Страница 17 из 48
В нагрудном кармане Бориной рубашки лежит паспорт на велосипед со счастливым номером 777885, а в паспорте квитанция, где написано, что за велосипед уплачено 670 рублей, в карман брюк засунута сдача — скомканные бумажки, — и где-то под сдачей те, оставшиеся деньги. Сдачу Боря не считал — теперь, когда у него есть велосипед, деньги ему не нужны.
Глаза у Бори блестят, щеки горят, даже уши пылают. Боря ведет машину осторожно и гордо. Он счастлив. Как жаль, что нельзя сразу же сесть и ехать — нет номерного знака. Только войдя в свой переулок, Боря ставит ногу на педаль и взлетает на скрипучее кожаное седло. Велосипед идет легко, послушно. Боря тормозит возле своего подъезда. Ловко, даже красиво, спрыгивает на ходу и берется за ручку двери. И тут, как по волшебству, вся радость исчезает. Тревога охватывает Борю.
Только успевает он поставить велосипед в комнате, прислонив его к столу, как в коридоре раздается стук каблуков, легкий и частый. Мама!
Боря встает и берет велосипед за руль. Мама, открыв двери, останавливается и смотрит на Борю. Она еще ничего не спросила, но ее глаза, брови, все ее лицо — удивление. И вдруг Боря слышит свой голос, немного хриплый и спотыкающийся:
— А мне… дедушка… подарил… велосипед…
— Дедушка?! — вскрикивает мама, и вдруг губы ее начинают дрожать, она садится на стул, закрывает лицо и плачет.
— Мама, ты что… мама, — растерянно бормочет Боря. — Ну о чем ты, вот, право, какая ты странная.
Но мама уже улыбается, вытирая мокрые щеки и губы. И это не менее непонятно, чем ее внезапные слезы.
— Боренька, милый, как я рада, как я счастлива, сынок!
Теперь Боря чувствует, что у него защекотало в носу и першит в горле. Он хочет сказать маме, но ничего не может сказать. Просто не знает, что теперь говорить.
Хорошо, что мама надевает фартук и торопится на кухню. Хорошо даже, что она спотыкается о пустую сумку, брошенную Борей на полу, и говорит недовольно: «Ты что же — ничего не купил?»
Боря хватает сумку:
— Мама, я сейчас сбегаю, я в одну минуту. Да, а где же бутылки?
Мама смотрит на Борю и вдруг говорит:
— А пятерку ты не потерял? Где она?
— Пятерка? Пожалуйста! — Боря сует руку в карман брюк и застывает. В кармане шуршат, как сухие листья, деньги. Много денег. А мама стоит и ждет. Боре становится жарко, он никак не может вытащить руку из кармана. А мама ждет, и брови у нее хмурятся. Наконец Боря нащупывает какую-то бумажку поменьше и осторожно вытаскивает руку. Но вместе с рукой из кармана вылезают скомканные десятки и тридцатки и падают на пол. Мамино лицо темнеет так, что темнеет даже в комнате.
— Что это за деньги? — спрашивает мама тихо.
Боря молчит. Он смотрит на пол. Мама ждет, а он все молчит. Тогда мама начинает собирать деньги с полу и расправлять их.
— Здесь сто тридцать рублей, — говорит мама, положив деньги на стол, — у тебя есть еще?
Боря смотрит на маму и хочет сказать: «Нет, больше нет», но мама говорит раньше, чем он:
— Дай мне, пожалуйста, все, что у тебя есть.
Боря отдает маме еще две сторублевки. Теперь она требует, чтобы он рассказал ей «всю правду — решительно все».
Борин рассказ бредет медленно, останавливаясь, спотыкаясь, проваливаясь в ямы и снова выбираясь на твердую дорогу под ясным взглядом маминых глаз. Одна за другой гибнут легенды: о деньгах, выброшенных из проезжавшего мимо роскошного ЗИЛа, о женщине, сунувшей ему сверток со словами: «Возьми, мальчик, это тебе», и тут же исчезнувшей, вернее, уехавшей на троллейбусе…
Наконец маме рассказано все, как было на самом деле. Нелегко теперь убедить ее, что это и есть «настоящая правда». Почему-то помогает оберточная бумажка с лиловым номером «43668». Мама начинает верить.
