды, скорняки сосредоточились на своей работе и сделали вид, что не заметили гостей и не поинтересовались, зачем они пришли. Одни и те же люди приходили к хозяину каждый месяц, двое из них держали за ручки небольшой сундук, который всегда становился несколько тяжелее, когда они уходили и приступали к следующему делу, которое входило в сферу интересов Цинны.

В этот день визит проходил в обычном режиме, несмотря на ощутимое напряжение, вызванное нападением на баню Мальвиния. Лидер группы, стройный темноволосый человек с приветливым выражением лица, широко улыбнулся, широко расставив руки в знак приветствия, и подошел к владельцу мастерской, который сидел на табурете возле крошечного таблиния, где хранились его записи и сундук, в котором он бережно хранил выручку.

— Друг Гракх! Как идут твои дела в этот прекрасный день?

Гракх, грузный мужчина с седыми волосами и в испачканном кожаном фартуке, поднялся с трудом, его манера была настороженной и сдержанной.

— Мне не о чем роптать, Назон. У меня хватает работы и забот.

— Рад это слышать. Однако, несмотря на то, что это мой обычный день сбора, ты, кажется, несколько удивлен, увидеть меня здесь.

Гракх указал на темное пятно на фоне ясного неба над дымящимися руинами бани.

— Говорят, ваши парни сожгли дом Мальвиния прошлой ночью. Говорят, он придет за вами.

— Если они так говорят, то они полностью ошибаются, друг. Мы не имеем к этому никакого отношения. В нашем ветхом городке слишком много пожаров. Я подумываю обратиться к претору с просьбой создать противопожарную службу для борьбы с таким скандальным положением дел. В конце концов, такие порядочные налогоплательщики, как ты, заслуживают того, чтобы власть имущие заботились о них должным образом, не так ли?

Назон взглянул на чистое небо и вздохнул.

— Теплая погода для этого времени года. Что ты скажешь насчет предложить мне и моим людям что-нибудь выпить? Очень хочется выпить, да еще и потом тащить с собой этот сундук. — Он пристально посмотрел на собеседника, и Гракх не сразу кивнул в ответ. Он достал из кармана фартука тряпку и протер лоб, а затем повернулся к мальчику, который нес через двор два ведра с кровью.

— Луперкий. Положи это и принеси нам вина и кубки. Быстро, парень.

Мальчик сделал то, что ему сказали, и исчез через дверь, ведущую в дом, пристроенный к дубильне.

Назон подошел к табурету и сел, прислонившись спиной к стене и сложив руки, наклонив лицо, чтобы воспользоваться солнечным светом.

— Ах да, прекрасный день… — Он резко сел. — О чем я думаю? Где мои манеры? Присаживайся, Гракх. Мы можем дружески поболтать за кубком винца, прежде чем я и мои парни отправимся в свой веселый путь.

— У меня сегодня много работы, к сожалению, свободного времени нет.

Лицо Назона стало невыразительным, а голос ровным, когда он повторил:

— Нет времени?

Гракх беспокойно зашевелился и огляделся. Заметив неподалеку пустую деревянную кадку, он поспешил за ней и поставил ее перевернутой возле Назона, затем тяжело сел.

Назон улыбнулся, наклонился и шлепнул кожевника по толстому колену.

— Вот! Так-то лучше! Мы с тобой сидим на солнышке и мило беседуем за чашей вина — когда эта мелкая струя мочи, конечно, вернется вместе с ним — прямо как пара старых приятелей, а?

— Если ты так говоришь, — настороженно ответил Гракх.

— Итак, что нового в мире, Гракх?

— Нового?

— Да, нового, — медленно ответил Назон, как будто обращался к идиоту.

— Что ты имеешь в виду?

Он театрально закатил глаза.

— Давай посмотрим. Например, твоя молодая жена. Как проходит ее беременность? Ты, должно быть, с нетерпением ждешь появления нового члена семьи, которого можно будет задействовать в твоем деле, как только он сможет ходить.

— Беременна? — Гракх выглядел озадаченным. — Она… она не беременна.

— Не беременна? — Назон нахмурился.

Их прервала грузная женщина с круглыми красными щеками, вышедшая из дома, неся под мышкой маленькую амфору и несколько кожаных мензурок с ручками на бечевке. За ней вышел мальчик с корзиной, в которой лежали маленькие буханки хлеба. Назон посмотрел на нее, приподняв бровь, когда угощение было расставлено между двумя сидящими мужчинами.

— Ты уверен, что она не ждет ребенка? Судя по ее виду, я бы сказал, что это могут быть даже близнецы. — Затем он хлопнул себя по лбу. — О, теперь я вижу! Ты, должно быть прав, Гракх. Она не беременна, а просто толстая, как свинья. — Он разразился хохотом, и трое его спутников присоединились к нему.

Некоторые из тех, кто работал во дворе, рискнули взглянуть на несчастную сцену. Жена Гракха покраснела и бросила на мужа страдальческий взгляд, прося поддержки. Тот покачал головой и жестом указал на дом.

— Оставь нас, моя дорогая.

Когда она отвернулась, Назон бросился к ней и сильно ударил ее по заднице. Она вскрикнула и отбежала в безопасное место с обиженным выражением лица, которое свидетельствовало о грядущих резких словах между ней и ее мужем в тот момент, когда Назон и его люди уйдут.

— Не делай так больше, — сказал Гракх сквозь стиснутые зубы.

Назон вытащил пробку из амфоры и наливал себе вино, но застыл на месте.

— Ты угрожаешь мне, старик?

Гракх посмотрел вниз на свои обутые в сандалии ноги и тихо произнес.

— Просто не обращайся с ней так. Вот и все.

Назон медленно поднялся на ноги, от его прежней насмешливой веселости не осталось и следа.

— Почему, Гракх, я думал, мы друзья.

Внезапным движением он плеснул вино из кубка в лицо кожевнику, а затем швырнул кувшин в стену над его головой. Он разлетелся на осколки, а вино разлетелось по штукатурке и частично залило голову Гракха.

— Нам здесь не рады, парни. Так что мы уйдем, как только этот жирный ублюдок расплатится. — Он пнул Гракха. — Шевелись!

Кожевник поднялся на ноги, сгорбив голову, и поспешил в свой таблиний. Раздался нервный скрежет ключа, вставленного в замок и повернутого, затем слабый скрип петель, потом болезненное ворчание, после чего он вышел, неся в руках крепкий ящик. Он поставил его на место, открыл крышку, и Назон отсчитал монеты в свой сундук.

— …сорок восемь, сорок девять и пятьдесят. Это твой ежемесячный взнос, и, скажем, еще десять за испорченную вещь. — Он указал на брызги вина на подоле своей туники. — Закройте ящик и в путь, парни.

Он поднялся и повел свою группу к воротам, ведущим на улицу. Когда он приблизился, группа людей в зеленых туниках и плащах расположилась в проеме. Их головы были закрыты капюшонами плащей, а рты закрыты шейными платками. Их было пятеро. Высокий мужчина в центре, справа от него — невысокий громоздкий человек, слева — худой. По бокам от них стояли двое крепко сложенных мужчин среднего роста.

Назон и его люди замерли. Прочистив горло, Назон сделал жест приветствия открытой рукой.

— Друзья мои, что это значит? Мы просто идем по своим делам. Эта кожевенная мастерская находится на нашей территории, как договорились наш и ваш главы. Поэтому, если вы не возражаете, я хотел бы любезно попросить вас убраться отсюда, пока Цинна не узнал, что вы угрожаете нашему перемирию.