Кататония

— Мелтон не видел во мне интересного гостя. Таких как я, считал он, конечно, очень хотят увидеть на шоу, но уже через пять минут зрители начинают переключать каналы. — Хантер сконфуженно улыбнулся, словно в этом обидном наблюдении была доля правды. — Меня постоянно брали крупным планом, что, на самом деле, достаточно дискомфортно. Представь себе, будто собеседник постоянно придвигается к тебе во время разговора, буквально пожирает глазами и заглядывает в рот. У меня было ощущение, как будто десятки тысяч человек дышат мне в лицо. Крупный план хорош для кино. Для актеров. Вот, посмотрите! Как расправляются мельчайшие морщинки на его лице, как легкая полуулыбка покрывается истерической дрожью. Для телевидения такие детали несущественны, да и не естественны. Если ты берешься плакать, то делаешь это почти по-настоящему. И в этом вряд ли найдется хоть что-то тонкое или красивое. К тому же мне буквально приказали не поворачиваться в профиль: команда редакторов Мелтона нарыла где-то издевательское исследование, в котором доказывается то, что, когда я поворачиваюсь в профиль, домохозяйки отвлекаются от просмотра моего шоу, вспоминая про глажку белья.

Я нахмурился в непонимании. Хантер раздраженно закатил глаза, заливаясь краской.

— Я, видите ли, становлюсь похожим на гладильную доску. — Спустя минуту пояснил он. — Это должно быть смешно.

«Потом начались интервью про интервью и прочая суета. Хантер где-то проговорился о том, как действительно относится к Мелтону и как трудно с ним работать. — Неторопливо продолжала ты. — Мелтон в свою очередь поначалу никак не комментировал эту ситуацию, но лишь для того, чтобы дать интервью наижелтейшему изданию «ШерлиБу», где он в двух колонках язвил об умственных способностях моего брата. Для зрителей случившееся стало скандалом. Открытием! В действительности же всё вернулось к тому, с чего начиналось».

.

.

.

— Я не хотел становиться твоим сопровождением на тот свет, понимаешь ли. Я пробыл в этой системе целую жизнь не для того, чтобы в один момент оказаться очередным смертником. Мирза видит: я заслужил большего. Я выгрыз это "большее" хотя бы потому, что нашёл в себе силы жить. Сумел выжить. Когда мне сообщили, что ты будешь в составе группы, я понял: мы всего лишь достойная прислуга, закопанная живьём рядом с тобой. Никак не лучшие из посланников. Если до этого я мог точно сказать, чем каждый из нас заслужил место здесь, то теперь я всё пытаюсь понять, чем мы так провинились, раз оказались в связке с тобой. И как бы то абсурдно ни было, ситуацию меняет лишь формулировка вопроса: готов ли я умереть за Мирзу сейчас? Всё ещё да. Готов ли я умереть за тебя?... Если бы я мог убить тебя прямо там, на месте, дав нам шанс исполнить миссию в действительности, а не лечь кровавой дорожкой к остальным, я бы сделал то, что в моих силах. Даже если это воля Мирзы — оставить тебя в живых. — Рэджи упился глазами в колени, болезненно прижатые к груди.

Райс сидел на полу, правой рукой прикованный к батарее, обреченно молчал, стараясь не смотреть ни на кого из нас. Сухие губы плотно сомкнуты, почти сросшиеся в бессилии, голова тяжело наклонена влево, точно в полусне, глаза, распахнутые чудовищно широко, окаменели.

— Прости. — Рэджи внезапно сменил тон. Взял со стола пачку сигарет, бросил её Райсу, но тот остался сидеть неподвижно. Коробка ударилась о трубу, мягко упала рядом, незамеченная. — Чувство бессилия убивает. Не может быть так, что...

— Мне плевать, — оборвал его Райс, тут же вновь замолчал, пытаясь облизать пересохшие губы, но вместо этого слабо закусил нижнюю, переводя рассредоточенный взгляд с одной ближней ножки стола на дальнюю.

— ... Что человек не в ответе даже за свою жизнь. — Почти слезливо завершил внезапно налившийся чувствами Рэджи. Кажется, близость смерти запоздало разогнала их в теле.

— Мне плевать, Рэджи. И на тебя...

— Мы будем молиться сейчас.

— И на твои чувства...

— Мы будем молиться за тебя.

— И на твои извинения.

— Фрэй молился за тебя каждый день.

— Ты искал во мне врага...

— Я искал в тебе веру.

— Причем весьма успешно.

— Мирза видит!

— Даже сейчас ты не даешь мне сказать. — Райс чуть дернул правой рукой — цепи заверещали, охваченные скрипом трубы, заглушили голос Рэджи. — Было бы перед кем держать лицо. Какая отчаянная серьезность! Четыре идиота изображают миссий посреди кухни. Спорим. Никак не уймемся. А принципиальная разница меж нами лишь в дозировке Гало-09. Какая жестокая шутка вышла. Вот только вы никак не можете понять её сути.

В ответ я покорно заулыбался Райсу из глубины коридора, лишь бы не выдать, что в совершенной степени не понимаю ничего.