Страница 45 из 94
Но и эти тревожные времена были еще не самыми худшими. Худшие только надвигались: если засуха продлится, вода в роднике иссякнет, запасов пищи хватит тоже ненадолго. К тому же кончалась соль, а за ней надо было идти по мертвой саванне.
Не дожидаясь, пока наступят худшие дни, Гал решил осмотреть знакомые ему в саванне водоемы и добраться до соляного озера. Возможно, где-нибудь еще осталась вода — он добудет там птиц или какое-нибудь животное. В крайнем случае — если не окажется иного выхода — он будет охотиться на крокодилов и брать воду из их ям…
Взяв с собой запас воды и несколько кусков вяленого мяса, Гал ушел в саванну.
От земли несло жаром, как от костра, но он не впервые ходил под раскаленным небом. Голову ему защищал капюшон из шкурок зу, тело было прикрыто накидкой, а в обуви из прочной кожи он не опасался острых камней и жестких трав.
Вооружен он был, как всегда, надежно. Его палица по ударной мощи превосходила палицы Урбу и Рего: ее толстый конец был усилен куском кремня — с таким оружием он не страшился никакого хищника. Длинное копье с тяжелым наконечником, дротики и нож дополняли его вооружение. Дротики он нес за спиной, на перевязи, не стеснявшей его движений. В руках у него было только копье и палица. В случае необходимости он мог действовать любым оружием: копьем — когда надо было держать зверя на расстоянии от себя, и палицей — в ближнем бою.
Бурдюк с водой и пищу он хранил в заплечной сумке. Этих запасов ему хватит на несколько дней, а за это время он постарается найти в саванне и то, и другое. Но что это была за саванна! Мертвая земля, мертвые деревья, мертвый воздух — ни воды, ни зелени, ни освежающего дуновения ветра. Такое не представляла себе даже много повидавшая на своем веку Луху.
Два дня Гал шел до соляного озера. Здесь была нестерпимая духота, всюду валялись останки животных. Соль только ускорила гибель зверей.
Гал набрал соли и кружным путем — вдоль высохших речек и озер — повернул назад. Кое-где еще сохранились пятна воды, окаймленные полосками кустарников. Чтобы добраться до них, надо было преодолеть топкую трясину. Гал решил не рисковать, да и запас его воды еще не иссяк. Зато в одном из таких оазисов ему посчастливилось добыть двух птиц. Он испек их в золе костра и потом присыпал солью, чтобы мясо не испортилось в пути.
Домой он не торопился: надо было узнать, остался ли где в саванне живой уголок — от этого зависело благополучие его близких.
Такого уголка не оказалось. Еще через два дня Гал вышел к Шу, издесь случилось то, что круто изменило судьбу семьи.
На берегу Шу он встретил людей.
* * *
У реки Гал огляделся: береговые скалы сулили ему некоторую надежду. Быть может, в них найдется вода или какое-нибудь животное. Тогда он принес бы семье свежее мясо.
Но и здесь, кроме змей, ящериц и отяжелевших от трупной пищи стервятников и крыс, не было никого. От Шу осталась лишь мутная лужица посредине красноватого ила, в котором темнело несколько разложившихся слоновьих туш. По ним лениво перебегали крысы.
Ланны не дружили с этими наглыми зверьками. Мальчишки не упускали случая бросить в них камень, рыжие собаки и кошки вели с ними постоянную войну, но крыс ничем нельзя было отпугнуть от людей, они появлялись даже в пещере; они умели находить себе корм там, где многие другие звери были обречены на голодную смерть. В мертвой саванне крысы жили без забот.
Гал не удержался, запустил в них камень: уж очень обнаглели эти серые пожиратели падали.
В одном месте среди камней Гал заметил сырую землю. Здесь был родничок, совсем обессиленный. Гал откинул камни, принялся копать палкой землю, пока не появилась вода. Ее было немного, но она заполнила углубление в земле, холодная и чистая.
Он утолил жажду, наполнил опустевший бурдюк, потом прикрыл родничок камнями, спасая его от жгучего солнца, и пошел дальше.
