Ангел

– Оставаться тем же самым Марти? Открытым и отзывчивым парнем, пусть и странноватым, но…

– …которого все любили, – закончила вместо Алека Санни. – Который сам любил.

– Точно, Си! И если тот Марти был овцой, то кем является Март нынешний? И в кого он собрался превратиться? В волка, что ли? Среди нас, незрячих и тупых жвачных?

– Не знаю, есть ли смысл отвечать на этот твой всплеск эмоций от задетой иллюзии собственной значимости… – Март скривил уголок рта. – Ну да бог с ним, я всё-таки отвечу. Волк, то есть хищник, – тот же пленник иллюзий. А при таком раскладе, кто из нас волк, кто овца – не всё ли равно? Частный вопрос преобладания в человеке тех или иных инстинктов.

– Теперь ещё и инстинкты приплёл? Да ты, похоже, взялся за человечество всерьёз! Однако, Марти, ты чрезмерно утрируешь – люди уже далеко не те дикие существа, которые…

– Внешне, Ал, всего лишь внешне.

– Мы не животные!

– Животные. Только победившие другие виды в конкурентной борьбе и оттого считающие себя «венцом творенья». Мы почиваем на лаврах, наслаждаясь ощущением царского всемогущества, но в действительности являемся рабами – рабами истинной своей сущности: животной, инстинктивной. Вообще, отличие человека от животного единственно в том, что его изначальная, первозданная нагота базовых программ теперь завуалирована изощрёнными построениями разума. Но всё это – туман, а на самом деле – король-то голый! И весь этот пафос: «исключительность», «разумность», «гуманность»… – лишь призванный создать благолепный образ трёп, щедрые излияния благовоний, маскирующие амбре зверя. Чем мы гордимся? Мантией, скроенной из красивенькой упаковочной бумаги! И царский венец наш – из раскрашенного картона…

– Ты не прав, Марти! Гордость человека своим положением вполне заслуженна, и мы – вовсе не рабы!

– О, именно что рабы, да ещё какие! Ведь если животные подчиняются лишь потребностям, обеспечивающим выживание их самих, их рода и вида, то мы, люди, переиначивая всё, до чего может дотянуться наша мысль, измышляя собственный образ Мироздания, – рабы вдвойне!

– Ты признал факт мышления, Марти, однако вывернул его наизнанку! Разум – вот почему мы особенные! Разум делает нас свободными!

– Разум не является чем-то отдельным от нашей природы, и корни его тянут соки из почвы всё тех же инстинктов, пропитывая насквозь и его плоды.

– В разумной деятельности человека достаточно такого, что не может являться исключительно отражением инстинктов, а значит мы способны… да не просто способны – вполне успешно контролируем нашу животную составляющую!

– Если бы это было так, индивидуум не вёл бы себя как овца, или волк, или кто-то ещё! Но и здесь не человек выбирает…

– Но ты-то считаешь, что можешь выбирать!

– О, конечно, клыки и когти иметь куда как заманчивее! И если я не смогу достичь большего, то, думаю, действительно предпочту роль хищника! Ну что? Это ты хотел услышать? Устраивает? Или я не угадал, и ты приготовил за меня иной ответ? – Март зло уставился Алеку в глаза. – А ведь что характерно, иметь «клыки и когти» вполне соответствует ценностным установкам нашей цивилизации, поощряющей стремление к власти и наживе едва ли не любой ценой. Вот только далеко не каждый, а лишь сильный, умный, безжалостный и действительно свободный, – Март усмехнулся, – свободный от принципов! – вожак способен пробиться к вершине социальной пирамиды – стада ли, стаи, прайда, или человеческого общества. Но, опять же, если не иметь чёткой цели, то скатишься к банальной уголовщине – как твой старший брат, например. Кстати сказать, он, будучи настоящим альфа-самцом, не позволил младшему принять самостоятельное решение и отмазал того от тюрьмы, взяв всю вину на себя. Младшенький, впрочем, не особенно и упирался. Теперь же мучается комплексом неполноценности оттого, что смалодушничал и сделал не тот выбор – а ведь мог бы уже быть в авторитете!

