Страница 61 из 61
– 211 –
которые ему необходимо было устранить, огромных противоречий со своим окружением, которые он
нашел в себе силы преодолеть, Достоевский неизбежно пришел к формулам, вобравшим в себя и
выражавшим его глубочайшее стремление доказывать на деле свою любовь к ближнему. Так он пришел
к формуле, которую мы можем поставить гораздо выше категорического императива Канта: “Каждый
несет ответственность за вину другого”. Сегодня мы как никогда чувствуем, сколь глубока эта
формула и насколько тесно она связана с жизненными реалиями, которые не вызывают никаких
сомнений. Мы можем опровергать эту формулу, но она снова и снова будет всплывать на поверхность и
наказывать нас за ложь. Она оказывает гораздо большее действие, чем, например, понятие любви к
ближнему, которое зачастую недопонимается или превращается в тщеславие или категорический
императив, который также проявляется в обособленности личных стремлений. Если я ответственен за
любую вину ближнего и за вину всех, то я вечно в долгу, который подстегивает меня, делает меня ответственным, требует от меня уплаты.
Таким образом, Достоевский как художник и этик является для нас великим и непостижимым.
То, чего он достиг как психолог, неисчерпаемо и поныне. Мы смеем утверждать, что его зоркий
глаз психолога проник глубже, чем та психология, которая формируется на основе абстрактных
рассуждений, поскольку он был ближе к природе. И тот, кто рассуждал о значении смеха, как это делал
Достоевский, о возможности лучше узнать человека из его смеха, равно как и из всей его жизненной
позиции, кто ушел настолько далеко, что столкнулся с понятием случайной семьи, в которой каждый ее
член живет сам по себе и насаждает в детях тенденцию к дальнейшей изоляции, к себялюбию, тот
увидел больше, чем еще и сегодня можно требовать и ожидать от психолога. Кто увидел, как
Достоевский изображает в своем “Подростке”, что все его фантазии закутанного в одеяло мальчика
выливаются в понятие власть, кто так тонко и метко изобразил возникновение душевной болезни как
средство протеста, кто углядел в человеческой душе склонность к деспотизму как Достоевский, тот и
се-
– 212 –
годня может считаться нашим учителем, каким он был и для Ницше. Его рассуждения о сновидении
остаются непревзойденными и поныне, а его представление о том, что никто не способен мыслить и
совершать поступки, не имея цели, не имея перед глазами финала, совпадает с самыми современными
достижениями индивидуальной психологии.
Итак, существуют самые разные сферы, в которых Достоевский стал для нас бесценным, великим учителем.
Реальность жизни подобна лучу солнца, который попадает в глаз спящему. Спящий протирает свои глаза, переворачивается
на другой бок и ничего не знает о случившемся, Достоевский же мало что проспал и многое пробудил. Его образы, этика и
искусство способствуют глубокому пониманию жизни человека среди других людей.