Честь Рима

Катон пожал плечами. — Вот так и бывает, брат. Но мы будем помнить тебя.

— Присмотрите, за моей маленькой Камеллой … Обещайте мне. — Его хватка болезненно сжалась.

— Я клянусь.

Хватка ослабла, и лицо ветерана выглядело почти умиротворенным. Он облизнул губы и слабо толкнул Катона. — Идите. Помогите Рамирию и его ребятам … Я подожду здесь.

Катон опустил голову ветерана обратно на пол и поднял меч, прежде чем подняться на ноги. Он кивнул на прощание Гереннию и выбежал через дверь в тепидарий. Тут же в его уши ударили испуганные крики женщин среди грохота мебели, звона и скрежета лезвий. Сделав паузу, чтобы подвести итоги, он оглядел комнату. Оно была не более десяти квадратных шагов и все еще сохраняла большую часть тепла от системы гипокауста даже через несколько часов после того, как печь перестала подпитываться топливом. Некоторое время назад люди Мальвиния наслаждались оргией в ​​компании нескольких городских проституток, в том числе парочки катамитов[13]. Теперь они сгрудились и тряслись за свои жизни, в то время как другие участники оргии отошли в дальний угол и стояли плотной группой. На полу валялись тела, но Катон мог видеть, что почти все люди Рамирия все еще стояли на ногах, окружив лидера и последних его людей. Один член банды стоял на коленях позади своих, работая кинжалом, расширяя вентиляционное отверстие внизу стены.

Катон осторожно приблизился к проституткам, остановившись на расстоянии длины меча от них, и указал на дверь раненой рукой. — Идите!

Они вздрогнули от его повышенного голоса, но никто из них не двинулся с места, которое, по их мнению, было безопасным углом.

— Долбанное здание горит, — настойчиво продолжил Катон. — Цинна преследует только людей Мальвиния. Вы поджаритесь, если останетесь здесь. Идите, Харон вас забери!

Он отошел в сторону и замахнулся мечом на размалеванную женщину. Она вскрикнула, прежде чем броситься к двери, и остальные тут же побежали за ней.

Тогда Катон повернулся, чтобы присоединиться к Рамирию в последней атаке. К этому времени только одноглазый предводитель все еще стоял на ногах, нанося удары длинным мечом, который он отобрал у одного из своих людей, и удерживая ветеранов на расстоянии. Позади него человек, который расширял вентиляционное отверстие, теперь извивался в нем ногами вперед.

— Ты найдешь Мальвиния! — крикнул предводитель через плечо. — Скажи ему, что это были люди Цинны. Двигай!

Бандит проскользнул внутрь и скрылся из виду.

Рамирий и один из его людей взяли маленький стол и наклонили его, чтобы сформировать импровизированный щит, и теперь префект лагеря отдал приказ атаковать, используя его в качестве укрытия. Одноглазому удалось нанести один удар, расколов край стола, прежде чем он врезался в него и отбросил назад, прижав к стене. Рамирий выхватил свой пугио и дважды ударил врага в лицо, прежде чем острие попало в глазницу и вонзилось в его череп, проворачиваясь из стороны в сторону. Головорез ненадолго заметался, прежде чем внезапно обмяк и рухнул.

Рамирий отодвинул стол и оттащил их лидера от вентиляционного отверстия, затем указал на одного из своих людей. — Сандин, иди за этим ублюдком и прикончи его.

Из отверстия вырвался поток горячего воздуха, пропахшего древесным дымом.

— Нет, — приказал Катон. — Пусть бежит.

— Что? — Рамирий повернулся к нему в замешательстве. — Почему?

— Ты слышал его, — Катон указал на павшего предводителя. — Он назвал нас людьми Цинны. Это то, что Мальвиний как раз и должен услышать. Отпустим его.

Рамирий тяжело дышал, все еще возбужденный стычкой. Он сглотнул и кивнул, заставляя себя успокоиться.

Катон огляделся. — Большая часть мебели будет хорошо гореть. Сложите ее и подожгите. Потом выводи своих людей наружу.

— Да, господин. — Рамирий помедлил. — А наши мертвецы?

— Оставь их. Просто возьми раненых и доставь их на склад как можно быстрее. Держитесь переулков. Я присоединюсь к вам там со своими людьми, как только у нас будут свидетели, которые увидят наши цвета.