А дальше было самое тяжелое. Боря вел велосипед по тем же улицам обратно к магазину, а рядом по тротуару шла мама. Солнце уже не играло на руле и звонке. Серые облака затянули небо, ветер нес по улице пыль и сор. Боря шагал, опустив голову и глядя только на переднее колесо. Потом мама ходила к директору магазина, потом продавец взял у Бори велосипед, а мама получила в кассе деньги.
Обратно ехали в троллейбусе молча. Мама тронула Борю за руку: «Сойдем раньше».
Боре теперь было все равно, он вышел за мамой, ни о чем не спрашивая. Она свернула в переулок, подошла к красному кирпичному дому — здесь было отделение милиции.
В большой комнате, перегороженной деревянным барьером, сидел молодой милиционер — дежурный. Боря не слушал, что говорила ему мама. Когда она кончила, дежурный позвонил по телефону, и вошел лейтенант, может быть, даже старший, Боря не стал разглядывать погоны. Дежурный передал ему вкратце суть дела.
— Это же случай Лютикова — карманная кража в гастрономе, — сказал старший. — Составьте акт передачи денег, а потом, — старший обратился к маме, — попрошу вас пройти в двенадцатую комнату. Это очень важно: вора ловили, а хозяина денег потеряли, — усмехнулся он.
Дежурный начал писать на листе бумаги.
— «Настоящий акт, — бормотал он, — составлен в том, что я добровольно передаю…»
Он посмотрел на маму.
— Лично вы передаете деньги?
— Нет, деньги нашел мой сын, вот он.
— Подойдите, пожалуйста, — попросил Борю дежурный.
— «…составлен в том, что…» Как вас зовут? Борис… Фамилия?.. «Что я, Борис Колыванов, добровольно передаю найденные мной… июня сего года одну тысячу рублей…» Вот, прочитайте и подпишите.
Боря прочитал, удивляясь тому, как все необыкновенное, случившееся с ним сегодня, уместилось в несколько обыкновенных коротких фраз.
— А тут нет ничего про бумагу от денег, про бумагу с номером, — сказал он.
— Да, я совсем забыла про бумагу! — воскликнула мама и вынула из сумки обертку от денег.
Старший протянул руку через барьер.
— Да, это очень важно, — сказал он, взглянув на номер. — Пройдемте со мной. Сергеев, давай сюда акт.
В коридоре старший открыл одну из дверей.
— Лютиков, товарищи, но поводу сегодняшней кражи в гастрономе.
— Садитесь, пожалуйста, — рыжеватый парень в штатском проворно пододвинул к столу два стула.
— Так вы, товарищи… — Лютиков искоса заглянул в акт, — товарищ Колыванов, передаете нам найденные деньги. Расскажите все, как можно подробнее. Все по порядку, — Лютиков поднял на Борю золотистые круглые глаза.
Боря говорил сначала неохотно, как-то вяло, но вот дошло до того, как он выскочил на лестницу, и тут он увидел, что старший, взглянув на маму, сделал веселое лицо: «Ай да парень!» Боре вдруг стало интересно рассказывать, он заговорил живей, громче и даже вспомнил, как в окошко из ванной увидел растопыренные пальцы на перилах.
Лютиков слушал с большим вниманием, изредка прерывал Борю вопросами.
— А из каких купюр состоит найденная сумма? — спросил под конец дотошный Лютиков.
Боря растерялся — как же быть? Сказать, что были сторублевки, а потом отдать всякие там тридцатки и десятки, он даже не помнит, что там теперь…
— Деньги все в сторублевках, — сказала мама и, открыв сумочку, вынула ровно сложенную пачку. — А вам надо знать даже номера?
— Нет, номера не нужны. Нам надо найти владельца, поэтому важно знать, в каких купюрах.
— Если можно, скажите нам, что случилось и откуда эти деньги?
— Скажи, Лютиков, — кивнул старший.
— Есть в нашем районе один карманник. Мы знаем — ворует. А поймать не можем. Так, чтобы на месте. Сегодня утром он вытащил в магазине деньги у одной старой гражданки. Она заметила, закричала, за вором погнались — военный и девушка. Он от них в переулок. А в это время я шел навстречу. Он меня издали признал — и в парадное. У вас раньше был там проход во двор. А теперь он забит, знаете? Ну он и кинулся наверх, понял, что мы его догоняем, и бросил деньги в почтовый ящик. Если б ты, — обратился Лютиков к Боре, — на лестницу выскочил чуть попозже, тут бы мы все сразу его обложили. И все улики налицо и вещественные доказательства — не увернешься.