Честь Рима

— Что тогда?

— Я думаю, мы могли бы остаться на некоторое время, по крайней мере, пока люди в Риме не начнут забывать лицо Клавдии и вернуться станет безопасно. Может быть, несколько лет. Но теперь, когда самые важные племена с нами в мире, есть места и похуже. Кстати говоря, Боудикка и Прасутаг, должно быть, уже уехали.

— Сегодня утром, — подтвердил Аполлоний. — Пока ты был в штабе. Боудикка, казалось, стремилась лично попрощаться и выразить свою благодарность. Интересно, что она имела в виду?

Катон пожал плечами и поспешно поднял чашу, чтобы сделать еще глоток, чтобы не отвлекаться на эту тему. Но шпион не хотел, чтобы вопрос был так просто проигнорирован.

— Есть ли возможная связь между этим и тем, что случилось с теми сундуками, которые были спрятаны в повозке?

После победы выжившие и раненые праздновали в гостинице, напиваясь до беспамятства. Только на следующее утро обнаружилось исчезновение телеги. Не имея возможности вернуть сундуки в штаб-квартиру, Катон счел необходимым, чтобы знающие люди поклялись молчать и не навлекать на себя гнев наместника.

— Оглядываясь назад, кажется было большой небрежностью не поставить охрану у повозки, — сказал Аполлоний.

— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать, — ответил Катон.

— Нет. Я полагаю, что нет. Я просто надеюсь, что деньги взяли те, кто в них больше всего нуждается. Как, например, ицены. Они могли бы использовать такое состояние, чтобы заплатить налоги, которые они должны. А еще есть семьи Рамирия и других, погибших в борьбе с бандами. Им не помешала бы помощь.

— Думаю, могли бы, — согласился Катон. Он поймал взгляд Макрона, и тот понимающе улыбнулся.

Катон был разочарован в себе за такую мимолетную ​​открытость. Казалось было правильным поступить так, чтобы вознаградить иценов за их помощь. У племени уже было достаточно, с чем бороться без дополнительного бремени принуждения платить налоги, которые они не могли себе позволить. Он посоветовал Боудикке убедиться, что небольшой запас серебряных монет будет «отмыт» переплавлен и перелит в монеты иценов, чтобы в них нельзя было признать монеты, украденные из провинциальной казны. А те, что достались семьям погибших ветеранов, достаточно легко смешать с другими монетами, циркулирующими в провинции, не привлекая внимания. Катон не сообщил о судьбе сундуков с сокровищами ни одному из своих товарищей, надеясь защитить их, если кражу когда-либо проследят до него.

— Мы в долгу перед Боудиккой, — сказал Макрон. — Было бы справедливо сделать так, чтобы ицены получили какую-то награду. То же самое касается ветеранов.

Катон кивнул. Он наполнил свою чашу, а затем и своих товарищей. — Тост.

Аполлоний улыбнулся. — Я полагаю, тост должен быть в честь Рима.

Катон немного подумал и поднял чашу. — Пусть будет за честь Рима.

— Ага, — рассмеялся Макрон. — Я выпью за это. Честь и мир. Мы это заслужили. Я с нетерпением жду возможности прожить в мире свои дни здесь, в Британии с Петронеллой под боком.

— Кстати, об этом… — начал было Катон. — Наместнику нужны хорошие люди, чтобы укрепить его армию.

— Ему нужен я?

— Что-то в этом роде.

Макрон глубоко вздохнул. — Мне не терпится рассказать об этом Петронелле.

Катон почувствовал дуновение ветерка на своей щеке и, взглянув вверх, увидел, что с востока приближается полоса дождевых облаков. — Нам лучше поторопиться с выпивкой. Я думаю, что надвигается буря…