Ангел

Михаил Иванов

Ангел

Странная история, записанная со слов попутчика в восточном экспрессе.

Часть первая. Приручить ангела

1

Говорят, некоторые люди помнят своё рождение…

Считается, что человек может вспомнить себя достаточно хорошо лет с пяти – с того возраста, когда развившееся самоосознание окончательно отделяет его «я» от «summa rerum» – «совокупности всего». Обретшая имя и своё обособленное место в этом мире личность, следуя росту собственной значимости, вытесняет своей персоной все иные – «безымянные» – воспоминания. Однако память о том периоде, когда в восприятии явившегося на свет младенца не существовало ещё «внешнего» и «внутреннего», никуда не пропадает – лишь тонет под постоянным мощным потоком всё новой и новой информации, утверждающей и уточняющей место личности в действительности бытия.

Самые первые впечатления – невероятно острые, сопровождаемые непосредственным эмоциональным откликом, – какое-то время ещё имеют власть над человеком, проявляя себя внезапным наплывом чувств, однако, невыразимые словами и не имеющие личностной ценности, они игнорируются дневным сознанием и помещаются в один ряд со снами и фантазиями, вскорости становясь совершенно неотличимыми от них.

Говорят, некоторые люди помнят своё рождение. Помнил ли Март своё? С какого-то момента он стал подозревать, что – да. У Марта имелось одно странное воспоминание – его трудно было отнести к определённому периоду жизни, к тому же оно слишком походило на сон…

Темнота размеренно пульсирует тёплыми волнами. В такт волнам вспыхивает и угасает неяркое красноватое пятно, окатывая Марта затухающим багрянцем с головы до ног. Вспышки учащаются, пятно становится ярче, середина его светлеет… и в какой-то момент оно распускается подобием цветка! Цветок вырастает настолько, что лепестки его охватывают Марта, заключая в сферическую чашу, а в самой сердцевине проявляется нечто, от чего замирает сердце: светлый силуэт, окружённый сияющим ореолом! Март разглядывает это диво. Восхищение, умиротворение и любовь наполняют его.

Золотистое сияние ореола касается Марта, и светлый силуэт говорит с ним. Не словами – ощущениями. Март понимает: прямо сейчас что-то навсегда изменится в его существовании, – и это беспокоит.

Беспокойство нарастает…

Бывало, это воспоминание приходило к Марту во сне, и к финалу он начинал сознавать, что спит. Он желал знать, что произошло дальше, однако видение обрывалось, и Марта выталкивало из сна в явь. Он лежал в кровати, всеми силами стараясь удержать перед глазами образ – светлый силуэт в золотистом ореоле… Ощущение абсолютной внутренней гармонии и умиротворённости убаюкивало его, и он снова засыпал – улыбаясь.

Видение было настолько удивительным, а чувства, которые оно вызывало, настолько непередаваемыми, что Март никому не рассказывал о нём. Это стало его тайной. Только его, и никого больше.

Взрослея, Март начал задумываться о природе необычного видения, и со временем, где-то уже в период старшей школы, пришёл к выводу, что это некое пренатальное воспоминание, смешавшееся с более поздними наслоениями ассоциаций. Возможно, позволив рациональному коснуться не требовавшего ранее никакого объяснения чуда, Март частично разрушил очарование волшебного сияющего образа, и тот стал приходить к нему реже, отзываясь лишь отголосками прежних ощущений.

Но однажды сияющий образ снова напомнил о себе, неожиданно ярко ворвавшись в реальную жизнь.

2

Что его занесло в тот пустующий храм, затёртый между растущими как грибы после дождя высотками? Быть может, понадобился объект для реферата? Март посещал тогда факультатив по истории искусств или что-то подобное… Уже не вспомнить…

Абсолютно не вписывающаяся ни в облик, ни тем более в суть современного мегаполиса постройка обнаружилась совершенно случайно, будто сама решила открыться заплутавшей в лабиринте улочек и переулков компании: Март с однокурсниками болтался по городу, вместо того, чтобы сидеть на лекциях в душной аудитории. Юные оболтусы умудрились потерять направление и случайно вышли к крохотному скверу, в центре которого находился возведённый из камня храм: серые от въевшегося смога стены, извилистые трещины в кладке, крыльцо в три ступеньки, ведущих не вверх, а вниз…

Место такое, что захочешь найти – не найдёшь. Города скрывают немало подобных сюрпризов: разрастаясь, они поглощают и капсулируют в своём теле то, что по каким-то причинам не было снесено и уничтожено. Так старое вытесняется новым, более напористым и приспособленным к изменившимся условиям.

