Призрачная вспышка

 - Мне очень жаль, - выдохнула Джесри, борясь с желанием обтереть ее губы рукавом. - Вы меня напугали.

 - В ту ночь в саду, - сказал Чазар, - я думал, что мы достигли прогресса. Но теперь я вижу, что ничего не изменилось.

 - Вовсе нет, - сказала Джесри. – Это... Просто, как я уже говорила, мне нужно время.

 - И я его тебе дал, - сказал дракон. – Но оно не бесконечно.

* * * * *

Медраш, Баласар и Кхорин стояли у борта корабля и смотрели на север, на три чессентских военных корабля. Из-за расстояния они все еще казались крошечными, хотя и не настолько, как несколькими минутами ранее.

Неуверенно держась на ногах - она еще не привыкла к морю - Вишва подошла к остальным. На коричневой чешуе отчетливо были видны сморщенные шрамы на лице -  раньше там был пирсинг, который с ней содрали за поклонение драконам. Она была одним из офицеров Платиновой Когорты  и тем драконорожденным, который попросил Медраша отчистить её и остальных членов культа от влияния Тиамат.

- Они нас догонят? - Спросила она.

- Сомневаюсь, - сказал Медраш. - А если и догонят, то мы заставим их пожалеть о том, что они это сделали.

- Рада это слышать. - Вишва кивнула, слегка расслабила руки и пошла прочь.

- Я бы предпочел, чтобы чессентцы не догоняли нас, - сказал Кхорин тихим голосом. - Они превосходят нас численностью, и я не успел обучить ваших людей сражаться на море.

Медрашу все еще казалось странным слышать, что воины Когорты в каком-то смысле были «его» воинами. Придерживаясь общих предрассудков, старейшины его клана воспитали в нем презрение к драконам и тем, кто их почитал - поэтому он с большой неохотой принимал помощь культистов. Но с тех пор многое произошло, и он больше не испытывал к ним такого пренебрежения.

- Интересно, сможет ли наша колдунья еще что-нибудь сделать. – Сказал Кхорин, глядя в сторону Бири.

Волшебница с белой чешуей стояла у кормы, глядя на мачты и паруса. Она смотрела на них и пела, в основном шепча, но иногда повышая голос до крика. В такие моменты она сопровождала свое заклинание взмахами рук и палочки, которая наверняка была твердой на ощупь, но выглядела как тонкое серое облачко.

- Она делает все, что в её силах, - сказал Баласар. - Она объяснила мне, что ей приходится заставлять ветер дуть вопреки его естественному желанию.

- Я не сомневаюсь в ее способностях, - сказал дварф, - но я все еще хочу, чтобы Джесри была здесь.

- Я не знаю чем помочь ей, - сказал Медраш. - Я никогда раньше не делал ничего подобного. Но я попробую. Прошу меня извинить.

Паладин осмотрел палубу. «Осмотрел» это было громко сказано – по тесному военному кораблику во все стороны бегали и карабкались матросы, а кто не был занят – пристально наблюдал за чессентскими кораблями с левого. Именно поэтому вдоль правого борта было свободное пространство.

Медраш прошел туда, остановился в центре и вздохнул, сосредоточиваясь. Затем он выхватил из ножен свой палаш и шагнул вперед. Он нанес удар, развернулся, парировал воображаемый удар в сердце и контратаковал. Это был тренировочный бой, предназначенный для разминки фехтовальщика, которому, возможно, вскоре придется сражаться в узком пространстве.

Последним движением танца Медраш вложил меч в ножны, попутно проанализировав свои движения. Он встал в боевую стойку и снова схватился за свой клинок.

Когда Медраш танцевал свой короткий танец – в нем было всего двенадцать движений - он неоднократно поворачивался, атаковал и парировал все быстрее и быстрее. Его сосредоточенность становилась все точнее и острее, пока он не взял под контроль каждый мускул своего тела и оставшись один на один с воображаемым врагом в воображаемом узком коридоре. Его охватило ликование.

Многим воинам и спортсменам было знакомо это чистое первозданное чувство. Возможно, другие народы - музыканты или ремесленники -  испытали нечто подобное, когда практиковали свои особые навыки. Медраш точно не знал. Но что он знал, так это то, что для Затронутых Богом радость может послужить воротами к чему-то еще более великому.