Алек пошёл красными пятнами и, поджав губы, засопел обиженно и сердито. А Март подумал и добавил (не сказать чтобы примирительно – скорее прислушиваясь к собственным ощущениям):

– Сказать по правде, не знаю, как на твоём месте поступил бы я…

– О чём и разговор… – буркнул Алек, глядя в сторону, но тут же порывисто обернулся. – Очевидно же, что наша жизнь – не калька со звериного существования!

– Разве? – Март усмехнулся. – Взгляни, что происходит: мировые державы давят друг на друга, как упёршиеся лоб в лоб быки, опасаясь, однако, перейти черту, зато малым и безответным достаётся по полной под их копытами… Поневоле, при возможности выбора, предпочтёшь стать хищником, причём не одиночкой – вожаком. Парадокс, но и такой выбор – следствие слабости.

– А ты хочешь принадлежать к категории «сильных»? Вот именно в таком аспекте – вне всех и над всеми? Не хищник и не овца, не человек и не животное – кто?

– Если б я знал… Но – всему своё время. Я же говорю: нужно ещё многое прояснить, многому научиться.

– Хм-м… Научиться? Здесь? В нашем университете? – вслух удивился Кэс, до того глядевший на Марта молча и обескураженно, как аквариумная рыбка взирает на попавшее в её поле зрения существо по ту сторону стекла. – Вряд ли найдётся хоть один профессор, который владеет наукой избавления от общечеловеческих ценностей или превращения овцы и волка в… в неизвестно кого!

– Разве что тебе обратиться к психиатрам? – почёсывая нос, предложил Пол.

Март, казалось, не заметил насмешки.

– У меня было время ознакомиться с курсом психологии и психиатрии. Конечно, работа матроса не сахар, да и временем свободным не балует, но если имеешь цель… Однако полученной информации недостаточно. Я даже сам затрудняюсь сказать, как много наук придётся изучить, как много сфер затронуть, чтобы достичь позиции, с которой, наконец, станет отчётливо видна если не сама Цель – с большой буквы! – то хотя бы основное направление к ней.

– Санни сразу заметила: что-то с тобой не так… – Кэс покачал головой.

– И оказалась права, – хмыкнул Пол.

– Да, – согласился Март, – Си всегда видела… чувствовала больше, чем любой из нас… Но у меня и в мыслях не было притворяться кем-то иным – к чему? Всё течёт, всё меняется. В вашей памяти я остался приятным в общении треплом? Легкомысленным, не понимающим, чего он хочет, разгильдяем? Рано или поздно с детством приходится расставаться: инфантильность и безответственность – не лучшие черты. Теперь всё действительно по-другому.

– По-другому, – кивнула Санни. – Ты выглядишь более уверенным в себе и решительным. Но в то же время что-то гложет тебя – это заметно даже внешне, а уж по глазам… Твой взгляд постарел лет на двадцать.

– Со мной всё в полном порядке.

– Знаешь, Марти, вот ты упираешься, а ведь Санни в который раз права. Ты не подумай, что мы лезем к тебе в душу, но человек не меняется просто так, без причины.

– Вы хотите знать причину? Со мной много чего произошло за это время, всего и не упомнишь…

– Или не расскажешь…

– «Или»? – Март хмыкнул. – Ну… пусть будет «или». Как бы то ни было, прошлого не изменить, а потому важно не кем ты был – важно, кто ты есть в настоящий момент.

– Для нас, твоих друзей, важно и то, каким ты был, и то, каким можешь стать, – сказала Санни. – Что не так в твоей душе, Марти?

– А вот ты не капли не изменилась, Си! – рассмеялся Март. – Твоя способность чувствовать и сопереживать всегда располагала собеседника к откровенности! И… видишь ли… – Март покусал губу, – ты угадала насчёт «гложет». Острейший диссонанс – я ощущаю его! Это… как бы объяснить… словно через тебя проходит электрический ток – и напряжение постепенно возрастает! Да не только чувствами – и разумом я тоже понимаю: что-то не так с нашим миром, со всеми нами! Однако мне требуется как можно больше знаний, чтобы разобраться в происходящем и увидеть целостную картину – только тогда возможно будет что-то поделать с этим, как-то повлиять… Если, конечно, возможно… Нет, я пока не знаю, каким должен стать наш мир, как не знаю и способа его изменить… Но… если кто-то видит, что поезд катится в пропасть, и необходимо без промедления, любыми средствами предотвратить катастрофу? Если он знает, что это сделать нужно, то значит – он должен?!