Страница 93 из 123
— Зятёк, значит… Он у него типа Казановы что ли? Шпилит всё что движется?
Я промолчала в ответ, а Машка продолжила:
— Прикольный мужик — этот Жаров, скажу я тебе! А для тебя — так просто кладезь информации! Чё ещё путного сморозил?
— Сказал, что Орлова я потеряла…
— С чего бы это? — возмутилась непокорная, ложкой бойко вылавливая из кастрюли разбухшие пельмени и укладывая их по тарелкам.
— С того, что сразу всё ему позволила.
— Ну не факт… — задумчиво изрекли мне в ответ.
— А вот он считает, что факт, Маш… Заявил, что сначала заинтриговать его должна была и уж потом…
— Нууу… Так-то да… Наверно… Слушай, а он случайно не клон твоего деда, не? — усмехнулась моя «заноза».
— С чего вдруг?
— С того, что такой же морализатор! Тебя послушать, так они с Громовым прям два сапога — пара.
— Не думаю… Дедушка хороший, а Жаров…
— А что Жаров?
— Мутный он какой-то, понимаешь. Высокомерный. Говорит с холодком… Даже с пренебрежением. В общем, нет, они с дедом не похожи.
— Ну почему же! Жаровская манера общаться вполне схожа с Громовской, скажу я тебе! Единственное что: Даниил Сергеевич не видится мне мутным. Вот холодным и порой высокомерным — да. Ещё я бы сказала — расчетливым: своего не упустит. А вот мутным — точно нет.
— Ну спасибо и на том…
— А что? Извини, говорю, как есть. Понятно, что ты многого в нем не замечаешь. С рождения ведь привыкла. А мне со стороны виднее! Ладно, оставим твоего деда в покое. Что ещё его клон заявил?
— Заявил, что жениться Кириллу Андреевичу не позволит.
— В смысле «не позволит»?
— Ещё раз, я имею в виду.
— Еще раз?
— Орлов был женат на его дочери, Маш. Жаров же неспроста его зятьком называет.
— Ну, хорошо, что был! Развелись, значит, да?
— Нет. Ее не стало… Давно…
— Авария?
— Нет… Там другое… Подробностей не знаю…
— Ясно… Кстати, о женитьбе Орлова я так инфы и не нашла, одна надежда, что Саша что-нибудь путное на этот счет нароет… Ладно… Как ни крути, а Жаров с Орловым — родственники-то бывшие!
— Жаров так не считает.
— Как не считает? Сросся он с твоим Орловым что ли? — с сарказмом усмехнулась «заноза». — Прихватизировал? Ууу, деспот! Ну ничего! Мы его уломаем и высочайшее дозволение выбьем! — заговорщицки подмигнула мне подруга. — А пока оставим твоего Жарова в покое. Пусть передохнёт, а то обыкался там, наверно.
— Он не мой, — по привычке проворчала я.
— Снова—здорова! — слегка улыбнулась Машка, а я порадовалась, что настроение ее постепенно приходит в норму: градус агрессии явно снизился, да и морщинка на переносице почти разгладилась. — Вот заладила! Орлов — «не мой», теперь Жаров — опять «не мой». Как не твой-то! Ты только погляди, как он за тобой увивается! Ни мороз ему нипочем, ни жара… Прикинь, как муторно ему с клюшкой своей по гололедице за тобой ковылять! А ведь ковыляет же!
— Значит, точно следил за мной, по-твоему?
— Неее, что ты! — с иронией выдали мне, как полнейшей глупышке, — Случайно за одним столиком с тобой в кафешке оказался, ага!
— А с чего ты взяла, что мы сидели за одним столиком?
— Л—логика! Сама же сказала, что в кафешке его встретила. Он, стало быть, решил, что на морозце с разговорами подкатывать — не вариант. Во-первых, возраст уже не тот — ноги гудят. Тем более, что он их еле носит. Во-вторых, руки мерзнут, клюку держать непросто.
— Он в перчатках ходит…
— Ну и что! Таскать ее с собой — само по себе то еще удовольствие! А тут еще тебя на разговор раскрутить надо! И уследить, чтоб не слиняла раньше времени! — с энтузиазмом продолжила Марья, — А в тепле и уюте — самое то! Уют, знаешь ли, к душевности располагает! Согреешься, кофейку горяченького хлебнешь — размякнешь и кааак выдашь всё обо всех до седьмого колена! Короче, старик всё просчитал — да.
