Страница 7 из 61
материале оказалась успешной и привела к обоснованию психоаналитического метода и теории. С
помощью этого метода Фрейду удалось проследить корни нервного заболевания вплоть до самого
раннего детства и выявить множество постоянно действующих психических механизмов, таких, как
вытеснение и смещение. При лечении постоянно вскрывались ранее неосознаваемые побуждения и
желания пациента, причем при самых разнообразных формах невроза. Таких результатов достигали
разные авторы, которые пользовались психоаналитическим методом и часто работали независимо друг
от друга. Сам Фрейд искал причины нервных заболеваний в превращениях сексуальной энергии и в
особой конституции полового влечения (эта теория не была связана напрямую с психоаналитическим
методом и часто подвергалась нападкам).
В качестве принципа применения индивидуально-психологического метода я хотел бы предложить
сведение всех имеющихся
– 24 –
у отдельного человека нервных симптомов к “наивысшей общественной мерке” . Правильность такой
индукции, проведенной совместно с пациентом, подтверждается тем, что полученная в каждом случае
психическая картина согласуется с действительной психической ситуацией из самого раннего детства
пациента. То есть психическая основа, схема нервного заболевания и симптома, в неизмененном виде
перенимается из детства, но за многие годы над этим фундаментом возвышается надстройка, имеющая
много разветвлений, однако не меняющая своей основы. В эту надстройку входят также все тенденции
развития, черты характера и личные переживания, среди которых особо следует выделить следы
переживания одной или нескольких неудач на главной линии стремлений человека — непос-редственный повод к тому, чтобы развилось нервное заболевание. Отныне помыслы и желания
пациента направлены на то, чтобы компенсировать неудачу, жадно стремясь добиться других, чаще
всего непригодных побед, но прежде всего — обезопасить себя от новых неудач и испытаний судьбы.
А это как раз и позволяет ему вспыхнувший невроз, который тем самым становится для него
подпоркой. Нервный страх, боли, параличи и невротическое сомнение удерживают пациента от
активного вторжения в жизнь, нервная навязчивость, с одной стороны, дает ему — в компульсивных
мыслях и действиях — видимость утерянной активности на бесполезной стороне жизни, а с другой
стороны, предоставляет предлог для оправдания пассивности благодаря засвидетельствованию болезни.
Мне самому не раз приходилось, применяя индивидуально-психологический метод, распутывать
болезнетворную детскую ситуацию; при этом я обнаруживал источники, образовавшиеся из
отрицательных влияний организма и семьи. Но, кроме того, выявились причины, в какой-то мере
способствовавшие формированию этой вредной среды — семейной органической конституции. Я
постоянно сталкивался с тем обстоятельством, что наличие у ребенка врожденного неполноценного
органа, системы органов и желез внутренней секреции в начале его развития создает для него такую
ситуацию, в которой нормальное в других случаях чувство своей слабости и несамостоя-
– 25 –
тельности чрезвычайно усугубляется и превращается в глубоко переживаемое чувство
неполноценности*. Несвоевременное или неправильное, неадекватное вправление неполноценного
органа влечет за собой появление указанного состояния слабости, болезненности, неуклюжести, уродства (зачастую вследствие внешних признаков дегенерации), неловкости и многочисленных
детских недугов, таких, как моргание, косоглазие, леворукость, тугоухость, заикание, дефекты речи, рвота, недержание мочи и аномалии стула, из-за чего ребенок очень часто испытывает обиду или
подвергается всеобщим насмешкам и наказанию и становится непригодным для общества. В
психической картине этих детей вскоре обнаруживается бросающееся в глаза усиление обычно
нормальных черт детской несамостоятельности, потребности в опоре и ласке, переходящих в
боязливость, страх одиночества, нерешительность, робость, боязнь всего чужого и неизвестного, в
чрезмерную чувствительность к боли, болезненную застенчивость и постоянный страх перед наказа-нием и последствиями любого поступка — черты характера, придающие в том числе и мальчикам как
бы женский уклон.
Вскоре, однако, у этих предрасположенных к нервным заболеваниям детей на переднем плане
отчетливо проступает чувство обиды. В связи с этим появляется гиперчувствителъность, которая
постоянно нарушает равновесие психики. Таким детям хочется всем обладать, все съесть, все услышать, все увидеть, все узнать. Они хотят превзойти всех остальных и делать все самостоятельно. Их
фантазия играет с разного рода идеями величия: они хотят спасать других, видят себя героями, верят в
княжеское происхождение, считают себя преследуемыми, притесненными, золушками. Почва для
жгучего, ненасытного честолюбия, крушение которого можно с уверенностью предсказать, подготовлена. Теперь пробуждаются и усиливаются дурные инстинкты. Жадность и зависть из-за
того, что ребенок не в состоянии обеспечить удовлетворение своих желаний, становятся
беспредельными. Алчно и стремительно мчится он за любым триумфом, становится неуправляемым, несдержанным,
См.: Адлер А. Исследование неполноценности органов. Мюнхен, 1927; и как продолжение: Адлер А. О невротической
диспозиции (в кн. “Лечение и воспитание”).
– 26 –
грубым с младшими, лживым со старшими и поглядывает на всех с упорным недоверием. Понятно, сколько всего хороший воспитатель может исправить, а плохой усугубить в этом зарождающемся
себялюбии. В самом благоприятном случае развивается неутолимая жажда знаний или вырастает
тепличное растение — вундеркинд, в неблагоприятном случае просыпаются преступные наклонности
или же создается образ человека, с трудом решающегося на что-либо, который пытается замаскировать
свое отступление перед требованиями жизни сконструированным неврозом.
Таким образом, в качестве результата таких непосредственных наблюдений из детской жизни
можно заключить, что детские черты подчиненности, несамостоятельности и послушания, иначе
говоря, пассивности ребенка очень быстро — а иногда при невротической диспозиции очень резко —
дополняются чертами упрямства и неповиновения, признаками затаенной враждебности. Более
тщательное рассмотрение выявляет смешение пассивных и активных черт, но всегда преобладает
тенденция к прорыву от девичьего послушания к мальчишескому упрямству. Во всяком случае имеется
достаточно оснований считать, что черты упрямства являются реакцией, протестом против побуждения
к послушанию или вынужденного подчинения и направлены на то, чтобы ребенок смог быстрее
удовлетворить свои желания, добиться признания, внимания, привилегий. Если эта чреватая
последствиями позиция достигнута, то ребенку постоянно кажется, что его пытаются заставить
подчиняться и он устраивает обструкцию во всех проявлениях повседневной жизни: в еде, питье, сне, в
испражнении мочи и кала, а также при умывании и купании. Требования чувства общности
ущемляются. Стремление к власти проявляется главным образом в пустом, жалком притворстве и
стяжательстве.
У другого, пожалуй, самого опасного типа детей, предрасположенных к нервным болезням, эта
контрастирующая склонность к подчинению и активному протесту проявляется более связно, в виде