Что побудило Марта ступить на истёртый камень ступеней? Какие ощущения засели внутри, чтобы потом, по прошествии времени, привести его сюда вновь? Он не вошёл тогда – товарищи позвали его, сориентировавшись, наконец, в путанице переулков. Однако нашёлся повод – и Март вспомнил о храме…

Внутри царил полумрак: окружавшие сквер башни из стекла и бетона образовали нечто вроде колодца, в котором было тенисто и прохладно. Звуки мегаполиса практически не проникали сюда. Март робко ступал по замысловатому узору на полу, и звук шагов отзывался слабым эхом, словно рождался в небольшой пещере. Горящие свечи, запах благовоний, фрески с изображениями святых в простенках между узкими окнами… Потерянный когда-то – да так и забытый всеми островок вечности. Время словно застыло здесь, уподобив храм мушке в янтаре, а заодно сохранив его росписи, убранство и даже сам воздух в нём такими, каким всё было, возможно, сотни лет назад.

Солнечный луч, благодаря какому-то чуду или загадочному оптическому эффекту пробившийся сквозь зеркальные, подпирающие небо ущелья, осветил фреску, и Март остановился, разглядывая выделенный солнцем фрагмент: светловолосый ангел с сияющим нимбом склонил голову за плечом святого.

Чья-то тень, прозрачная и лёгкая, точно облачко пара изо рта в морозный день, упала на стену, совпав с изображением ангела. Март обернулся и зажмурился от ослепившего его яркого света, а когда вновь открыл глаза, дыхание его перехватило: стройная фигура, точёный профиль, золотистый ореол вокруг чуть склонённой головы… Ангел, будто сошедший с фрески, стоял напротив окна, и острые лепестки солнечных лучей переливались, запутавшись в его волосах!

Март замер не дыша, опасаясь спугнуть, развеять неосторожным вздохом сияющий призрак. В абсолютной тишине ангел купал волосы в потоке света, а Март не смел двинуться, испытывая неловкость, будто нечаянно стал свидетелем того, что вовсе ему не предназначалось.

Солнечный луч поколебался и исчез, истёк до последней струйки из глубин зеркального ущелья, и вместо ангела Март увидел девушку. Она отвернулась от потускневшего окна и прошла мимо невольного очевидца – бесшумно, с отсутствующим взглядом призрака: королева-грёза, не заметившая постороннего в своём заколдованном замке.

Девушка покинула храм бесследно, как будто и впрямь была миражом, привидением, а Март стоял ещё некоторое время, отчего-то боясь шелохнуться…

Он совершенно не помнил, как покинул храм… Что ж, память, порой, выкидывает и не такие штуки. Однако – взамен – капризная Мнемозина подготовила для Марта свой особый дар, приоткрыв шкатулку воспоминаний.

Драгоценная шкатулка открылась неожиданно. Ключом же к замку стал образ поразившей Марта девушки-ангела. Представляя её волосы в золотистом свете солнца, Март понял, что уже видел её где-то… когда-то… И тогда мать девяти муз благосклонно преподнесла своему протеже царский подарок…

Он – маленький мальчик. Март понимает это по размерам травы и деревьев, по людям, которым он приходится едва ли намного выше колена. Он играет в песке: раскапывает камушки, разглядывает их на свет и радуется, если какой-то из них замерцает радужной искрой. Такой, особенный, камушек Март откладывает в отдельную кучку.

Март очень сосредоточен, занимаясь этим важным делом. Но кто помешал ему, заслонив свет? Март поднимает голову – и вдруг замирает, увидев девочку примерно того же возраста, что и он сам.