— Тебя послушать, так мое положение совсем незавидно…
— Что-то ты «раскисла» совсем, — заметила Марья, оглядев меня критическим взглядом, — Ничего, сейчас пельмешей пожуешь и духом воспрянешь! Что ты ему по отцу ответила? — не отступилась она от допроса, — Держи! — Мне пододвинули тарелку и вручили вилку. — Может, хлеба?
— Нет… Спасибо…
— Сока налить? Саша вишневого принес.
— Твой любимый! Умничка какой: не забыл! — похвалила я Александра. И ведь сработало!
— У него память — что надо! — выдала моя Царевна—Несмеяна. И улыбнулась по-настоящему: во все тридцать два зуба!
— Налетай! — распорядилась Марья. Уселась напротив, придвинув себе тарелку с семью штучками получившихся «разварюх».
— А почему себе так мало сварила?
— Наедаться на ночь глядя? Ну ты даешь! Ты хоть жуй их что ли!
— Есть хочу! — известила я ее с полным ртом. — Очень!
— Тебя что, неделю не кормили?
— Почему неделю? — прожевав, спросила я.
— Глотаешь как баклан, — проговорила она и взглянула на меня с сочувствием.
— У меня в стрессе аппетит всегда волчий, — поделилась я, жуя очередной пельмень, — С детства. Так Полина говорит.
— Ясно… Блиин! Не увиливай от темы! — резво вернули меня к повестке «допроса», — Что ты этому Каменнолицему по отцу ответила?
— Правду, Маш. Нельзя вспомнить того, чего не знаешь.
— Подожди. Может, Гринёв следил за Жаровым?
— Может и так, — предположила я, подцепив на вилку очередной, подостывший пельмеш.
— Значит, сам Орлов «светиться» не стал. Служку прислал.
— Гринёв — не служка, Маш. Думаю, он его правая рука.
— Не буду спорить. Ладно, что мы имеем в сухом остатке?
— Что, о Мыслитель?
— Не льсти мне! — усмехнулась «заноза».
— И не думала! Ты помогаешь мне взглянуть на всё под другим углом, — ответила я, постепенно «оживая». Взглянула в свою тарелку, а там десятка пельменей — как не бывало!
— Ладно, — не стала спорить моя строптивица, — приму за правду. Итак, в сухом остатке всё крутится вокруг твоего отца. Всё и все они. Отсюда вопрос: чем твой отец им всем «насолил»?
— Почему сразу «насолил»? — встрепенулась я.
— А как иначе то, Кать? Или скажешь, они от большой любви хороводы вокруг него выписывают, да?
Я молча пожала плечами и услышала:
— Слушай, может, он им всем денег должен, а?
— С чего вдруг? Он у меня не бизнесмен. Он военный.
— Ну, чтобы денег задолжать не обязательно быть бизнесменом. К тому же, был военным — стал бизнесменом, чё не так-то? Вон мой дедуля тоже военным был, а теперь — блогер. Вот и твой отец, может, — так же, а ты просто не в курсях?
— Не думаю…
— А ты подумай! Что у тебя сегодня с соображалкой-то?
— Отключается она у меня, Маш… От усталости, — пожаловалась я.
— Рано спать! Еще не всё выяснили! Короче, если твой предок всех их на бабки кинул и слинял, то это всё объясняет.
— Что «всё объясняет»?
— Его бешеную популярность среди них всех! Ну, Кать, включи уже мозги хоть на секундочку, а! А что, вполне себе рабочая версия!
— Нет, Маш. Думаю, тут что-то другое… Отец и бизнес… Нет… Если бы он был им денег должен, то они бы на дедушку надавили. Он же единственный родственник папы. К тому же совсем не бедствует. А они не давят, понимаешь?
— Не давят, потому что на него хрен надавишь, Кать! Он сам кого угодно додавит так, что в порошок сотрет. Если захочет, канеш. Вот они и решили, что легче самого смутьяна отрыть и на счетчик поставить!
— Боже мой, Маш, что ты мелешь! Ну, хватит уже в конце-то концов!
— А чего ты заистерила-то? Это ж просто версия. Одна из.
— Вижу, ты хочешь сделать ее основной! Да что там — уже сделала!
— С чего ты взяла-то? Я просто поставила ее в один ряд с другими.
— Каким другими?
— Другие я ещё не проанализировала. Начала анализ с этой. И только потому, что она лежит на поверхности!
— На твоей искаженной поверхности, Маш!
— Это почему же на «искаженной»?
— Хотя бы потому, что Каменнолицему деньги не нужны!
— Ошибаешься! Деньги нужны всем. И Каменнолицему твоему — тоже!