Он не сразу заметил присутствие Торма. Дело было не в том, что Бог скрывался, а в том, что усилия Медраша постепенно повышали его внимательность. И даже когда он полностью осознал происходящее, исполнив последние три действия танца в последний раз, он по-настоящему не увидел божество. Но он воспринимал Неистовую Верность как нависшего над кораблем драконорожденного-генерала, превосходящего ростом самого высокого гиганта и созданного из золотого света; с мечом, небрежно перекинутым через плечо.

Даже когда у него перехватило дыхание, Медраш ощутил и другое присутствие. Серебристая клиновидная голова на вершине змеевидной шеи возвышалась даже выше Торма. Возможно для того, чтобы увидеть то, что было перед ним.

Медраш не сильно удивился. Неистовая Верность, спасшая слабого, робкого ребенка от страданий и унижений, всегда будет его божеством-покровителем. Но, что и пытался показать ему бедный Петрин, Торм и Бахамут были товарищами, и последний тоже время от времени помогал Медрашу в том, что теперь он воспринимал как борьбу против Тиамат и ее приспешников – заклятых врагов Платинового Дракона.

Очевидно, он хотел помочь. Это имело смысл, ведь одним из титулов Бахамута был Повелитель Северного Ветра.

 Медраш поднял меч в знак приветствия и открылся для любого дара, который Бог драконов мог пожелать преподнести ему. Ноздри дракона раздулись - Бахамут втянул воздух. Его челюсти открылись, и он выдохнул.

Сильный холод и чувство безжалостного давления пронзили тело Медраша или, возможно, его душу. Он вскрикнул, пошатнулся и схватился за парус, чтобы не упасть, но не потому, что это ощущение было болезненным. Почему-то это было не так. Оно было просто потрясающим.

К нему подбежали Баласар и Кхорин. Медраш поднял руку, показывая, что с ним все в порядке. Он снова поднял глаза, но он знал, что ничего не увидит – его инстинкты подсказали ему, что Торм и Бахамут исчезли сразу после того, как даровали паладину своё благословение.

Поскольку они не остались, чтобы получить благодарность от Медраша, драконорожденный зашагал к Бири. Хотя ощущение все еще не было болезненным, сила, скованная внутри него, крутилась, толкалась, раздувалась и требовала освобождения. Ему казалось, что он проглотил торнадо или улей.

Хотя Бири была сосредоточена на своей магии, она краем глаза заметила приближающегося Медраша. Она произнесла еще одно двустишье заклинания, взмахивая палочкой из облачного материала во время что, судя по всему, позволило ей сделать перерыв. Тяжело дыша, она повернулась и вопросительно посмотрела на паладина.

- Думаю, я смогу усилить твою магию, - сказал он. - Я получил дар силы, который могу передать тебе.

- Божественная сила? - Спросила она.

- Да, - ответил Медраш, - но Боги знают, кто вы и что делаете. Я думаю, что когда сила перейдет к тебе, она примет ту форму, которую ты сможешь использовать.

- Я попробую, - сказала волшебница. - Что мы делаем?

- Ты, как и раньше, стоишь лицом к парусам, а я положу руки тебе на плечи, - он ухмыльнулся. - Хотя это может вызвать у Баласара ревность.

- Да? - Спросила она, и в этот момент она звучала как влюбленная девушка, а не закаленный в битвах маг, столкнувшийся с трудной задачей.

- Думаю, да, - сказал он. Он махнул в сторону мачт. – Начнем?

Сложнее всего было позволить силе течь по чуть-чуть. Паладин хотел взорваться и закричать, уподобляясь зимнему шторму, но Медраш подозревал, что Бири не сможет справиться с таким напором, если он перейдет в неё сразу. Как бы то ни было, она, как и он,  вскрикнула, а ее колени подогнулись. Паладин переместил свою хватку на ее предплечья, чтобы удержать ее.

Медраш держал   Бири, пока её ноги не окрепли, и она не сказала:

- Все в порядке. Даже лучше.