Пройдя по берегу с тысячу шагов, он увидел на земле людей, неподвижных, как камни. Это были женщины — старая и молодая. Тревожная мысль обожгла его: если их соплеменники ушли дальше по берегу, они наверняка обнаружили или обнаружат его семью!
Первым побуждением Гала было — догнать и остановить пришельцев, увести за собой в мертвую саванну, там сбить со своего следа и поспешить домой, чтобы спасти близких. Он сдержал первый порыв — торопливая мысль не бывает лучшей, — заставил себя хладнокровно обдумать ситуацию. Почему он решил, что у женщин непременно должны быть соплеменники? Разве сородичи бросили бы их в беде? И даже если были — прежде чем действовать, он обязан узнать, куда они направляются в эти гибельные для всего живого дни. Если они идут не в сторону пещеры, то и тревожиться не о чем. Ну а если его опасения подтвердятся, ему останется одно из двух: увлечь чужаков за собой в глубь саванны или успеть к пещере раньше их, чтобы увести из нее семью…
Он осмотрел женщин. Старая была мертва, молодая еще дышала, но ее разум спал. Худенькое светло-шоколадное тело прикрывала лишь узкая набедренная повязка, на тонкой шее светлели бусы из мелких ракушек, на запястьях были браслеты из каких-то волокон, волосы длинные, спутавшиеся, лицо овальное, с небольшим тонким носом, бескровные губы потрескались от жажды, в полуоткрытом рту белели зубы. Чужеземка напоминала исхудалого больного подростка. Мертвая саванна отняла у нее силы, и черные туманы уже окутывали ее.
Гал приподнял ей голову, влил в рот воды — женщина очнулась, стала жадно пить. Сознание медленно возвращалось к ней. Когда она различила перед собой громадного бородатого человека из незнакомого племени, она от ужаса закрылась руками.
Ее поведение не удивило Гала: для человека самое страшное — это чужие люди. Если он встречается со зверем, то все бывает просто и понятно: зверь или уступает человеку путь или нет, и тогда битва решает, кто победитель. Но если человек сталкивается с человеком, предугадать последствия встречи невозможно, так как в этом случае разум противостоит разуму, а у разума не счесть путей. Сталкиваясь между собой, чужаки следовали не каким-то особым, общим для всех людей правилам, а обычаям собственных племен, чаще всего несовместимым с обычаями чужеплеменников.
Маленькая Ае, истощенная от голода и жажды, повиновалась законам племени рабэ. Они гласили:
— каждый чужеземец — враг рабэ. С чужеземцами у рабэ не может быть ни дружбы, ни мира. Рабэ убивают их и съедают у своих костров;
— женщина-рабэ не может стать женой чужеземца, так же как и мужчина-рабэ не может взять себе в жены женщину из чужого племени. Нарушители этого закона караются смертью…
Рабэ поступали с чужеземцами в соответствии со своими обычаями, но и сами они не ждали от чужеплеменников милосердия.
Ае из-под руки разглядывала светловолосого незнакомца. По сравнению с мужчинами-рабэ он был гигантом. Сжавшись в комок от страха, она приготовилась к смерти.
Гал рассмеялся — она вздрогнула, ее глаза остановились от ужаса. На Гала так однажды смотрела умирающая антилопа, которую он поразил копьем.
Он снова рассмеялся, чтобы рассеять у женщины страх, но она только вздрагивала при звуках его голоса. Смех светловолосого был для нее равносилен смертному приговору: так смеялись ее сородичи, разглядывая пленников, перед тем как убить их и зажарить на костре. Ей и в голову не приходило, что он смеялся не от жестокости, а от доброты. Она не сомневалась, что он убьет ее. Только отсутствие огня давало ей временную надежду на жизнь: рабэ убивали пленников после того, как зажигали костер.
Ае ждала смерти, а светловолосый чужеземец извлек из сумки кусок мяса, разделил пополам и одну половину протянул ей. Она подумала, что он решил немного успокоить ее, прежде чем убить, но вид пищи вытеснял у нее все мысли. Она схватила мясо и стала есть, забыв о чужеземце. Гал тоже забыл о ней: он заметил на земле следы множества человеческих ног. Из саванны к Шу вышло большое племя и здесь повернуло по берегу в сторону пещеры!