Рамирий ответил на приказ коротким кивком, и Катон оставил его разводить костер, а сам направился в аподитерий, чтобы проверить, как там разгорается пламя. Густой дым уже стелился по атриуму, и когда он приблизился к арке, ведущей в аподитерий, он увидел пламя, вырывающееся из кучи полотенец и простыней, которые его люди свалили в четыре костра внутри комнаты. Он удовлетворенно кивнул и вернулся в кладовые, где взял две банки масла. Вернувшись в тепидарий, он передал их одному из ветеранов Рамирия, который складывал мебель в кучу. Другой ветеран зажег небольшое пламя с помощью своей трутницы и слегка подул на дымящиеся древесные стружки, которые он использовал, чтобы разжечь пламя.

Помня о том, что другой костер уже яростно полыхает, Катон приказал Рамирию вывести своих людей, и они последовали за ним обратно по коридору, мимо тел и луж крови. Подойдя к Гереннию, он остановился, но ветеран-великан был уже мертв, и на его лице застыло страдальческое выражение.

Когда они добрались до атриума, Катону пришлось прикрыть лицо, когда он поспешил мимо аподитерия в холодную ночь снаружи. Рамирий и его люди уже расходились, смешиваясь с толпой, собравшейся на улице. Из угла главного здания выбежали еще люди, и Катон заметил Аполлония и людей, которым было поручено заставлять рабов сидеть тихо.

— Проблемы? — спросил Катон.

— Никаких. Они были кроткими, как ягнята. Я отпустил их, как только услышал шум. Не волнуйся, я передал им сообщение — сказал им, что это дело рук Цинны. Сказал, что когда все закончится, в Лондиниуме будет один вождь преступного мира, и это будет не Мальвиний. Думаю, они в это поверили.

— Хорошо.

Раздался грохот, и оба они повернулись к бане. Катон наблюдал, как часть крыши над аподитерием рухнула, и языки пламени унеслись в темноту. Вокруг карниза тепидария появилось больше дыма и пламени, а край здания рядом с топкой засветился на фоне темного неба. Раздался внезапный грохот, когда пламя перекинулось на масло в одном из складских помещений. Бушующее красное зарево освещало внутреннюю часть стены, окружающей комплекс, и также освещало лица толпы, собравшейся на улице, чтобы стать свидетелями развернувшегося зрелища.

— Нам пора уходить, — сказал Аполлоний.

Катон кивнул. — Выведи людей тем же путем, которым они пришли. Затем вернись на склад. Рамирий и его отряд доберутся туда также самостоятельно.

— А ты?

— Я пойду следом. Иди.

Его группа побежала за угол здания, оставив Катона стоять в одиночестве перед пожарищем. С резким грохотом обрушились бревна, раздался глухой грохот и треск новых всполохов пламени, когда с фонтаном искр упали другие секции крыши. Он медленно повернулся лицом к толпе, собравшейся у ворот и на улице за ними. В основном на их лицах был шок. Некоторые смотрели с благоговением, разинув рты, все они были ярко освещены огнем. Но все, что они могли видеть от Катона, это его темные очертания на фоне пламени. Он поднял руки и закричал, чтобы его услышали сквозь грохот пламени.

— По приказу Цинны! Пусть весь Лондиниум знает, что с Мальвинием покончено!

Он шагнул вперед и выждал мгновение, достаточное, чтобы убедиться, что многие увидят цвет его туники, затем повернулся и последовал за Аполлонием.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

На следующее утро дым, все еще поднимавшийся от обугленных руин термы, был виден по всему городу, а в воздухе близлежащих кварталов стоял удушливый запах гари. Ущерб был нанесен в основном в пределах стен комплекса, но солома на нескольких близлежащих зданиях также загорелась, когда горящие обломки упали на их крыши и подожгли их, и только оперативные действия не позволили пламени распространиться дальше. Это не слишком утешило тех, чьи дома и торговые лавки были повреждены, а остатки залиты водой из ближайшей водосточной трубы.

13

Катамит, в Древней Греции и Риме катамит (лат. catamitus) был половозрелым мальчиком, который был близким другом пожилого мужчины, обычно состоявшего с ним в педерастических отношениях. Как правило, это был термин привязанности и буквально означает «Ганимед» на латыни, но он также использовался как термин оскорбления, когда он был направлен по отношению ко взрослому мужчине.